Когда она искушает - Габриэль Сэндс

проникаю внутрь.

Он стонет, его эрекция подергивается в моей ладони. Когда я провожу пальцем по его кончику, он мокрый от спермы.

— Я никогда не перестану хотеть тебя, — говорит он, прижимаясь к моей коже. — Никогда не перестану жаждать тебя. Я был дураком, когда думал иначе.

Ты все еще дурак.

Но я не произношу эти слова вслух, потому что не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу почувствовать его внутри себя в последний раз. Я буду смаковать удовольствие от его члена и от того, что он никогда не оставлял после себя восхитительной боли. Завтра это будет моим напоминанием о том, что мы могли бы быть.

Он задирает мою юбку и срывает с меня трусы, резкий звук громко и отчетливо раздается в тихом воздухе внутреннего дворика. Я провожу ладонями по его груди, прессу, члену, стараясь запомнить все твердые линии, пока они не стали просто линиями.

Его губы находят мои, и он толкается в меня. Хорошо, что мои ноги обхватывают его талию, а он крепко держится за них, потому что, когда он опускается до конца, мое тело превращается в желе. Мои нервные окончания гудят от удовольствия.

Он трахает меня жестко, словно пытаясь доказать свою правоту. Я понимаю, что не ошиблась, когда он прижимается своей щекой к моей и шепчет: — Он никогда не будет трахать тебя так, как я. Никогда не заставит тебя стонать так, как будто мир может быть в огне, а ты все равно не скажешь мне остановиться.

Я прикусываю нижнюю губу, пока моя киска трепещет вокруг него. Он прав. Мне не с кем сравнивать Джорджио, но каким-то образом, я знаю глубоко внутри себя, что ни один мужчина никогда не заставит меня чувствовать себя так хорошо.

Он протягивает руку между нами и нащупывает большим пальцем мой клитор. Я вжимаюсь лицом в его плечо, заглушая стон его рубашкой. Небольшие круговые движения, которые он совершает, вызывают все нужные ощущения, как будто я игра, которую он давно раскусил.

— Я уже близко, — задыхаюсь я. — Не останавливайся.

— Я и не собираюсь, пикколина.

Это прозвище меня добивает. Я бьюсь в конвульсиях, волны удовольствия пронизывают меня до костей. Он убирает руку, но только для того, чтобы прижать ее к моей попке. Его толчки ускоряются, и цикады становятся такими громкими, что почти заглушают его стоны. Он зарывается лицом в лоно моей шеи. Я смотрю на звезды над нами, и одна падает как раз в тот момент, когда он достигает своего пика.

Я должна загадать желание, но я не знаю, что загадать. Может быть, чтобы время отмоталось назад и вернуло нас в замок, где все это не казалось таким неправильным.

Если я ожидала, что этот последний раз даст мне завершение, то, думаю, я ошиблась. Когда Джорджио выходит из меня, я даже не могу встретить его взгляд. Когда он отпускает меня, я тут же привожу в порядок свое порванное нижнее белье, засовываю его в карман юбки и собираюсь уходить. Он застегивает молнию и бросается догонять меня. — Мартина.

Я стряхиваю его руку, но он снова хватает ее.

— Мартина…

— Оставь меня в покое, — говорю я дрожащим голосом.

Но он не оставляет. Он притягивает меня к себе, сильно и неумолимо, и прижимается своими губами к моим.

Я так зла и потеряна, что не слышу, как открывается дверь за моей спиной, пока не становится слишком поздно.

Кто-то задыхается.

— Убери свои поганые руки от моей сестры.

ГЛАВА 35

ДЖОРДЖИО

Де Росси отталкивает от меня Мартину и выхватывает пистолет.

Я смотрю на заряженный ствол второй раз за последние дни, и должен признать, что на этот раз я заслужил это.

Я знаю, как это выглядит.

Я знаю, что подумает Де Росси.

— Он приставал к тебе? — спрашивает Де Росси, стоя в нескольких шагах передо мной.

Мартина качает головой, по ее щекам катятся слезы. От их вида у меня в груди сжимается сердце. Она сказала, что не будет плакать из-за меня, но сейчас невозможно отрицать, что она плачет из-за меня.

С моей стороны было эгоистично вот так взять ее, но я не лгал, когда говорил, что все выясню.

Я все решил.

Я не позволю ей выйти замуж за этого чертова Грасси.

— Дамиано, нет. Опусти пистолет.

Она пытается взять его за предплечье, но он отдергивает руку и толкает ее за собой.

— Что это такое? — Де Росси выглядит так, как будто он еле сдерживается, чтобы не всадить мне пулю в голову.

— Мы были… — Мартина сглатывает. — Мы закончили.

Это то, что, по ее мнению, мы только что сделали? Нет, это не было прощанием.

Когда речь идет о Мартине, прощаний больше не будет.

Вчера я совершил ужасную ошибку. Я был так зол на Поло и Сэла за то, что они снова подвергли ее опасности, что видел только красный цвет. Потребность заставить их заплатить была всепоглощающей.

Я не мог мыслить здраво.

Я смотрел на ситуацию через матовое стекло, и только когда Де Росси сказал, что Мартина собирается замуж, стекло разбилось вдребезги.

Внезапно я увидел все ясно.

С тех пор как я увидел Мартину, я отталкивал ее, потому что чувства, которые она во мне вызывала, были ужасающими. Я никогда раньше не любил женщин. Как может тот, кто никогда не был по-настоящему любим, узнать, как любить другого?

Может быть, научившись у кого-то другого.

Я должен был понять, что Мари мне подходит, когда она отреагировала на мою историю — то, что мучило меня всю жизнь и заставляло чувствовать себя чертовски никчемным. Она слушала и реагировала с добротой. С состраданием. Человек, убивший ее родителей, — часть меня. Это должно было стать достаточной причиной для того, чтобы она отшатнулась.

Но она этого не сделала.

Даже самые сломанные вещи можно починить, если приложить к ним руку.

Мартина — моя. Я могу быть низкорожденным. Я могу быть слишком старой. Мое имя не может сопровождаться заводами или армией. Но я всю жизнь решал невозможные проблемы, и никогда не было более достойного приза, чем Мартина.

Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы заполучить ее, я сделаю это, потому что теперь я знаю правду.

Если она не моя, все остальное не имеет значения.

— Так вот что ты делал с моей сестрой все время, пока вас двоих не было дома? — спросил Де Росси, его голос был низким и смертоносным.

Я провожу языком по