Ковчег-Питер - Вадим Шамшурин

проседью волосам и наконец произнес любимое:

– Угу… На носу проверка на готовность к очередному выходу в море и, уверяю, для тебя она закончится плачевно. Ведь сам знаешь, как это делается: сначала опрос с пристрастием до тех пор, пока не засыпешься; не по специальности, конечно, а так – в общем, до нужного результата. Потом какую-нибудь проверочку по части защиты государственной тайны и секретного делопроизводства в боевой части организуют – и дело в шляпе, как говорится. Останется только все оформить красиво – и под зад коленом. А про заслуги твои и не вспомнят. И что делать думаешь?

– Служить, а там видно будет.

– Что будет видно, я тебе только что обрисовал, – сказал командир, повышая голос, и замолчал на некоторое время. – Слушай-ка, – сказал он вдруг оживленно, – как вовремя я вспомнил: у меня дружок есть, начальник факультета в твоем училище. Три года как назначился. Недавно созванивались, так он между делом обмолвился, что ему заместитель по учебной работе нужен толковый. Если что, предписание быстро сообразит. Что скажешь?

– Даже не знаю… Какой-то совсем уж крутой поворот.

– Крутой поворот будет, когда ты «за бортом» окажешься. Думаешь, я рад с тобой расстаться, что ли?! Только нужно реально на вещи смотреть: когда адмирал за тебя возьмется – поздно будет. Ты, Сергей Витальевич, оцени ситуацию, подумай, хорошенько подумай! Но с ответом не затягивай: в твоих же интересах быстрее процесс начать, если решишь. Сам знаешь, как работает наша бюрократическая машина.

Стеклов вышел из каюты командира. Настроение было испорчено.

Время настало обеденное, но есть ему не хотелось напрочь, и он решил в эти свои законные полчаса, до подмены помощника дежурного, прилечь в каюте и попытаться обдумать все то, что случилось за короткое, но такое богатое на впечатления утро.

Не прошло и десяти минут после того, как он лег и прикрыл глаза, собирая воедино мысли, как дверь резко открылась, и в каюту ввалился Юра Берсенев, командир гидроакустической группы. Следом за ним показалась богатырская фигура командира дивизиона живучести, капитан-лейтенанта Леонида Сотникова.

Все трое были одного года выпуска, и практически с первых лет службы завязалась их тесная дружба. Правда, Сергей попал в компанию Сотникова и Берсенева немного позже: после выпуска из училища его служба началась на надводном корабле. Прослужив на нем без малого год, ему удалось добиться перевода в экипаж подводной лодки, где он и познакомился со своими товарищами.

В то время Сотников, будучи холостым, радушно приютил Сергея у себя, пока тот не получил свою стандартную военную жилую площадь, от которой так и веяло временным проживанием, и во всем чувствовалось, что жившие здесь до его заселения люди в придание ей уюта особенно сил не вкладывали.

Леонид вообще был, что называется, рубаха-парень: отзывчивый, добродушный, с открытой улыбкой и всегда в ровном настроении. И доброта его так резко не вязалась с богатырской внешностью.

Ну а с Берсеневым Сергей познакомился в один из вечеров, когда тот вместе с женой Татьяной, вчерашней выпускницей педагогического института, пришел в гости к Сотникову.

Друзья уже узнали, что Стеклова для личной беседы вызывал командир дивизии.

– Лежим, значит! – констатировал Берсенев, взглянув на хмурое лицо Стеклова, и продекламировал:

Недуг, которого причину 

давно бы отыскать пора, 

подобный английскому сплину, 

короче…

Тут он сделал паузу и вопросительно посмотрел на Сотникова, ожидая от него завершения четверостишья.

– Не знаю! Чего зенки вылупил?!

– …русская хандра. Двоечник. Это же классика!

– Что, Серега, все так плохо? – спросил Леонид.

– Да уж, хорошего мало… – Сергей рассказал товарищам о своей беседе с комдивом и командиром, заключил: – С одной стороны – почти стопроцентная вероятность вылететь со службы, останься я здесь; с другой – возможность смыться в училище заместителем начальника факультета по учебной работе и завершить «славную» морскую карьеру.

– Прямо не знаю, что посоветовать… – Берсенев театрально оперся лбом на кулак, – наверное, первый вариант.

– Слушай, иди ты знаешь куда со своими ухмылками, – сказал Сотников, – видишь, человеку и без тебя тошно.

– Ну а чего, в самом деле? – всполошился Юрий. – Ежу ведь понятно: служить ему не дадут, а значит – надо пользоваться возможностью уйти без потерь. Помнится, когда я выпускался, мой начальник факультета, уговаривая меня остаться командиром роты, утверждал, что и в училище можно карьеру сделать. Как знать, вдруг у Сергея Витальевича так выстрелит, что мы еще к нему на поклон пойдем, чтоб своих детей пристроить куда-нибудь. И вообще, дорогие друзья, скажу я вам: к жизни нужно проще относиться, соотнося свои желания с теми обстоятельствами, которые она предлагает. Так что, по-моему, печалиться не о чем.

– Ты знаешь, Серег, возможно, Юрка и прав. Чего судьбу испытывать?

– Конечно, прав, – вставил Берсенев, – дядя Юра всегда прав. Дядя Юра плохого не посоветует.

«Дежурному по кораблю прибыть в центральный пост!» – прозвучало по громкой связи, и Сергей быстро вскочил на ноги, бросил на ходу:

– Ладно. Будет день – будет пища. Поглядим…

* * *

Долго думать Стеклову не пришлось. Командир как в воду глядел: спустя несколько дней проверка на готовность к выходу в море недвусмысленно показала, что корабль к выходу в море не готов по вине штурманской боевой части. В связи с этим было дано указание: для подстраховки Стеклова на предстоящий выход в море, а также для оказания ему посильной помощи в подготовке боевой части к выходу в море прикомандировать штурмана из другого экипажа. Это была явная попытка унизить Стеклова в глазах сослуживцев и, конечно, в большей степени, в его собственных. Такое решение до крайности возмутило Сергея. И, когда о нем объявили на разборе проверки в центральном посту, он не выдержал:

– Разрешите вопрос? – спросил он, обращаясь к руководителю проверки. Присутствующие оживились: почувствовали – назревает что-то интересное; взоры устремились на него, а флагманский штурман начал тихонько толкать его в спину: мол, не лезь в бутылку.

– Слушаю.

Стеклов быстрым шагом прошел в штурманскую рубку, вернулся оттуда, держа в руке вымпел «Лучший штурман Северного флота», врученный ему главным штурманом флота, и, тряхнув им, спросил:

– А это как же?! Просто украшение?

– Да нет, это весьма достойный переходящий приз, – ответил тот, растягивая слова, – но, видимо, у вас он задержался…

Невероятных усилий стоило Сергею не нагрубить в ответ, и желваки остервенело загуляли на его щеках. Он встретился взглядом с командиром, в живописной мимике которого прочел: «Не вздумай что-нибудь сказать!»

После того как офицеры штаба убыли с лодки, командир вошел в штурманскую рубку. Стеклов сидел, облокотившись на автопрокладчик, сосредоточенно и бесцельно вращая на карте циркуль.

– Ну