Ковчег-Питер - Вадим Шамшурин

подбородок Стеклова.

– Что?!

– Навигационный комплекс вышел из строя, товарищ адмирал.

– Причина?

Стеклов объяснил причину, но адмирала понесло с места в карьер:

– Вы хотите сказать, что отработка элемента сорвана?!

– Разбираемся, товарищ адмирал. Просто это может несколько отсрочить начало выполнения упражнения.

Адмирал встал с кресла и, говоря по слогам, начал методично, в такт своим словам стучать Стеклову по лбу указательным пальцем, будто хотел напрямую затолкать свою речь ему в голову:

– Соберите в кучу остатки своих мозгов и почините комплекс! Иначе… – дальше последовал поток оскорблений и Стеклова, и всей его боевой части в целом, сдобренный крепким словом.

После нескольких таких тычков Сергей отвел руку адмирала и, возможно, сделал это более резко, чем следовало: со стороны это вполне могло показаться ударом. На эту дерзость Сомов ответил пощечиной, и Стеклов, поддавшись порыву возмущения, толкнул его в грудь так, что адмирал снова оказался в кресле, на котором царственно восседал несколько минут назад. Выпучив глаза от распиравшего его гнева, адмирал подскочил, занося сжатый кулак, но, не успев донести его до лица своего обидчика, получил короткий, хлесткий удар в правую скулу. Потеряв равновесие, Сомов неуклюже завалился на левое колено, а потом присел на палубу, словно бы располагаясь к пикнику.

Все случилось стремительно. Стеклова будто током ударило, когда он сообразил, что он только что сделал. И осознание это на несколько секунд парализовало его.

Сомов медленно встал и, дыша как разъяренный бык, прошипел в наступившей тишине:

– Ладно, щенок!..

И неизвестно, что последовало бы за этой угрозой, потому что в центральный пост, на ходу застегивая куртку, вбежал командир: какой-то расторопный подводник уже сообщил ему о случившемся. Сомов быстро вышел из центрального поста, а командир завел Стеклова в штурманскую рубку и в течение нескольких минут кричал на него так, как будто выступал перед огромным строем.

До конца похода адмирал почти не выходил из салона. Пищу принимал там же. Только перед заходом в базу поднялся на мостик и стоял на нем с командиром до самой швартовки, а после – сразу же сошел на пирс, даже не пожав ему руку.

Жизнь Стеклова разделилась на до и после. С момента возвращения корабля из похода его не покидало ощущение нависшего над ним карающего меча. Несмотря на то, что в базе о случившемся никто особенно не распространялся, уже через несколько дней он почувствовал, что уровень внимания к его скромной персоне явно возрос. Некоторые из его соратников смотрели на него как на известного артиста: слегка удивленно и восторженно; но большая часть, все же – как на приговоренного к казни, которой было не избежать. Он и сам понимал, что возникшее затишье – затишье перед самой настоящей бурей. И вот – лед тронулся…

…После подъема флага Алексей Астафьев, командир электронавигационной группы боевой части Стеклова, приняв дежурство, прибаутками проводил своего понурого начальника с лодки.

Сергей вышел на пирс и не спеша направился в штаб. Пирсы уже опустели, только верхние вахтенные одиноко маячили у трапов. Казалось, база дремлет. Но это была лишь видимость – в чреве грозных, неприступных черных лодок уже вовсю кипел рабочий день.

Изредка прозрачную весеннюю тишину нарушал звук далеких металлических ударов, звонких и резких.

Воображение начинало рисовать Стеклову сцены предстоящей беседы с командиром дивизии, который, в общем-то, редко бывал по-настоящему зол, и в основном по делу, – но в гневе его боялись. Случай же, виновником которого стал Стеклов, был явлением, выходящим из ряда вон, и Сергей готовился к худшему.

Командир дивизии проводил утренний доклад с офицерами штаба. Стеклову пришлось некоторое время ожидать в коридоре, изучая безучастным взглядом настенные плакаты. Не без улыбки он нашел свою фотографию на стенде «Ими гордится дивизия».

Вскоре его окликнул дежурный по штабу, пригласил пройти в кабинет комдива. Сергей одернул китель, на секунду задержался перед дверью, почувствовав себя восходящим на эшафот, и, постучав, приоткрыл ее.

– Разрешите?

– Да. Войдите.

– Товарищ командир дивизии, капитан-лейтенант Стеклов по вашему приказанию прибыл.

Командир дивизии, могучего сложения человек, обладающий таким же могучим, спокойным голосом и невозмутимым каменным лицом с крупными грубыми чертами, несколько секунд поверх очков смотрел на Стеклова, как бы припоминая. Весь вид его выражал непоколебимую уверенность. В дивизии его заслуженно уважали.

– Что скажете в свое оправдание? – спросил он, сообразив наконец, кто предстал перед ним.

Стеклов молчал.

– Молчите… Я уже кое-какие справки о вас навел, служебную карточку полистал. Удивлен, честно говоря. Что ж, выходит: в тихом омуте черти водятся? – продолжил он после некоторой паузы. – Контр-адмирал Сомов грозится, что жизни вам не даст, но, зная его, считаю, что можно попробовать извиниться. Может смилостивиться… Только придется постараться, очень постараться. Покаяться!

– Товарищ командир дивизии, по-моему, извиняться за то, что тебя оскорбляют – странно… – осторожно заметил Сергей.

– Скажите пожалуйста! Какие мы гордые! А бить старших офицеров не странно?! – комдив вдруг перешел на крик. – Вы, что, уважаемый, совсем страх потеряли?! Или почувствовали себя незаменимым? – Он вскочил со стула и стал нервно ходить взад-вперед. Стеклов ощутил, как кровь тяжелыми толчками начала пульсировать в висках. Больше всего сейчас он хотел провалиться сквозь пол.

– Я пытался объяснить…

– Мне подробности не интересны! – перебил комдив. – Я спрашиваю: кто дал вам право распускать руки?!

Повисла тягостная тишина.

– Я вообще с вами разговариваю только благодаря вашему командиру, – сказал комдив уже чуть спокойнее. – Уж очень он о вас лестного мнения. Только благодаря ему и тому, что официальной огласки случившемуся никто не давал, я принимаю нейтральную сторону. Не хотите – не извиняйтесь. Вам служить… А вообще – сдержанней надо быть, товарищ капитан-лейтенант, иначе тяжело придется в жизни. Так что думайте. Свободны.

– Есть.

Стеклов вышел, притворил за собой дверь. На него с любопытством смотрели несколько человек, находившихся в коридоре: они слышали крик командира дивизии, а теперь «жертва» предстала перед ними. Сергей снял фуражку, вытер платком вспотевший лоб и направился к выходу.

После разговора с командиром дивизии обратный путь оказался гораздо быстрее. За невеселыми размышлениями Сергей как-то вдруг заметил, что уже вернулся к своему пирсу.

В конце пирса Астафьев как раз разоружал сменившегося верхнего вахтенного.

– Алексей Петрович, пойдем командиру доложим. Я свободен уже, – крикнул ему Сергей.

– Живой? – ухмыляясь, спросил Алексей.

– Как видишь.

После того как Стеклов снова принял дежурство и доложил командиру, тот задержал его и расспросил о состоявшемся с командиром дивизии разговоре.

– Извиняться, я так понимаю, ты не собираешься?

– Нет. Не хочу унижаться. Тем более, когда заведомо известно, что толку от этого не будет.

Командир задумался, несколько раз провел рукой по своим жестким с