Взгляд из угла - Самуил Лурье

В Москве судят офицеров того милицейского райотдела, в котором на предварительном допросе был насмерть забит задержанный (некто Пуманэ, если помните, — то ли террорист, то ли, наоборот, агент). Затоптали его до полной неузнаваемости трупа. Инкриминируемая милиционерам статья — служебная халатность.

А эти, значит, в Юсуповом саду ребята нафулиганили. Набезобразничали. Наозорничали. Нашалили. Замучили, предположим, котенка. Прибили воробья.

Ах, не воробья? Но ведь и не факт, что прибили. Видите ли: ударов жертве нанесено много. В том числе смертельных — скажем, три. А выяснить, чьи они, — не удалось. Так же как и разыскать еще троих подозреваемых. (В этом деле у органов — какой-то свой интерес.) И правосознание присяжных не может исключить, что эти-то трое ненайденных и причинили девочке смерть.

Тогда подсудимые (их восемь) — очень может быть, никакие не убийцы. Набежали, негодники, сбили с ног, вопя: "Россия — для русских!" — понаблюдали, сорванцы, как входит в живое тело нож и выходит, входит и выходит, — и разбежались, неслухи, по домам. Что же их, в тюрьму теперь за это? Девочку, тем более, не воскресишь.

В тюрьму — нельзя. В тюрьме их ожидает — всем известно — участь, немногим лучшая, чем смерть. Пускай живут на свободе, гуляют в садах, едят мороженое, читают книги. Пускай вырастут приличными гражданами, заведут своих детей, ходят с ними на каток.

В тюрьме пусть сидит Ходорковский, хоть мы и не знаем за что. И Светлана Бахмина — ей как раз не сегодня-завтра дадут восемь лет: будет помнить, как работала в ЮКОСе. А что у нее дети малые — раньше надо было думать о детях, а теперь поздно.

Убийцам хорошо. Им свойственна уверенность в завтрашнем дне. За них статистика — из каждых трех совершённых убийств раскрывается разве одно. Да и это одно раскрытое может быть истолковано правосудием благоприятно: как проявление, допустим, воинской дисциплины или, не знаю, простительной забывчивости.

Наверное, так и должно быть в стране, с утра до вечера мечтающей о смертной казни: вот бы подвергнуть ей кого-нибудь или хоть полюбоваться, как подвергают, желательно — многих.

Не людей пока что, так хотя бы собак. Птиц. Тут намедни главный санитар государства с таким выражением лица орал в телекамеру: — уничтожать! нещадно! пернатых волков! — как на патриотическом митинге. А это он про ворон.

А лебеди, если приглядеться, — не кто иные, как пернатые жирафы. Чайки — пернатые гиены. Голуби — кто же не в курсе — крысы карнизов. Воробьи — вообще.

И вот их убивают, убивают — собак, и кошек заодно, и чаек, и ворон. Якобы для того, чтобы ни одна не цапнула м-ра Буша (если тот, по политкорректности своей, не побрезгует петербургской всемирной отзывчивостью), не капнула на него или другого какого начальника вселенной. На самом деле — для удовлетворения вкуса к насильственной смерти.

Нравится превращать живое — в мертвое, вот и все. Причем тут ксенофобия? Повальная тривиальная некрофилия. Советские люди с удовольствием уничтожали бы кого угодно (тем более — друг друга) независимо от цвета волос или глаз, — только создайте численное превосходство: вдесятером, впятером, в крайнем случае — втроем на одного. Желательно с оружием — на беззащитного.

На чайку, на маленькую девочку.

Такая программа: устроить ад на земле. На тот случай, если нет подземного, кромешного.

И то сказать, существуй Бог — Он бы нам смерть Хуршеды не простил.

3/4/2006

Наш маршрут

Как, наверное, хорошо быть санитаром! Особенно — самым главным. Высоко сидишь, далеко глядишь.

Засекут радары, предположим, горний ангелов перелет — включаешь план-перехват, и на границе космического пространства с гос. воздушным — вакциной, вакциной! Точечными уколами.

То же самое — и гад морских подводный ход: а подать сюда сельдь норвежскую! Что-то она в последнее время собирается стаями в неположенных местах, жабры разевает; а вот разложить ее на медленном огне под микроскопом — не русофобией ли поражена?

Ну и дольней лозы прозябанье — под усиленный контроль: насколько приднестровский коньяк вкусней и полезней молдавских и грузинских вин, а почему? А потому, что в букет правильного бухалова должна входить тоска по первому в мире государству рабочих и крестьян; чтобы послевкусие было как от дружбы народов.

Подумать только: мы пили бы ДДТ и закусывали бы чистым кадмием, когда бы не Санитария с Гигиеной. Какое чутье, какая резвость: так и приплясывают, прямо рвутся с поводков.

Жаль, нельзя им, таким густопсовым, поднести отечественной водочки недорогого какого-нибудь розлива: околеют ведь от изумления.

Но зато кто попробовал и до сих пор жив, того не удивишь буквально ничем.

На чем и основано законное чувство жалостливого превосходства, с которым мы рассматриваем в ящике западных людей.

Стоит какой-нибудь президент Америки, одобрительно похлопывает советского по плечу, во всеуслышание объявляет: эти прозрачные глаза — без сомнения, зеркало хрустальной души. Я, говорит, чутьем чувствую, что могу положиться на моего нового друга.

Мы слушаем и думаем: да-а, старина Джордж-младший, ты попал.

И, бывает, попадаем сами. Пальцем в небо.

Ведь просто прелесть какую операцию провернул, оказывается, этот наивный Джордж-мл.

Честь-честью известил стратегического союзника: так, мол, и так, сугубо между нами — вторгаемся в Ирак тогда-то и оттуда-то, направление главного удара такое-то, но т-с-с! никому ни слова!

Стратегический союзник, естественно, сливает информацию братскому Саддаму.

Тот расставляет фигуры, как ему подсказано, — и получает мат. Поскольку это была банальная деза. Недалекий Дж.-мл. все разыграл, как настоящий Штирлиц. Использовал двойного агента втемную — или как это у них называется.

И теперь соответствующие документы нашлись. И приходится МИДу РФ их опровергать, да еще как забавно. В описываемый, дескать, период времени никаких официальных встреч наш посол в Ираке не проводил.

Подразумевается, что сбыт разведданных производится не иначе как в торжественной обстановке. Это выглядит и звучит не чересчур убедительно. ЦРУ, небось, животики надрывает. А братский Саддам плачет, кляня свою судьбу.

Выходит, американская администрация кое-чему научилась с тех пор, как там работал консультантом некто Ричард Пайпс. Это он первый объяснил тогдашнему президенту — Рейгану, что ли: у советских собственная логика. Например, если научно доказано: в ядерной войне победить нельзя, а можно только сделать планету непригодной для жизни, — то в уме какого-нибудь коллективного Брежнева из этого совершенно не вытекает, что к победе не надо стремиться. Каковым свойством этого ума и следует воспользоваться: пускай себе СССР лепит мегабомбы тысячами, покамест у экономики не развяжется пупок.

Он и развязался было. Но мы эту грыжу восстановим — без нее в осанке не чувствуется величия.

Вообще, асимметричная, неклассическая, не Евклидова логика — самый укрепленный пунктик местного менталитета. Что и понятно: постоянно перерабатывая поступающую из окружающего мира в больших количествах ложь, интеллект не просто выдает негодный конечный продукт, но и сам изменяется — боюсь, необратимо. (И, между прочим, делается беззащитен перед вирусом злой воли. Отчего и в государствах, где больше лгут, — чаще убивают.)

И прекращается производство новых идей, а общество разделяется на две неравные части. Меньшинство, чуть не плача, умоляет: да поверьте же, ну честное слово, дважды два — точно четыре; кстати, зубы надо чистить каждый день, спросите стоматолога. Большинство — взвешенно так: точить, а не чистить; предлагаемый же вами маршрут от двух к четырем — определенно не наш.

— Концепция прав человека, как она представлена сегодня в международных организациях и в западной политической мысли, не является производной нашего исторического опыта и культурного контекста. Это результат развития философской мысли в Западной Европе… Нас, как историческую цивилизацию и мощную культурную традицию, не может удовлетворить роль вечно ведомых, на которую нас обрекает подобное развитие событий.

Вам смешно, легкомысленные люди меньшинства? А это подбирается к вашим якобы правам РПЦ в лице митрополита из самых видных. Ссылаясь, и верно, на традицию мощную. В которой истина — родная дочь отечественной морали, то есть внучка боеготовности:

— Советская дипломатия, присоединяясь при создании ООН к Всеобщей декларации прав человека, конечно, совершенно не имела в виду распространение действия этого документа на внутриполитическую жизнь в Советском Союзе. Таким же, а может быть, и еще большим политическим блефом было и подписание в 1975 году Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе… Cоветская дипломатия соглашалась как бы проиграть на этом поле, чтобы затем реально выиграть на другом.