Приключения англичанина - Алексей Шельвах

Из дневника переводчика

            Позвонил Аккуратов и предложил посидеть где-нибудь – давно же не выпивали вместе. Да уж, согласился я, последний раз еще в прошлом веке.

            Встретились на Сенной, нашли полуподвальную кафешку, взяли бутылку коньяку, бутербродов. Сели у окошка.

            – Слушай, – сказал Аккуратов, – у меня неожиданное рандеву наметилось с одной подругой. Ничего, если потом она к нам присоединится?

            – Ради бога. А с Лариской что, конец?

            – Ни фига себе вспомнил.

–  Понятно. Ну, и чем сейчас занимаешься?

            – Есть одна фирма. Антенны монтируем для мобильной связи. А у тебя как дела? Написал свой роман?

            – Почти. Кстати, ведь это ты меня когда-то подвигнул. А иначе я бы точно спился, сгнил бы у станка. Так что спасибо.

            – Не за что. Савушкины-то возвращаться не думают?

            – Ничего об этом не слышал.

            – Ты знаешь, что умерла Ирина Алексеевна?

            – Ох, блин. А когда?

            – В две тыщи третьем. Я был на похоронах.

            – Генка не прилетал?

            – Мы с Вандой ему звонили, он собирался, но что-то у него не срослось.

            «Мы с Вандой» сказал Аккуратов, и я невольно усмехнулся. В то доисторическое лето, когда я дежурил по своему не в меру затянувшемуся апрелю, а Тобиас с энтузиазмом строил судно, а Федосей сочинял лучшие свои поэмы, а Генка… ну понятно, чем занимался Генка… так вот, все мы тогда были уверены, что Витька Аккуратов, не чета нам, раздолбаям, сидит безвылазно дома и готовится к вступительным экзаменам. Между тем наш зубрила все это время бегал к Ванде, звонившей ему, лишь только она оставалась одна в квартире. Собственно, ничего удивительного, что он ей приглянулся, крепенький такой, вполне симпатичный и жутко стеснительный. И я подозреваю, что Генка по ее просьбе вызывал его к себе под предлогом помочь выполнить домашнее задание. То есть однажды Аккуратов явился по вызову, и открыла ему Ванда: «А Гены нет… но он просил, чтобы вы его подождали…» С тех пор Аккуратов не раз и не два (воровато озираясь) входил в тот переулок, шел, еле передвигая фантомные ноги, ощущая в животе сладкий холод, и волосы у него клубились и дыбились, и ноздри раздувались как лепестки алых роз (а дорогу ему то и дело перебегали старушки в черных платочках, подобные летучим мышам, нет, скорее, все-таки серым мышкам, ну да, те самые старые девушки, которым по воле провидения не довелось стать генкиными возлюбленными), и вот он, задержав дыхание, кидался, как в омут,  в парадную и выныривал на четвертом этаже, и нажимал на черную пластмассовую кнопку звонка… Ванда открывала ему и говорила: «Ну заходи, заходи скорее, Генки нет, он у Ляли (Лили, Лели)…» и вела его за руку в свою комнату, где оборачивалась и распахивала махровый халат, и обнажала грузные белые вымена с фиолетовыми сосками, которые он тотчас принимался сосать, повизгивая и поскуливая… а она шептала ему на ухо: «Видишь, какие у меня груди, какая попа… не то, что у твоих девчонок…», хотя отлично знала, что никаких девчонок у него нет и не было…  

Пытаясь представить, как все это у них происходило, я едва не прослушал отчет Аккуратова о нынешнем его житье-бытье, оказывается, все еще холостяцком, но в остальном весьма успешном: купил тачку, подержанную, конечно, и тем не менее; продал наконец-то две свои в коммуналке и купил однокомнатную, правда, в пригороде; платят ему в месяц штуку баксов, ну и так далее.

Я не мог не отметить, что выглядит он очень даже неплохо: ни живота, ни двойного подбородка, простительных в нашем-то с ним возрасте, короткая стрижка; джинсы, тишотка, кроссовки, – все новенькое, чистенькое; следит, значит, за собой; ну, понятно, в фирме работает, а не в кочегарке, как некоторые, и даже вот для неожиданных рандеву силы у него еще находятся.

«В кочегарке… некоторые» – это я о себе, разумеется, написал. Да, вот так повернулась моя вообще-то не слишком поворотливая, давно уже одышливая и уж никакая, конечно, не английская судьба: несколько лет уже работаю оператором газовой котельной, отапливаю два жилых дома в переулке Гривцова.

А до этого какое-то время кормился переводами по примеру Часового, но получалось гораздо медленнее, чем у него, поскольку языки (и английский, и русский) знал хуже. А потом попался текст, на котором я и вовсе сломал зубы. В результате просрочил договор, залез в долги, и пришлось последовать давнему совету все того же Аккуратова – пойти на курсы операторов газовой котельной. Ну, а что, снова на завод, что ли? Не-ет, демократические свободы, завоеванные обществом в эпоху великих перемен, уже успели меня развратить. Короче, закончил я эти курсы, устроился в кочегарку и получил благословенную возможность продолжать повествование в рабочее время, в уютной бытовке, слыша за стеной (в машинном зале) ровный гул котлов. Огни горят горючие, котлы кипят кипучие… 

– Знакомьтесь, – сказал Аккуратов. – Это Алексей.

Оказывается, пока я размышлял о перипетиях своей (нет, все-таки английской) судьбы, возле нашего столика появилась замечательная девушка в замшевой курточке и бежевых вельветовых джинсах. Ее достоинства и совершенства были очевидны: рослая, с оттопыренным, как у антилопы, задом.

– Наталья, – представилась девушка, уселась за столик и вытащила из сумочки сигареты. Закурила. Расставила локти.

– А вы правда переводите книги? – спросила она.

– Правда, правда, – подтвердил голос у меня за спиной, и я вздрогнул. Тьфу, наважденье. Не узнать эти притворно заискивающие, а на самом деле откровенно издевательские интонации было невозможно. Обреченно я обернулся, и точно – за соседним столиком, то есть в метре от меня, сидел тот самый мужик, преследователь мой многолетний, с кепочкой на колене, все в том же сереньком пиджачке. Перед ним стоял пустой влажный стакан.

– Он не только переводит, – продолжал мужик, впрочем, вполне дружелюбно. – Он еще и стихи пишет, и песни. Не слышали, девушка?

– Коллега твой? – показал на него глазами Аккуратов. – Брат-литератор?

Я промолчал. Ну как мне было объяснить Аккуратову, кто это такой, если я сам только догадывался…

– Вы правда песни пишете? – спросила Наталья.

– Писал когда-то, – пробормотал я и вдруг почувствовал, что скоропостижно пьянею, хотя успели мы с Аккуратовым залудить всего-то граммов по сто пятьдесят.

– И сами исполняете?

– У нас в компании двое поэтов было, – засмеялся Аккуратов. – Он и Федька Савушкин. Федька потом в Штаты свалил, там его оценили. Вместе с Бродским на симпозиумах выступал.

– Ух ты! – заволновалась Наталья. – Честно?

– Ну чего сидишь как не родной? – сказал я мужику. – Давай подсаживайся к нам.

– А можно? – обрадовался он, засуетился, подхватил с колена кепочку, подцепил пальцем стакан и вместе со стулом придвинулся к нашему столику. – Не помешаю?

– Я и не знала, Витя, что у тебя такие друзья, – восхищенно сказала Наталья. – Надо же, вместе с Бродским…

– Это не он, а Федька… – сказал Аккуратов. – Лех, я возьму еще по сто? – Он повернулся к мужику: – Разрешите, я вас угощу?

– Мне водки, – не моргнув ответил мужик. – Двести пятьдесят.  Любой.

– Наташка, а тебе чего?

– Тоже коньяку. И мороженого. Леша, а вы нам потом почитаете?

– Ну что ты привязалась к человеку? – сказал Аккуратов, которому, конечно, не очень-то понравилось, что Наталья уделяет мне так много внимания. –. Ну-ка пошли, поможешь мне все принести.

– Ты иди, а я хочу пока у Леши спросить…

–  Потом спросишь, – отрезал Аккуратов, встал и направился к стойке.

Наталья неохотно последовала за ним.

– А девчонка-то, похоже, на тебя запала, – сказал мужик. – Я бы на твоем месте не терялся.

– Ладно, ты не придуривайся, – осадил я его. – Говори, зачем явился.

Он моментально сделал вид, что смущен, старательно так потупился, стал мять в руках кепочку.

– Так это… Я извиняюсь… Может, я обознался…

– А я тебе говорю: не придуривайся.

– Нет, правда, – снова оживился он. – Давеча, вот, гляжу на тебя и думаю: он, не он? Память на лица совсем стала никудышная. Понятно, возраст.

– Сколько же тебе сейчас? Лет восемьсот? Или больше?

Все-таки реакция у него была отменная, – он тут же изобразил, что пытается вспомнить, наморщил лоб, зашевелил губами.

Вернулись Аккуратов и Наталья, поставили на столик бокалы с коньяком, креманку с пломбиром, стакан с водкой.

– Давайте же наконец выпьем! – воскликнула Наталья.

– Да, за знакомство, – сказал Аккуратов и чокнулся своим бокалом со стаканом мужика. – Между прочим, мы с Лехой (он мотнул головой в мою сторону) еще со школы корешимся. А вы откуда его знаете?