Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

под халатом у Эллейв ничего не было. Одевшись, она отдёрнула шторку кабинки и вышла, покрутилась перед зеркалом, оглядывая себя с головы до ног.

— Безупречно, — сказала она. — Хорошее обслуживание, и стоит недорого. — И добавила со смешком: — Было бы ещё дешевле, если бы я не лила столько воды!

Скользнув рукой по голове и подмигнув отражению Онирис в зеркале, она надела шляпу и поправила её, добиваясь, чтоб та села идеально аккуратно. Сделав безукоризненно чёткий поворот «налево-кругом», она звучно щёлкнула каблуками сапог, ставших новенькими и зеркально блестящими. Ниэльм замер в восхищении, а она, постояв мгновение, рассмеялась и раскрыла ему объятия. Мальчик тут же в них радостно влетел и выехал из здания мыльни, обхватывая Эллейв руками и ногами.

Они вернулись к кораблю и взошли на борт. Эллейв сказала Онирис с Ниэльмом подождать минутку и ушла со своим помощником, на ходу слушая его доклад. Ниэльму не терпелось осмотреть весь корабль, всюду сунуть свой нос, но Онирис шёпотом велела ему не вертеться и стоять спокойно.

— У госпожи Эллейв дела, погоди немного.

Быстро разобрав служебные вопросы, Эллейв пригласила Онирис с Ниэльмом в свою каюту. Онирис здесь уже когда-то была, а мальчик видел это помещение в первый раз.

— Твоя каюта больше, чем каюта госпожи Аэльгерд на «Победе Владычицы»! — воскликнул Ниэльм восторженно.

— Это потому что и сама «Прекрасная Онирис» больше «Победы», — сказала Эллейв.

Она перечислила основные технические характеристики судна, и Ниэльм, уже недурно разбиравшийся в них, восхитился:

— Вот это да! Двести пятьдесят стрелков! На «Победе» их было сто четыре!

— Ну что ж, давайте смотреть, что я вам привезла, — с загадочно-многообещающим видом улыбнулась Эллейв. Она открыла сундучок и начала вынимать следующие вещи: — Скелет детёныша красного головобрюха, который живёт на огромной глубине! Это для твоей сокровищницы, Ниэльм, тебе такие штуки нравятся... Шкатулочка для мелочей или для украшений, вырезана из редкого красного дерева с острова Анвлагзен... Для Онирис, конечно. Статуэтка из бивня чёрного маммута. Угадайте, кому?

Онирис с Ниэльмом хором воскликнули:

— Мне!

— Мне!

Эллейв рассмеялась.

— Вот так незадача! Я-то хотела Онирис её подарить, но, видимо, придётся отдать Ниэльму. Он у нас собирает разные интересные вещицы.

— А я разве не могу собирать красивые и интересные вещицы? — в шутку скуксилась Онирис.

Эллейв держала паузу несколько мгновений, а потом воскликнула:

— А что тут у меня есть? Правильно, вторая статуэтка из бивня чёрного маммута! Держи, радость моя. — И она вручила подарок сразу же повеселевшей Онирис. — Так, это ещё не всё. Что тут ещё интересненького?

Она достала и разделила между Онирис и Ниэльмом ещё несколько занятных безделушек, а потом пошли вещи посерьёзнее. Ниэльму она вручила старинную позолоченную астролябию, корабельный компас, а также подзорную трубу, а Онирис — золотое писчее перо с выгравированным на нём её именем, жемчужный гребень для украшения волос и самое первое издание поэмы «Сто тысяч раз» с автографом госпожи Игтрауд. Вручая Онирис гребень, она с усмешкой опять скользнула пальцами по гладкой голове:

— Сама понимаешь, мне такие вещи ни к чему.

А вот книгу ей дала матушка Игтрауд, когда корабль заходил на Силлегские острова, и Эллейв ненадолго заскочила домой.

— Матушка просила передать тебе, — сказала Эллейв.

Онирис обвила её шею пылкими и ласковыми объятиями.

— Спасибо тебе... Особенно за книгу!

Ниэльм, потрясённый своими подарками, так увлечённо и жадно их изучал, что даже поблагодарить забыл. Онирис молвила строго:

— Ниэльм, что надо сказать?

— Ой, — спохватился мальчик. — Госпожа Эллейв! Спасибо тебе огромное! А можно посмотреть корабль?

— Бери свою трубу и пошли, — засмеялась Эллейв.

Ниэльм радостно схватил только что полученную подзорную трубу, и они отправились на экскурсию по «Прекрасной Онирис». Она не только по многим характеристикам превосходила «Победу Владычицы», но ещё и была просто очень красива. Её корма, украшенная выточенными из дерева фигурами и узорами, сияла позолотой, а её корпус был выкрашен в голубой и белый цвета. Так совпало, что Онирис сегодня оделась в голубой наряд, часть её золотых волос ниспадала вдоль спины крупными волнами, а часть была уложена в причёску-корзинку и увенчана голубой шляпкой с высоким белым султаном из перьев. Её тонкие изящные голени обтягивали белоснежные чулки, а белый шейный платок пышным цветком распустился под подбородком. Ни дать ни взять — оживший корабль! Её ноги в голубых туфельках с золочёными пряжками ступали по палубе, а рядом с ними шагали блестящие сапоги Эллейв. Ноги Ниэльма то семенили, то бежали вприпрыжку.

Мальчик сразу опробовал свою подзорную трубу. Наблюдая за работой матросов, он желал знать всё: что они делают, для чего и почему. Онирис то и дело шипела на него, чтобы он не путался ни у кого под ногами.  

Конечно, на Онирис продолжали глазеть — кто открыто, кто исподтишка. Все уже знали, что она — избранница госпожи коркома, можно сказать — практически будущая супруга. Эллейв так много возилась с Ниэльмом, таскала его на себе, смеялась с ним и шутила, обнимала и целовала, и его принимали за её приёмного сынишку. Каждому ведь не растолкуешь, что это — младший братец Онирис, а не её отпрыск. Ниэльм был на седьмом небе от счастья: он обожал и саму Эллейв, и от её корабля пришёл в полный восторг. Сегодня у него выдался просто потрясающий день!

Эллейв сочла, что ничего страшного не случится, если мальчишка побудет на корабле пару часиков. Она поручила его заботам двух надёжных подчинённых — помощника и штурмана, наказала им присматривать за ним и занимать его, чтобы он провёл это время интересно и познавательно. Те ответили: «Есть, госпожа корком! Всё будет в лучшем виде!»

Через полчаса в камине трещало пламя, на столе в двух кубках рубиновой страстью мерцало вино, но Эллейв и Онирис едва ли сделали по глотку: они были полностью поглощены друг другом, сплетённые в объятиях. Эллейв осуществила то, чего жаждала, по чему изголодалась в плавании: она погружалась в Онирис. Жгут из хмари, соединяя их, превращался в сияющее дерево с густой разветвлённой кроной чувствительных ниточек, по которым Эллейв пускала горячую волчью силу, лаская всё нутро возлюбленной. Самое драгоценное и нежное, преданное и чуткое, хрустально-светлое сердечко окутывала Эллейв сетью этих ниточек, оно будто в чаше из двух сияющих ладоней покоилось. Этими «ладонями» Эллейв обнимала его и признавалась ему в любви, согревала трепетной лаской.

Было