Палачка - Павел Когоут

Весь июнь они прилежно тренировались на Карличеке, но теперь убедились, что вязать терпеливого добряка и обезумевшее животное — совсем не одно и то же. Показавшийся поначалу апатичным кабанчик принялся лягаться, как арабский скакун, и парни еле успевали уворачиваться, чтобы не получить копытом по физиономии. Их подбадривала современная мелодия, которую Влк разрешил им выбрать по своему вкусу, — сам-то он тяготел к классике; за доверие они теперь платили ему мужественной самоотдачей. Дело пошло на лад, когда Павел исхитрился провести сзади "двойной нельсон", бесстрашно перевернув кабанчика на спину. Петр тут же связал ему задние ножки, потом передние, причем сначала слишком крепко — пришлось ослабить веревку, чтобы Павел смог высвободить руки. Все это время животное визжало совсем не по-поросячьи; стоило закрыть глаза, и казалось, что кричит до смерти перепуганная женщина. Влку вспомнилась Сюзанна Ольшлаг — фантом, проклятием висевший над его профессией. Приговоренная в Гамбурге к смерти за пособничество пленному французу, ее любовнику, она добрую четверть часа вырывалась из рук надзирательниц и подручных палача, прежде чем Фридриху Хееру — для него она оказалась Четыреста Первым номером — удалось "побрить ей шею".

К тому моменту, когда парни сумели натянуть на голову кабанчика черную полиэтиленовую «pardon-mask», немного приглушившую визг, они, несмотря на всю свою выносливость и тренированность, уже обливались потом, что нетрудно было заметить даже в задних рядах. По мере того как воздух становился все более спертым, публику все больше распирало от восторга. Новый взрыв аплодисментов наградил братьев, когда они затащили брыкающийся мешок с салом на стул, а следующий — когда им удалось (кабина освещалась пятисотваттной лампой, как на телестудии) привязать к нему кабанчика ремнями и закрепить на его коротеньких ножках электроды. Дверь кабины захлопнулась, и визг наконец утих. Близнецы встали по обеим сторонам пульта.

Увидев, как они работают на пару — у одного пробор слева, у другого справа, оба запыхались и никак не могут восстановить ровное дыхание, — Влк мысленно простил им все невинные школярские проделки, оставшиеся в прошлом; сейчас, когда им не помогла бы ни одна расческа на свете, они трудились вовсю, стараясь применить полученные знания и защитить честь училища. Предстояло работать с низким вольтажом — для высокого в ПУПИКе не было технических возможностей (aliens, enfants! Вы в ответе и за тех, кто придет после вас!). Принимая во внимание жировую прослойку, предохранявшую данного клиента куда надежнее, чем даже самого толстого человека на его месте, а также помня о близком окончании представления, решили сэкономить время и максимально увеличили мощность разрядов. Доктор предоставил им расчеты, сделанные на каком-то засекреченном компьютере, и теперь оставалось лишь уповать на то, что программист не подвел. Опять взорвалась барабанная дробь (подобно Шекспиру, не церемонившемуся с Плутархом, Влк без малейших угрызений совести позаимствовал этот прием у Хофбауэра).

— Go![68] — скомандовал Павел, и братья одновременно взялись за рубильник; пройдя четвертую часть шкалы, они остановились на отметке «1000». Через большие круглые окна было хорошо видно, как при первом ударе (на профессиональном языке — "blow"[69]) кабанчик подпрыгнул; это слегка напоминало известные кадры, изображающие космонавтов в момент перегрузок, когда ремни, казалось, вот-вот лопнут от натяжения. С кабанчика же всего-навсего слетела «pardon-mask», и Влк, оправившийся от неожиданности, сообразил, что так будет даже лучше.

— Go! — скомандовал на этот раз Петр, и они по-братски дружно довели рубильник до отметки «2000». "Hard blow"[70] продолжался только пять секунд, но этого хватило, чтобы у кабанчика выпала вся щетина, словно мясник ошпарил шкуру кипятком. Глаза у животного буквально расплавились — без маски это было впечатляющее зрелище!

— Go! — опять крикнул Павел, и рубильник вернулся на тысячную отметку. После этого "blow up"[71] напряжение в теле кабанчика разом спало, и он обмяк на стуле; было отчетливо видно, как по его туловищу, словно по морской глади, волнами пробегают судороги. Очевидно, животное впало в бессознательное состояние и доживало последние мгновения.

— Go! — в последний раз крикнул Петр, и рубильник преодолел остаток шкалы до максимума, то есть до 4000 вольт, окончательно выведя из строя аккумулятор. По коричневой туше пробежала еще одна, последняя судорога: на "blow out" — "удар милосердия" реагировал уже мертвый организм. Одни лишь кретины — разозлился вдруг задним числом Влк, — вроде Пьедливра и Фурнье, авторов доклада для Французской академии, могут считать жестоким или антигуманным этот самый современный (а что они предпочли бы? Дубасить клиента обухом?!) вид обработки. Барабанные палочки застучали в последний раз, потом дробь резко оборвалась, и с последним ударом в кабине погас свет.

Грянули аплодисменты. В первый раз хлопнул было в ладоши председатель комиссии, но сразу же оборвал себя. И все же Влк вздохнул с облегчением — великий перелом наконец-то наступил. Потом зал погрузился во мрак (предстояло сменить почти все декорации), и Влк каждой клеточкой тела ощутил, сколь многое сейчас поставлено на карту. Строительство нулевого цикла училища завершается — наступила очередь.

Лизинки. Спустя несколько секунд, когда зрители в затемненном зале были уже донельзя заинтригованы, зазвучал голос Альберта:

Меч, пуля, газ и кол к тому же.

Историю спасли. И нужно.

Усвоить крепко, милый зритель:

Она есть -

Разом вспыхнули юпитеры. Они осветили фонарь, под которым стояла на мусорном баке Лизинка. Плавным, изящным движением она отбросила корону прочь — та упала во тьму где-то у газовой камеры — и сбросила с плеч накидку. Оставшись в форменной рубашке и юбке, она могла показаться обыкновенной современной девушкой. Голос Альберта меж тем уподобился трубному гласу:

Главный исполнитель!

Она прекрасна, словно виселица.

И как топор, над нами высится.

История! О ней до звезд домчится весть:

Strangulare humanum est!

[Человеку свойственно вешать! (лат.) Перифраз пословицы.

"Errare humanum est" — "Человеку свойственно ошибаться"]

И тут же грянул популярный марш, который, так уж повелось, будил по утрам всю страну на Новый год и вообще по праздникам; под этот марш из коридора в «Какасов» вступила колонна из четырех человек: справа и слева шагали близнецы, высоко подняв самодельную триумфальную арку, сплетенную из конопляной веревки, а посередке Альберт и Франтишек везли тележку с объемистым кофром. Ребята успели переодеться, так что вся процессия напоминала небольшую праздничную манифестацию, а тележка посередине — агитмашину. Под дружные аплодисменты они немного помаршировали на месте, а затем Альберт выключил магнитофон, и в зале воцарилась драматическая тишина; в тот же момент близнецы опустили кофр на пол, а после того как Франтишек с Альбертом одновременно отперли оба замка, тут же перевернули его. Доктор Тахеци, сидевший в первом ряду и до сей минуты взиравший на все с безучастным видом, нетерпеливо подался вперед, а его холеные руки сжались в кулаки: из кофра вывалился сложенный «козликом» Шимса.

— Но откуда… — спросил потрясенный Влк, когда Доктор в деталях изложил ему злоключения парочки Шимса — Лизинка, начиная с рандеву под статуей мясника с теленком и кончая возвращением лейтенанта Гонса с кофейком в бывшую часовню, — откуда вам все это известно?

До этого разговора в уютном винном погребке он даже не предполагал, что в том неприятном деле замешана и его ученица.

— Да от него самого, — ответил Доктор.

— Но ведь он уже… — осекся Влк: всего час назад он видел, как автокран поднимал со дна реки спортивный автомобиль, — из распахнутых дверей лились потоки воды, в них промелькнули даже какие-то рыбы с белым брюхом.

Доктор достал портмоне, вынул из него фотографию, положил ее на стол и отхлебнул вина, не спуская глаз с Влка. На цветном снимке, сделанном «полароидом», живой и невредимый доцент Шимса слегка растерянно улыбался в объектив. Неуклюже, под самым подбородком Шимса держал — видимо, по настоянию фотографа — центральную газету, сложенную так, чтобы было видно сегодняшнее число: Влк сразу сообразил, что вчера утром, когда Шимса вроде бы сгинул в пучине вод, этот номер даже не был сверстан.

— Но откуда… — опять проговорил Влк, и Доктор больше не стал его мучить. Он объяснил, что доцент еще позавчера ночью весьма благоразумно обратился к нему, а он, к счастью, вовремя нашел нужных людей. Поэтому случившееся не вышло за стены тюрьмы, но шумиха все равно поднялась изрядная. В связи со старым делом Машина ПУПИК находится под пристальным вниманием — на предмет обнаружения вредителей в стенах училища. К сожалению, на свет Божий выплыли материалы, сильно компрометирующие именно Шимсу.