Мой галантный враг - Рексанна Бекнел

По правде говоря, она была готова к тому, что кого-то пошлют за ней вдогонку и прикажут вернуться, но она твердо решила пренебречь любым таким приказом. В конце концов, кто теперь может ею командовать? Только муж, а ею поблизости не было.

Если отсутствие Корбетта и беспокоило Лиллиану, то она предпочла на время выбросить из головы все тревоги. Глубоко вдохнув холодный декабрьский воздух, она залюбовалась деловитыми дроздами, пирующими на кустах рябины. Каждую зиму она поражалась, как быстро опадает на землю несметное множество золотых, багровых, коричневых листьев. Какой волшебный круговорот, подумала Лиллиана. Дойдя до трех величественных кедров, она свернула на знакомую узкую тропку, крутым изгибом уходящую в густой лес. Будь это летом, Лиллиану мгновенно скрыла бы плотная стена высоких дубов и буков, но сейчас деревья почти облетели, и лишь глянцевитые зеленые листья и яркие ягоды низкорослого падуба виднелись среди седых окоченевших буков. Когда Лиллиана шла по тропинке в своей яркой ржаво-красной накидке, ее легко можно было увидеть издалека.

Она погрузилась в глубокую задумчивость, пытаясь хоть как-то разобраться в сумятице своих чувств. В Лондоне у них с Корбеттом все шло так хорошо… вплоть до той последней ночи перед отъездом. К этому времени Уильям уже прибыл в Лондон. Возможно, у них там произошла какая-то ссора? Ведь очевидно же, что Корбетт презирает Уильяма больше, чем когда бы то ни было.

Довести это рассуждение до конца ей помешал хруст сухой ветки. В испуге Лиллиана обернулась и обнаружила у себя за спиной Корбетта верхом на его любимом вороном жеребце.

Лиллиана сама удивилась тому, какое облегчение она испытала в этот момент, — и с чего ей так радоваться, когда он сидит тут в седле, и его серые глаза холодны и непроницаемы, а рот так привычно сжат в угрюмую линию? И все же она была счастлива оттого, что видит его перед собой. И понимает: он здесь, потому что искал ее.

Опасаясь, что глаза выдадут ее чувства, Лиллиана перевела взгляд на спокойные воды реки.

Молчание затягивалось, Лиллиана слышала только бешеный стук своего сердца. Потребовалась вся ее выдержка, чтобы не оглянуться, когда Корбетт подъехал ближе.

— Ты снова собираешься упорхнуть от меня?

Слова звучали отрывисто и почти равнодушно. Именно это безразличие больно укололо Лиллиану.

— Тогда мы не были женаты, — ответила она, метнув на Корбетта возмущенный взгляд. — Что бы ты обо мне ни думал, я знаю, что такое супружеский долг.

— Вот как? — Он откинулся в седле, рассматривая ее с оскорбительным недоверием. — Значит, ты не ударяешься в бега только потому, что теперь мы женаты?

На этот раз Лиллиана не могла не заметить, как напряженно звучал его голос. На мгновение в ней вспыхнула отчаянная надежда: вдруг он хочет, чтобы она оставалась с ним не только из чувства долга?

Но лицо Корбетта было все так же непроницаемо. Верхом на своем огромном скакуне он выглядел таким высоким и внушительным, таким могущественным и непреклонным, что, казалось, ему вообще недоступны человеческие чувства. Проглотив подкативший к горлу комок, Лиллиана отвернулась от мужа. Она не позволит Корбетту издеваться над собой, поклялась она себе. Не позволит.

Всем своим видом показывая, что присутствие всадника, следующего за ней по пятам, ее нисколько не интересует, Лиллиана подошла к реке и встала над берегом, обняв рукой молодое деревце. Река еще не замерзла, но Лиллиана понимала, как холодны уже эти воды. И все же от них не исходил такой холод, как от тоски, обручем сжимавшей сердце. Больше всего Лиллиана хотела, чтобы Корбетт уехал и она могла бы дать волю слезам, что так неудержимо подступали к глазам.

— Как я могу быть уверен, что не прервал свидание с твоим… с Уильямом?

Вот все и встало на свои места. Она почувствовала необъяснимое облегчение от того, что он наконец-то бросил ей обвинение. Но вместе с облегчением пришла и безмерная печаль. Что ж, теперь и у нее появилось основание, чтобы обрушить на Корбетта давно сдерживаемый гнев.

— Мне незачем встречаться с Уильямом. Он уехал. И у тебя нет причин быть таким подозрительным! — резко ответила Лиллиана.

— Так-таки и нет?

Одним стремительным движением Корбетт соскочил с коня. Его лицо сохраняло насмешливое спокойствие, и только глаза выдавали владевшую им ярость.

— А вот мне эти причины кажутся весьма основательными, и я подозреваю тебя в… — Корбетт резко оборвал речь и судорожно вздохнул.

Затем он почти с опаской приблизился к Лиллиане и заговорил снова:

— Когда-то ты его любила. Ты отрицаешь это?

— Когда-то любила, — честно ответила Лиллиана дрогнувшим голосом. — Но это было давно…

— Ты не хотела выходить за меня замуж, — перебил ее Корбетт. — Ты так жаждала от меня избавиться, что, по сути, отреклась от своего отца!

— Да, это так, но… но ты прекрасно знаешь, что причиной была вражда между нашими семьями. Вдобавок ты и сам не очень-то хотел жениться на мне! Все, что тебе было нужно…

— Все, что мне было нужно, — это мирный домашний очаг и верная жена. Вместо этого я получил женщину, которой нельзя доверять, и кой-кого в придачу, кому не терпится вышибить меня из седла раз и навсегда.

Его слова заставили Лиллиану смолкнуть: она вспомнила о неожиданном нападении на них в лондонском предместье. Да неужели Корбетт думает, что в этой истории каким-то образом замешана она? Или Уильям? Ее гнев мгновенно испарился.

— Корбетт, — Лиллиана подошла ближе и положила ладонь ему на руку.

Но это ласковое прикосновение не нашло в нем отклика. Корбетт стряхнул ее руку и взглянул на нее с еще большим подозрением.

— Нежными словами и улыбками меня не умаслишь.

Оскорбленная до глубины души, Лиллиана процедила:

— Я и не собираюсь умасливать тебя.

Корбетт язвительно улыбнулся.

— Тем хуже, — пробормотал он, а затем продолжил отрывисто и резко. — С Уильямом покончено. Я выставил вон этого труса и глупца после того, как он рассказал мне все, что мне было нужно.

— Он рассказал тебе все, что?.. Ты пытал его? — Лиллиана побледнела от ужаса.

Лицо Корбетта сохраняло насмешливое выражение, но взгляд обжигал холодом, как гранит в стужу.

— В этом нет необходимости. Такие, как он, выкладывают все сами, если повести разговор с толком. Теперь я знаю правду.

— Если ты знаешь правду, тогда тебе известно, что я не сделала ничего дурного.

Корбетт издал короткий смешок.

— В таком случае, твоя и его правда находятся в прискорбном противоречии. Этой ночью я убил бы его, если бы не хотел избежать некоторых нежелательных последствий.