Мой галантный враг - Рексанна Бекнел

— Есть один способ установить это, — провозгласил Корбетт, бросив многозначительный взгляд на тяжелую дверь, за которую был брошен Уильям. — Не потребуется больших усилий, чтобы вырвать у него правду.

— Но разве сейчас время для этого?

Ответа пришлось ждать долго; казалось, Корбетт борется самим собой. Когда же он заговорил, речь его была вполне рассудительна, хотя в голосе и звенела опасная язвительность:

— Я буду осторожен. Ни об Эдуарде, ни о государственной измене никто не упомянет.

Корбетт вошел в сырую камеру один. Уильям, сидевший на грубой каменной скамье, вскочил на ноги при виде посетителя.

— Наконец-то пожаловал хозяин замка, — сказал Уильям с издевкой. — Вы, может быть, не уверены, что ваши распоряжения будут исполнены, и желаете сами убедиться, что меня впихнули в это подземелье? Или вы находите наслаждение в страданиях тех, кто попался вам в когти? — Он горько засмеялся. — Зря я не увел у вас Лиллиану еще в Лондоне. Такая глупость с моей стороны!

— Глупость? Я так и думал, что не честь помешала вам, а что-то другое, — фыркнул Корбетт, но челюсти его окаменели.

— Мой ребенок был тогда в Оррике. Кто знает, на какую месть оказался бы способен Королевский Ястреб, если бы его супруга открыто предпочла ему другого!

— Лиллиана никогда не унизилась бы сама — и не унизила бы меня — таким способом. А вы недостойны даже презрения, если намекаете на это. — Хотя Корбетт говорил ровным, бесстрастным голосом, руки его сжались в кулаки.

— Она — леди, — признал Уильям. — Но прежде всего она женщина. И она не любит вас.

Корбетт холодно улыбнулся.

— Вы совершенно упускаете из виду весьма важное обстоятельство. О любви здесь и речи нет. Она моя жена. Она останется моей женой. И вам не дано это изменить. Нет, я полагаю, что вам пора покинуть Оррик раз и навсегда.

Он резко повернулся, как бы собираясь уйти, но тут Уильяма прорвало:

— Если мне придется уехать, я заберу свою дочь! Я не допущу, чтобы она росла в вашем доме!

— Никого вы не заберете. Ни Лиллиану, ни Элизу. Сейчас зима. Эта малышка не выдержит долгого пути до Дирна. Нет. Она останется здесь… с Лиллианой.

Лицо Уильяма исказилось от ярости.

— Может быть, она и останется с Лиллианой. Но вы заблуждаетесь, если верите, что Лиллиана надолго останется с вами!

Корбетт взглянул на взъерошенного узника, словно считая эти угрозы совершенно не заслуживающими внимания, и еще больше подстрекнул Уильяма, умышленно доводя того до неистовства:

— Лиллиана знает, в чем ее долг. А долг велит ей быть со мной.

— Но она последует зову сердца. А сердце велит ей быть со мной.

— Вы все толкуете о чувствах, как будто они что-то значат, — нетерпеливо бросил Корбетт. — Всем очень хорошо известно, что я женился на ней не по любви.

— Еще бы! Вы женились на ней ради Оррика и ради детей, которых она сможет вам подарить. Что ж, рассмотрим дело с этой стороны, — глумливо предложил Уильям, и злобная улыбка искривила его губы. — Когда она принесет вам ребенка… он может оказаться не вашим.

На мгновение в камере воцарилась полнейшая тишина. Оба замерли. Казалось, они даже не дышали.

Если Корбетт хотел раздразнить Уильяма до такой степени, чтобы у того сорвалось невольное признание, он, очевидно, получил больше, чем ожидал.

Если Уильям хотел нанести Корбетту удар посильнее — он преуспел. Но, судя по его настороженному выражению, он, очевидно, беспокоился, какую цену ему придется платить за этот успех.

Целую вечность они смотрели друг на друга — и на лице у одного явственно читалось изумление, а на лице другого — страх. Потом Корбетт, не произнеся более ни слова, повернулся на каблуках и покинул камеру, громко захлопнув за собой дверь.

Весь замок замер в ожидании. Каждый знал, что леди Лиллиане запрещено покидать свою комнату, и что сэр Уильям заключен в редко используемой подземной темнице. Никто не мог точно сказать, что именно случилось, но каждому было известно, что хозяин разгневан.

Воздух гудел от сплетен.

Ферга, вся в слезах, сидела на кухне, окруженная любопытствующими слугами.

— Он спросил меня, можно ли крошку отправить в путь… — Она всхлипнула и вытерла глаза застиранной полотняной тряпкой. — Сможет ли она выжить в дороге… зимой…

— А ты что ответила?

— Господи, что ответила! Ну конечно, что не сможет. Так недавно родилась, и такая крошечная… Это для нее верная смерть!

— А он что? — спокойно спросила Магда.

— Он… он вообще ничего не сказал. — Ферга прочистила нос и выпрямилась. — Он просто подошел и уставился на бедняжку… а она спала тогда. Он долго-долго на нее смотрел. А потом ушел.

— И все? — настаивал повар. — Он больше ничего не сказал?

— Ничего. Я стала спрашивать его, что мне теперь делать, а он и не ответил. Я даже не знаю, слышал он меня или нет.

— А что же с миледи? — дрожащим голосом спросила молоденькая служанка. — Она такая добрая. А теперь ее заперли там, куда никому ходу нет, только он сам туда и может зайти.

— В последнее время она была очень вспыльчивая, — заметила Ферга. — Может, предчувствовала что-то ужасное.

— Она очень добрая! — Девушка горячо кинулась на защиту хозяйки. — Если она устает или злится… я бы не удивилась, если бы узнала, что у нее уже ребеночек под сердцем.

И так зародилась новая волна слухов. В кухне, в конюшне, в кладовых и за ткацкими станками. Где бы ни собирались два-три человека из прислуги, сразу же начинались шепотки.

Но в парадной зале все было по-другому. Там сидели лишь двое, и все было тихо, если не считать шипения слабого огня в камине.

Рокк осторожно приглядывался к своему лорду. Корбетт же, со своей стороны, совершенно не обращал внимания на беспокойство друга: он умышленно и неуклонно делал все, чтобы напиться до бесчувствия.

— Прикажи подать еще эля, — рявкнул он, когда последняя капля из широкогорлого кувшина скатилась к нему в кружку.

— Тебе уже хватит, — заметил Рокк.

Он покачал головой, взглядом остановив Томаса, поскольку старый слуга, волоча ноги, уже было двинулся к господину с полным кувшином эля.

Корбетт медленно повернул голову, чтобы упереться взглядом в Рокка, Очевидное неодобрение, написанное на лице друга, заставило его злобно улыбнуться.

— Прикажи подать еще эля, — снова потребовал он. — Ты забыл, кто тут хозяин? — Поскольку Рокк не пошевелился, Корбетт треснул кулаком по столу, сколоченному из широких досок. — Я тебя на части разорву, если ты не сделаешь, как я сказал!

Рокк потер подбородок, задумчиво глядя на Корбетта и явно соразмеряя их силы.

— В трезвом состоянии… да, ты мог бы это сделать… хотя и не очень легко. Но сейчас?.. — он откинулся на спинку кресла. — Не думаю. Ты так пьян, что тебе и с женщиной не справиться. Как же ты можешь рассчитывать, что выстоишь против рыцаря?