Феникс или возрождённый оккультизм - Мэнли Холл

Подошел черед говорить Дао Ю, сильному студенту. Вот его слова: «Четыре стихии нереальны с самого начала. Также и форма, восприятие, сознание, действие или знание на самом деле не существуют. По-моему, все есть пустота». И снова Бодхидхарма пожал тяжелыми плечами, бормоча в своем плаще: «Своим пониманием ты добрался до моих костей». Последним должен был объяснять свое понимание Закона Хуи-кэ, который, отвесив почтительнейший поклон, уселся на коротком расстоянии от Бодхидхармы и, приняв позу медитации, молча смотрел на него в течение нескольких минут. Престарелый патриарх тоже хранил молчание, а затем, наклонившись вперед, прошептал: «Своим пониманием ты молча добрался до моего нутра». После этого Бодхидхарма взял широкий зеленый плащ секты дзэн и накинул его на плечи Хуи-кэ, объявив его следующим патриархом дзэн и влив в сосуд его души, как в новый кувшин, вечные воды Закона.

Через три года после смерти Бодхидхармы о нем начали ходить странные слухи. Несколько крестьян, живших в холмистой местности, видели свирепого вида философа, который брел среди западных гор Китая, решительно направляясь в сторону Индии. Он был бос, но по какой-то необъяснимой причине нес один башмак в руке. Людей, сообщивших об этом случае, стало так много и рассказ вызвал такой ужас, что это привлекло внимание китайского императора, который, решив уладить это дело, приказал вскрыть гробницу Бодхидхармы. Ко всеобщему изумлению, могила оказалась пустой, в ней не было ничего, кроме одного башмака, парного тому, что унес Бодхидхарма. На основании этой истории утверждалось, что великий монах дзэн в действительности вовсе не умер, а, завершив свои труды в Китае, воспользовался трюком со смертью как удобным способом исчезновения.

В Японии можно найти множество любопытных изображений Бодхидхармы, или Дарумы. Одни представляют его с поднятыми над головой сжатыми кулаками в позе, выражающей крайнее раздражение; на других он идет величавой походкой, неся башмак, вызвавший столько разговоров. Есть еще и резные изображения, где он стоит на стебельке проса, а по словам других, — на огромном листке дерева аши. Последняя картина перекликается с рассказом, вероятно, недостоверным, о визите Бодхидхармы в Японию. Как утверждают, он пересек Корейский пролив, либо пройдя пешком по воде, либо стоя на том листе, который превратился в волшебный челн.

В Японии образ Бодхидхармы часто используется в качестве модели для детских игрушек. Похоже, ни один великий философ не вытерпел столько унижений со стороны общества, как этот старый монах дзэн, и все же за всем этим скрывается нечто очень трудное для понимания. В сезон запуска воздушных змеев его странное лицо с широко раскрытыми глазами пристально смотрит вниз с бесчисленных бумажных птиц. К числу привычных игрушек, для которых он послужил моделью, принадлежат и маленькие фигурки-неваляшки в форме яйца, которые американские дети иногда называют «шалтай-болтаями». У них утяжеленное донышко, так что, как бы по ним ни ударяли, они всегда спокойно поднимаются и возвращаются в вертикальное положение.

Бодхидхарма во время медитации. Рисунок Киретани Сэнрина

Благодаря своей специфической способности выпрямляться при любых обстоятельствах эти довольно странные куклы-неваляшки оказываются весьма подходящим символом традиции дзэн. Дзэн — это доктрина равновесия, требующая уравновешивания всех составных частей жизни в качестве необходимого предварительного условия духовного понимания. Изучающие метафизические предметы поступят разумно, если последуют примеру секты дзэн и будут хранить молчание в эзотерических делах, потому что отнюдь не маловажным моментом в учениях Бодхидхармы является тот весьма очевидный факт, что подлинные тайны жизни ни при каких обстоятельствах нельзя передавать от одного к другому и что все, кто пытаются разгласить тайны Закона, обнару живают тем самым, что не посвящены в эти тайны. Нагасэна уподобляет человека дереву, ветви и листья которого колышут ветры крайностей и излишеств, нарушающие спокойствие внешней жизни. Стволом этого дерева служит разум, неподвластный действию ветра. Обратимся к собственным словам Нагасэны: «Буря раскачивает ветви дерева, но ствол остается неподвижным. Точно так же разум архата, привязанный к крепкому столбу самадхи шнуром четырех путей, остается невозмущенным, даже когда тело испытывает боль». Дзэн учит, что надежда человека состоит в спокойствии разума, так как, в то время как внешние чувства и восприятия безнадежно изменчивы, заключенный внутри разум можно установить на непоколебимые основы осознания того, что превратности внешней жизни не оказывают никакого влияния на безмятежность внутреннего мира.

КОГДА МЕРТВЫЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Противники веры в то, что умственные способности человека переживают разложение его физического тела, заявляют в качестве доказательства смертности, что мертвые не возвращаются. Явления спиритизма не принимаются материалистами как подтверждение такого выживания по причине трудностей, возникающих у любого, кто вознамерился бы физическими средствами установить, не являются ли такого рода проявления ловким обманом. Однако было бы ошибкой полагать, что составить карту невидимого мира можно исключительно с помощью ясновидения. Люди умирали и снова жили в этом мире, ибо, вернувшись из долины теней, они с мельчайшими подробностями описывали все, что им довелось там пережить и увидеть, причем в своем большинстве они никогда не верили ни во что метафизическое. Небезынтересно, что до своей загадочной смерти и чудесного воскресения они были склонны к излишествам и эксцессам, а после возвращения из подземного царства все они поголовно становятся людьми примерной нравственности и начинают вести новую, благочестивую жизнь, испытав потрясение от ужаса всего, что им пришлось пережить.

С точки зрения атеистов смерть рассматривается как конечное рассеивание как живого существа, так и его интеллекта, тогда как верующие считают ее началом духовного состояния, когда скорбь исчезает и все вещи чудесным образом достигают совершенства. Для людей здравомыслящих должно быть очевидно, что обе эти крайние точки зрения по меньшей мере страдают отсутствием логики. И если в природе существует либо разум, либо логичность, порядок в мире или справедливость в божественном плане, значит, все вещи должны пребывать в гармонии с самими собой. То, что грядет, должно быть оправдано тем, что ему предшествует; цели должны определяться в соответствии с имеющимися средствами, и все состояния должны порождать свои подобия. Когда человек исчезает из круга физических связей, это обстоятельство вряд ли дает право заключить, что он или полностью прекратил свое существование, или обожествился. Если бы люди перестали жить в ожидании некой необоснованной посмертной метаморфозы и жили в настоящем так, словно им предстоит продолжать свое существование в виде самих себя на всем протяжении времени и пространства, у них появился бы гораздо больший стимул улучшить свое нынешнее поведение.

Все мы склонны преувеличивать важность смерти как некоего эпизода в жизни. Смерть рассматривается как изменение состояния, тогда как на самом деле это только изменение места. Такое изменение не может стать причиной существенного различия в моральном или этическом плане. Как в жизни, так и в смерти человек не делается ни лучше, ни хуже в зависимости от того, где он находится, — это определяется только тем, что он собой представляет. Никто, переходя из одной комнаты в другую, не изменяет свой характер в дверном проеме точно так же, как не сбрасывает вместе с одеждой свои убеждения. Жизнь и смерть — это термины, принятые древними для символического обозначения планов человеческого сознания. Под смертью следует понимать такое состояние неведения, которое возникает в результате вторжения материальных импульсов в сферу рациональной природы, а под жизнью — такое стимулирование энергий души, благодаря которому человек освобождается от рабской привязанности к иллюзиям материальности. Перефразируя аргумент Плотина в духе Платона, можно сказать, что после того как душа соединилась с телом, столь большая ее часть спит или затемнена, что единственным ее занятием оказывается стимулирование чувственных восприятий. Следовательно, воскресение — это не возвышение тупой массы тела, а скорее возвышение разума над этой массой. Любое феноменальное превращение жизни в смерть или смерти в жизнь, если оно не сопровождается духовным озарением, представляет собой лишь переход от сна ко сну, от видения к видению, подобно человеку, переходящему в темноте с одной кровати на другую. Все реальные изменения должны происходить в душе, а ими, в свою очередь, пропитывается и тело. Превратности, которым подвергается тело, такие, как его приходы и уходы, хотя и не оказывают прямого влияния на качество души, могут воздействовать на нее косвенно, поскольку разум, размышляя над явлениями, приходит к анализу фактов.