Очная ставка - Анна Клодзиньская

Моника бродила по квартире, сопровождаемая недоуменными взглядами прислуги. За обедом она почти не притронулась к еде. Одолевал страх, жаль было потерянных денег. Моника спрашивала себя: может быть, порвать с Казей? Но чувствовала, что не сможет порвать и не хочет!

Моника села перед зеркалом и стала внимательно разглядывать свое лицо. Она выглядела уставшей, бледной, что было естественным после пережитого, но не в этом дело. Холодным, критическим глазом Моника подметила новые морщинки, все более выделявшиеся складки на шее — признаки того, что молодость прошла и ничто не в состоянии ее вернуть. Разрыв с Казимежем мог означать вообще конец всем похождениям, романам на стороне, которые она так любила.

Что ей тогда останется? Медленное старение рядом с мужем, вечно пустой дом — детей они не завели, а теперь уже поздно. Тоска! Моника ничем не интересовалась, кроме того, что она называла «веселой жизнью». Визиты, развлечения, поездки за границу, флирт, модная одежда, красивая прическа. Это был ее мир, другого она не хотела.

А если как-то отыскать этого шантажиста, побеседовать с ним? Может, они пришли бы к соглашению? Да, но как выйти на него?

Она решила, что когда придет второе письмо, то поедет в назначенное место одна, без Казимежа. Постарается его уговорить. И будет ждать этого человека. Дождется его во что бы то ни стало!

* * *

Малышка капризничала, отказывалась ложиться спать. Профессор Маруш уже в который раз пришел к выводу, что легче читать лекции в университете, чем заставить заснуть шестилетнее чадо. Рассказывать сказки он воздерживался, будучи убежденным рационалистом, петь не умел, а когда однажды попробовал, девочка выразила решительный протест. «Лучше включи радио!» — сказала она.

Дважды в неделю жена профессора, по специальности врач-стоматолог, дежурила в больнице, домой возвращалась в полночь. В такие вечера профессор прилагал все свое старание, чтобы дочка вовремя поужинала, выкупалась и улеглась спать.

— Иди же наконец купаться! — воскликнул он раздраженно. — Посмотри на часы, уже очень поздно!

Он выкупал сопротивлявшуюся, расшалившуюся Госю и отнес ее в кровать. Когда та заснула, он какое-то время боролся с искушением удрать из дома, чтобы сыграть партию в бридж. Но профессор слишком любил малышку, чтобы оставить ее одну в квартире.

Однако в тот вечер жена профессора вернулась раньше, и он смог удовлетворить свое желание. Играть в бридж они сходились обычно у того, кто располагал в это время свободной квартирой. Тогда они могли немного пошуметь, поспорить. Хозяин делал на скорую руку бутерброды, если было из чего, готовил кофе и чай.

Маруш опоздал почти на час, но они играли всегда впятером. Таким образом, он сразу оказался первым, кому выпало ходить, и стал свидетелем жаркого спора, разгоревшегося между инженером Венцлавским и его партнером, адвокатом Бейчаком. Двое остальных — хозяин квартиры, инженер Хенцкий, и «частная инициатива», Пасовский, — терпеливо ожидали, когда закончится спор и игра пойдет своим чередом. Маруш сел в стороне и прислушался. Адвокат, как всегда, ругал инженера, который, по его мнению, пошел неправильно, и они проиграли роббер. Кончилась первая партия, наступила очередь ходить Венцлавскому.

— Адам, тебя можно поздравить с премией? — спросил Хенцкий, ставя перед профессором чашку кофе.

— С какой премией? — поинтересовался Бейчак.

— Как, вы разве не слышали? Маруш получил приличную сумму «зелеными»! — засмеялся Хенцкий. — Премия института электроники в Нью-Бедфорде, штат Огайо, точно не помню названия. Я правильно говорю, Адась?

— Правильно, — улыбнулся Маруш.

— Признавайся, старик, сколько отхватил?

— Порядочно. Больше двадцати тысяч долларов.

— Поздравляю! — Адвокат протянул ему руку, крепко пожал. Он любил богатых друзей.

— Давайте продолжим игру! Казя, ты садись с профессором. Мне выпала честь играть с адвокатом. Предупреждаю: только без хитростей! Я Итого не люблю.

«Частная инициатива» провел рукой по густым волнистым волосам и улыбнулся Марушу.

— Разрешите мне поздравить вас с премией, — сказал Венцлавский. — Наверно, поедете в Штаты за ее получением?

— Я ее уже получил, — ответил профессор. — Мне вручили здесь.

— Хватит болтать! Играем!

Венцлавский долго исподлобья присматривался к лауреату, что-то взвешивая про себя. У него было вытянутое, лошадиное лицо с коротко остриженной бородкой; глаза, обычно прищуренные, следили за всеми и всем с напряженным вниманием. Профессор был знаком с инженером по разным совещаниям в научно-техническом обществе и проходившим время от времени конференциям в министерстве. Знали друг друга и не любили, хотя, если каждого из них спросить о причине неприязни, никто из двоих не смог бы ее назвать. Есть такие внешне ничем не приметные антипатии, как будто какая-то скрытая сила отталкивает двух людей. Звери в таких случаях недоверчиво обнюхивают друг друга и рычат, скалят зубы. Человеку же такая откровенность не подобает, даже если она ему и по душе.

* * *

Время приближалось к девяти часам вечера. Жена профессора Маруша опять дежурила в больнице. Гося спала крепким детским оном, а профессор корпел над корректурой статьи для научного журнала. Время от времени он брал то стакан чая, то сигарету, удовлетворенный отсутствием жены. Иначе она обязательно спрятала бы от него сигареты, закрыв на ключ до следующего дня. Конечно, у него было несколько пачек про запас, спрятанных в тайнике на антресолях, но тогда пришлось бы ждать, пока Ядвига заснет. К сожалению, сон у нее был легкий и она обычно просыпалась от запаха дыма, даже если он курил на кухне или в ванной. Жена заботилась о его здоровье, готовила ему салаты из овощей и фруктов, которые он терпеть не мог, и приносила из аптеки витамины. Он проглатывал их по нескольку штук за один раз, чтобы его оставили в покое. Маруш и Ядвига очень любили друг друга. Затягиваясь сигаретой, он признался себе в этом сейчас, когда у него появились угрызения совести, правда, едва ощутимые. Маруш вдруг почувствовал, что без жены ему было бы очень трудно жить. Он нуждался в ее присутствии, заботе, даже в ее упреках, которые, надо сказать, пропускал мимо ушей. Так профессор размышлял обо всем этом, отдыхая от корректуры, когда вдруг раздался звонок в дверь.

«Кто бы это мог быть в такое время? — удивился он. — Какой-нибудь запоздалый гость? Или ошиблись дверью?» На лестничной площадке царил мрак с тех пор, как домоуправление перестало выдавать лампочки.

Профессор встал, прикрыл дверь, ведущую в комнату спящей Госи, и прошел в прихожую. Посмотрел в глазок, но ничего не увидел, кроме темноты.

— Кто там? — спросил неуверенно.

— Из больницы, от вашей жены, — ответил мужской голос, немного приглушенный. Видимо, у незнакомца была простуда. — Я принес записку.

— Записку? — изумился Маруш. — Разве она не могла позвонить?

— Ничего не знаю, — проворчал тот. — Значит, не могла.

Профессор вдруг испугался — с женой что-то случилось! Он быстро открыл дверь и вскрикнул, сердце подступило к горлу. В тусклом свете лампочки из прихожей. Маруш увидел чье-то страшное, белое лицо, на котором выделялись щелки глаз и узкое отверстие рта, и тут же почувствовал сильный удар по голове, потом последовал еще один. Профессор упал, перевернув столик, за который пытался ухватиться. Затем уже только тьма, далекие звоны — и тишина…

Маруш медленно возвращался из тяжелого забытья. Кто-то рядом с ним разговаривал, кто-то пытался влить ему в рот что-то горькое, но только смочил губы. Он ощутил укол в предплечье, и снова — мрачная бездна и тишина.

Очнулся он от прикосновения чьих-то рук к своему лбу, и сразу узнал эти руки, нежные и добрые.

— Ядзя, — пробормотал он, уже успокоившись, оттого что кто-то находится с ним рядом и все окончится благополучно.

— Спи, — услышал Маруш ее шепот. Вдруг его охватил страх, какое-то время он не мог вспомнить, о ком он волновался, затем отчетливо произнес:

— Гося?

— Здорова и невредима. Завтра придет к тебе. Спи.

Два дня профессор еще провел в больнице, но уже вставал и понемногу гулял, что давалось ему с трудом. Хотя от удара по голове он потерял сознание, сотрясения мозга, чего более всего опасались Ядвига и ее коллеги, не произошло. Врачи разрешили офицеру милиции посетить больного, но предупредили, чтобы беседа была непродолжительной и чтобы ни в коем случае не нервировать пациента.

Однако Маруш охотно принял капитана Кренглевского, рассчитывая, что следствие прояснит дело с нападением и грабежом. Пропали не только двадцать тысяч долларов, по наивности спрятанные в шкафу с бельем, но и украшения жены, очень ценные старинные изделия, семейные реликвии: кольца родителей из массивного червонного золота, брошь с изумрудом и кольцо с двумя бриллиантиками и красивой жемчужиной посредине.