Пленник кривого зеркала - Роберт Стайн

— Ну и дела, — пробормотал я. — Как это странно. Шарма, посмотри, что творится.

Я поднял голову и увидел спину удаляющейся от меня Шармы.

— Увидимся позже, Росс, — кинула она, обернувшись. — Мне нужно поговорить с Синди.

— Подожди, Шарма, — взмолился я. — Вернись!

Но Шарма лишь помахала мне рукой.

— Если тебе скучно идти одному, Росс, пригласи своего призрака. А завтра мы можем пойти втроём!

Она рассмеялась и побежала навстречу Синди.

— Шарма! Эй, Шарма! — закричал я что было сил, но девочка даже не обернулась.

Я снова посмотрел на обгоревшую траву.

— Что всё это значит? — пробормотал я.

Дождавшись зелёного сигнала, я бегом пересёк улицу и помчался что есть мочи до самого дома.

Ворвавшись в калитку, я угодил прямо под струю поливальной установки. Меня окатило с головы до ног. Было приятно чувствовать на разгорячённом теле прохладную влагу.

К моему удивлению, мама ждала меня на крыльце.

— Что случилось? — крикнул я.

— Ничего особенного, — ответила мама. — Просто мне только что позвонил твой тренер по карате и сказал, что…

— Мой кто? — прервал я её.

— Мистер Лоуренс. Он сказал, что придёт сегодня пораньше, так что тебе надо поторопиться, чтобы успеть выполнить домашнее задание.

— Но… как же так? — ошарашенно пролепетал я. — Я не занимаюсь карате, мама!

Её глаза сузились.

— Позволь напомнить тебе, Росс, что ты занимаешься карате с семи лет.

У меня по спине побежали мурашки.

Мама не шутила.

Но как она могла сказать такое?

Ведь я никогда в жизни не занимался карате!

— Не стой столбом. Росс. Заходи в дом, — скомандовала она. — Как прошла тренировка по теннису?

— Очень странно. — Я уже открыл было рот, чтобы рассказать ей о новой встрече с двойником, но сдержался. Она решит, что я снова сочиняю небылицы.

— И в чём состояла странность? — поинтересовалась мама.

— Ну… я играл лучше, чем обычно. Никто не мог взять мою подачу. Тренер Мелвин считает, что я стану звездой теннисного спорта.

— Вот и отлично! — воскликнула мама и ласково потрепала меня по волосам. — Сегодня мы поужинаем пораньше из–за тренировки по карате. Можешь поблагодарить меня заранее: я приготовила твоё любимое блюдо.

— Моё любимое блюдо? — эхом отозвался я.

— Да. Брюссельскую капусту. Я приготовила это блюдо специально для тебя. Джейк, к сожалению, её не ест.

Вот как? Она приготовила брюссельскую капусту? Но я её ненавижу! Меня тошнит при одной мысли об этих мерзких зелёных катышках!

— Мама, — пролепетал я дрожащим голосом. — Ты можешь объяснить мне, что происходит?

Глава 13

На этот раз тебе не уйти!

Мама не услышала моего вопроса, потому что зазвонил телефон и она заспешила в дом, чтобы снять трубку.

Я хотел спросить, где Джейк, но вспомнил, что по понедельникам у него уроки музыки. Мой брат учится играть на гитаре. Амелия, наша экономка, всегда приводит его в этот день домой к ужину.

Я поднялся в свою комнату, чтобы переодеться: мне хотелось поскорей избавиться от теннисного костюма. Я открыл дверцу шкафа — и ахнул.

На плечиках висело белое кимоно — форма каратистов.

Как оно сюда попало?

Я закрыл шкаф и обвёл взглядом комнату, ища в неё какие–нибудь изменения. Может быть, я обнаружу ещё какие–нибудь детали, о которых я не помню?

Мой взгляд скользнул по постеру с изображением Джимми Хендрикса и его фотографии бейсболистов с автографами. Плюшевый медведь, мой любимец с четырёхлетнего возраста, дремал на кушетке.

Я не заметил никаких изменений. Все вещи были теми же самыми, и все они находились на своих местах.

Если не считать висевшего в шкафу белого кимоно.

И кисловатого, тошнотворного запаха брюссельской капусты, доносившегося снизу, из кухни. Как мама могла забыть, что я терпеть не могу брюссельскую капусту?

Я снял теннисный костюм, надел джинсы и потянулся за чёрной рубашкой, лежавшей на полке. В этот момент мои виски снова пронзила острая боль.

Рубашка выпала из рук. Я схватился за голову и ощутил новый. ещё более сильный приступ боли. Эти приступы сопровождались сильным головокружением.

Я застонал, сжимая руками голову. Приступы накатывались один за другим. У меня было впечатление, словно кто–то методично вонзал нож в мои мозги.

Ослабев от боли, я опустился на колени. Перед глазами заплясали яркие огоньки. Я зажмурился.

Боже, когда это кончится?

И тут приступы прекратились.

Я боялся пошевелиться, однако приступы боли не возобновлялись.

Теперь я чувствовал себя нормально. Открыв глаза, я убедился, что способен ясно различать предметы.

Я потряс головой и поднялся. Что это было? Я никогда не страдал от головных болей, у меня не было раньше подобных приступов.

Я смотрел в окно, стараясь успокоиться, когда вдруг услышал снизу мамин голос.

— Росс, я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Я натянул рубашку, поправил волосы и спустился вниз. Мама поджидала меня у подножья лестницы.

— У меня был жуткий приступ головной боли, — пожаловался я.

Глаза мамы потемнели от злости.

— Росс, почему у тебя начинает болеть голова именно тогда, когда я прошу тебя об одолжении?

— Нет, правда, — пытался убедить я маму. — У меня случился приступ. Но теперь всё в порядке. Так о каком одолжении идёт речь?

— Я хочу, чтобы ты сходил в магазин и купил молока, — сказала мама.

У меня отвисла челюсть.

— Ты хочешь, чтобы я сходил в магазин? Но ведь ближайший магазин находится в Беверли — Хиллз! Никто не ходит туда пешком. Это очень странная просьба. Почему бы тебе не съездить туда на машине? Это займёт всего несколько минут.

— Я не могу поехать на машине, — объяснила мама, — потому что жду звонка от твоего отца. У него было такое напряжённое расписание, что я не разговаривала с ним уже три дня.

— Но он может позвонить тебе в машину на мобильный, — продолжал настаивать я. — До магазина всего четыре квартала, и мне…

— Росс, давай не будем спорить, — сердито перебила мама. — Просто сходи в магазин, и дело с концом.

С этими словами она сунула двадцатидолларовую банкноту в карман моей рубашки.

Конечно, я бы мог что–нибудь придумать. Например: «Я не могу идти пешком в такую даль. Тренер Мелвин сказал мне, чтобы я берёг ноги, поскольку мне предстоит участие в очень ответственных соревнованиях», но на этот раз я решил промолчать. Прогулка на свежем воздухе мне не повредит. Он даст мне время и возможность пораскинуть мозгами о тех странных вещах, которые происходили со мной в последнее время.

Я прошёл примерно половину своего пути, когда вдруг увидел своего двойника. Он двигался в том же направлении, что и я.

Одет, как и я, в джинсы и чёрную рубашку, на голове — наушники. Он слушал музыку, прищёлкивая в такт пальцами.

Мне показалось, что сердце вот–вот выскочит из груди.

На этот раз тебе не уйти!

Я рванулся со всех ног, преисполненный решимости догнать его. Похоже, из–за музыки, звучащей в наушниках, он не услышал приближающихся шагов. Я вытянул вперёд руки и схватил его за шиворот.

Значит, это был не призрак!

Резким движением я развернул мальчишку лицом к себе.

И замер от изумления.

Глава 14

Четыре мушкетёра

Это был не он, не мой двойник.

Это был другой, незнакомый мне мальчик.

Его карие глаза расширились от изумления.

Я всё ещё держал незнакомца за плечо, не зная, что делать дальше, как вдруг почувствовал, что оно расплывается под моей рукой. Плечо утратило упругость и начало таять буквально на глазах.

На моих губах застыл крик ужаса, и я отдёрнул руку.

Плечо мальчика и его рука превратились в колышашуюся бесформенную массу, напоминавшую толстую змею. Это была уже не человеческая рука: она извивалась и тянулась ко мне, словно ус гигантского вьюна.

— Ты… ты… — хрипло выдавил из себя мальчик.

— Что? — выдохнул я, отступая назад.

Незнакомец издал какой–то булькающий звук, сорвал с головы наушники и двинулся на меня. Его лицо начало изменяться. С него начала слезать кожа. Она скукожилась и начала отваливаться, как кожура с лука.

Теперь на его лице вообще не было кожи! А голова стала ярко–красной, как кусок сырого мяса, пронизанного пульсирующими синими венами.

Из непомерно больших влажных глазниц на меня смотрели его серые глаза.

У него не осталось носа. Об этом дыхательном органе напоминали лишь две глубокие дыры на месте ноздрей.

— Больно. Мне больно, — простонал мальчик.

Его лицо заколыхалось, как подтаявший студень.

Я продолжал пятиться назад, боясь повернуться спиной к этому монстру.