Жизнь, нарисованная небом - Влад Потёмкин

Это он, наконец, то вырвался из оцепеневших рук папаши и издал такой душераздирающий вопль, что горшки, стоящие на полках закачались и рухнули на пол, рассыпавшись на множество осколков.

Гости тут же куда-то скрылись, давая возможность ему отдышаться.

Возвращаясь к тому самому трагическому дню погребения «Бесстрашного и Неуязвимого» надо добавить, что когда «Хап» сметал комья погребальной земли с гроба, то уже находился под воздействием своих препаратов и не слышал стука изнутри усыпальницы, в его душе играла другая музыка. Не знал он и что сын, испугавшись, уронил верёвку, и убежал, бросив его. Он вскрыл богатую крышку последнего пристанища покойного и оттуда, выскочило не понятное существо с всклоченными, торчащими в разные стороны волосами и интенсивно дыша, отбросило спасителя в сторону и принялось выбираться из могилы наверх. Но как, оно не старалось ничего из его действий спасательного не выходило, а наоборот – могила осыпалась, грозя их обоих погрести под завалами осыпающейся почвы. «Хап» врезал неугомонному старателю лопатой по голове, и усопший тут же замер, распластавшись на обвалившейся насыпи широко, раскинув руки. «Хап» принялся осматривать погребение и обнаружил бутылку и ещё большое количество ей же подобных. Он решил попробовать содержимое внутри этой посуды и остался, очень доволен.

Когда бессерк очнулся, он протянул ему бутылку и стали они пировать вместе. Время от времени, вступая друг с другом в баталии, мирясь и обнимаясь после и дружно засыпая на какое-то время. Так они провели целую неделю и выпили весь приготовленный запас, после чего песни и драки их прекратились, они замёрзли и каким-то образом выбрались наверх и пошли по селению в желании подкрепиться чем-то согревающим. Сначала они зашли в дом «Бесстрашного и Неуязвимого», но там их не пустили. Тогда они пошли по селу. Но везде, куда бы они ни приходили, им ни кто не хотел открывать. Но, все как один, сходились во мнении, что поступили не хорошо, не справив поминальной тризны по «Хапу». И вот теперь, он пришёл мстить им и привёл с собой ещё и в самом деле своего друга бессерка «Бесстрашного и Неуязвимого» о чём, собственно говоря, и сообщил им на тинге Филипп. Бесполезно находившись по деревне, друзья совсем замёрзли, и тут «Хап» вспомнил, что у него дома, есть же запас, пусть и не такого изумительного зелья как у «Бесстрашного», но всё же какого-никакого, но напитка и они направились на заимку.

Выпив из запасов «Хапа», ночные гуляки стали плясать и насильственно заставили Филиппа присоединиться к их веселью. Но скоро они почувствовали слабость настоек. «Хап», сидя в могиле настолько сильно привык к угощениям покойного, что свои приготовления для него теперь были, как капля в море. Они, не сговариваясь, схватили Филиппа и потащили его, в одной ночной рубахе и босиком в бушующую метель. Они поспешили в дом погребённого бессерка. В его сокровенный подвал – к настойкам из мухомора. Филипп мелко, по-бесовски семенил лапками, ибо его ноги и превратились в порхающие лапки и скорёхонько-скорёхонько спешили оторваться от обжигающего холодящего снега, чтобы пока они пребывали в воздухе, могли, хоть чуть-чуть согреться. Дружки, держа Филиппа под руки, продолжали себя гнать в неугомонном беге. Там их ждала, вожделенная настойка и компаньону поневоле приходилось, просто лететь по воздуху.

Вломившись во двор умершего, весёлая ватага принялась стучать в дверь, но ни кто им не хотел открывать. Надо было предпринимать какие то другие действия. Они схватили Филиппа за руки-за ноги и принялись им биться в ставень окна. Филипп неистово орал, но и этой активности было недостаточно.

Но, это – человеческое страдание обречённого – вызвало в рядах осаждённых желание прийти на помощь – они все выбежали во двор вооружённые мечами и топорами. И в этот самый момент прыткие дружки бросили окровавленного с разбитой головой Филиппа и незаметно юркнули в распахнутую настежь дверь и тут же в подвал и через какое то время там началось веселье – гости уединённо плясали не подымаясь наверх.

Хозяева занесли побитого Филиппа в дом. У него были обморожены ноги. Они выслушали его подробный рассказ, не перебивая, после чего у них взыграла совесть, что они так мало положили в могилу умершего, такого им любимого напитка.

Время от времени из подвала доносилось громкое – «Хай». Бульканье, наполнявшейся жидкости, чоканье кружек, кряканье и не смолкающие пляски. Когда же, дурманящая основа напитка их клонила в сон – наступала относительная тишина, если не считать храпа и сопения спящих. За время сидения в подвале и могиле они опухли. Они и до этого не слыли красавцами, а теперь и подавно. Они беспрестанно улыбались. Что-то шептали. Сердились. Хмурили брови. Кривили рты. Добавляя к своим и без того пугающим лицам ужасающие, грозные оскалы. Бурное веселье и забытьё с завидной чередой меняли друг друга.

Днём, когда все были заняты делами, в горенке оставался лежать, лишь один больной Филипп. Однажды они выкрали его – утащили к себе в подвал, стараясь, как можно энергичнее вовлечь его в своё веселье.

– Не буду я больше пить, – отнекивался от них Филипп.

– Не… – тянул хозяин, лукаво посмеиваясь и щуря побитым заплывшим глазом, – препирательств мы не приемлем.

– Не приемлем, Хап?!! – обратился он к другу.

– Верно… Неприемлем…

– Давай!!! Давай!!! – и они принялись так кружить Филиппа, что голова у него закружилась, и он рухнул, как подкошенный. Когда он пришёл в себя, то осторожно осмотрелся вокруг. Также осторожно, чтобы не разбудить отдыхающую братию, он по разбросанным вещам и бутылкам выбрался из подвала и пустился домой, ни кому не сообщив об этом.

Дни беспрестанного и беспутного хохота и плясок менялись на часы умилённого забвения и тишины. Проснувшись, обитатели подвала вновь начинали пить, веселиться, гоготать и невнятно бормотать. Хозяева дома, уже стали даже сомневаться – их ли это родственник, но памятные события говорили сами за себя, что их.

Но однажды, веселье в подвале стихло, и долгое время не возобновлялось. Хозяева осторожно спустились и обнаружили окоченевшее и посиневшее тело бессерка и рядом сидящего с ним в забытые «Хапа». Родственника в тот же день похоронили, а «Хапа» отвели домой на заимку.

Через какое то время «Хап» и Филипп возобновили своё ремесло, благо за время их бездействия могил накопилось предостаточно. Идя на промысел, отец не доверял сыну – он был твёрдо убеждён: «Кто тебя предал однажды, предаст и второй раз и третий, сколько бы ты ему шансов не давал исправиться?..», но других вариантов у него не было. Так оно и произошло.

Спустившись в очередную могилу по верёвке, он попал к медведю в лапы, который обосновал себе там берлогу, опередив загулявшихся старателей. Косолапый забрался в погребение с другого хода, со стороны лога. Взревевший медведь в ночной тишине, так напугал их обоих, что Филипп, опять уронил в яму верёвку и убежал.

«Скряга» получил в свои руки семейный промысел и достояние отца. Но, разрытые Филипом клады и погребения встречали старателя скудостью, истлевшей одеждой и ехидной усмешкой на перекосившихся черепах погребённых.

– Трясти надо живых?!! – решил «Скряга». Он решил имитировать смерть сильнодействующими отварами на живых и решил применить его на Ирвинге Старшем, это и был его тайный план действий о котором Из не знала.

– Если всё получиться, как задумано, – рассуждал Филипп «Богатый» можно будет применить его и на Хальве.

Филипп смотрел, в остекленевшие глаза конунга и видел своё прибывающее, растущее благосостояние… Инг Ирвинг, не моргая уставился в потолок.

– Надо позаботиться о своём алиби, – подумал Филипп. – Удалюсь я наверное подальше от сюда, чтобы не возникало ни-каких подозрения в мой адрес.

– Сегодня же инкогнито извещу всех ярлов о погребальной тризне, – решил он, – а сам с Изольдой уеду.

– Из, ты, куда отправила корабли? – спросил Филипп.

– На закупку меха, – ответила она.

– Это правильно, – похвалил её отец. – Мех как никогда подскочил в цене?!!

– А, куда?

– Часть в Гардарику!.. Часть к лопарям!

– О!!! – «Скряга» выразил явный восторг. – Дивная будет торговля?!! Там надо съездить проверить, как идёт закупка?.. Завтра же, наверное, и отправимся?! Ты, как?!!

– Я, за!.. – обрадовалась она возможности сменить обстановку.

– Вот и хорошо!.. Славный у нас вояж получится!!! Я прикажу готовить корабль, – сказал он и вышел.

Глава VIII

Этот протяжный волчий вой тоски привлёк Ай. Большинство волков воют, чтобы обозначить свою территорию. Предупреждая волков-чужаков о своих заповедных владениях. Благодаря вою волки общаются между собой на большие расстояния. Этот же просто выл, беспомощно и обречённо, наполненный обидой, что его выгнали из стаи. Выгнали не одного, а всех годовалых волков, но выл он один. Остальные разбрелись по отдалённым территориям, стараясь лишний раз не высовываться, а этот беспечно выл, выдавая себя.