Нагой человек без поклажи - Ольга Ицкова

Эта тачка внезапно показалась мне отчаянно абсурдной – она даже стояла не на снегу, ее перенесли сюда вместе с отрезком рельс. Надпись, набитая металлическими литерами на боку тачки, сообщила мне, что это и есть та самая последняя тонна угля, выданная в поселке Пирамида в далеком 1998 году, аккурат перед консервацией шахты и поселка как населенного пункта.

Поселок Пирамида – это город теней. Берл, приглашающе кивнул головой, призывая следовать за ним. Снег под ногами мерно хрустел в унисон с Берловым голосом. Он явно наговаривал на себя, заявляя, что рассказчик из него не слишком хороший.

В летнее время, когда солнце почти не опускается за линию горизонта и хоть немного согревает эту северную широту, в поселке живет человек двадцать, которые поднимают отечественный туризм. В полярную же ночь в лучше случае уходят двое из них.

– Да и то, – хохотнул Берл, – встретишь их, и непонятно, люди это или местные призраки.

Я послушно брел вслед за Берлом, стараясь не отставать. На каждый его широкий шаг мне приходилось делать добрую пару своих, и потому со стороны мы, должно быть, представляли из себя комичное зрелище, но смеяться над нами было некому – даже призраки сегодня не показывали своего носа наружу.

Мы остановились так внезапно, что я почти влетел в спину Берла. Он замер в молчании, и некоторое время единственное, что я слышал – был тихий шепот снега, тревожно дрожавшего под ласкающей рукой северного ветра.

Мы стояли на центральной площади поселка. От того места, где нас остался дожидаться снегоход, мы шли около четверти часа, но открывшаяся теперь моим глазам картина – что же, этого я предполагать не мог.

– Это ледник Норденшельдер, – тихо проговорил Берл, облокачиваясь на гранитный постамент, который увенчивал – к моему удивлению – бюст Ленина.

Простор, распахнувшийся передо мной, казался сошедшим со страниц сказок Андерсена. Остроконечные пики ледника, манившего своим искрящимся холодным изяществом, натолкнули меня на мысли о шпилях замка Снежной Королевы.

– Может быть, глупо, – подал голос Берл, отталкиваясь от бюста Ильича и делая пару шагов вперед, – но это мое любимое место на всем архипелаге. Наверное, даже во всем мире. Здесь как-то, – тут он развел руками, словно извиняясь за простодушную наивность своих слов и обернулся ко мне, одарив все той же извиняющейся улыбкой, – здесь как-то по-особенному спокойно.

Нужно признаться, я чувствовал это и сам. Абсолютно необъяснимое и непостижимое для меня чувство вселенского покоя затопило меня. Оно поднималось волной от успевших замерзнуть пальцев ног, захватывало покалывающие ладони, обжигало изнутри жаром мои обветрившие щеки. Словно приливная волна, смывающая все дурное и глупое, нарисованное на песке, приносящая только спокойствие. Мне неожиданно захотелось сказать что-нибудь, и я обернулся к Берлу. Должно быть, его насмешило выражение щенячьего восторга на моем лице, и он тихо засмеялся, наклонив голову, утыкаясь взглядом в затоптанный и утрамбованный снег под своими поизносившимися ботинками.

– Рад, что тебе здесь нравится, – спокойно сказал он.

Я хотел сказать Берлу, что «нравится» – не совсем верное слово. Пожалуй, совсем уж неправильное. В этом месте я неожиданно снова чувствовал себя… живым? Оглядываясь вокруг себя, наконец-таки осознавая, где я нахожусь. Стою в заброшенном шахтерском поселке на семьдесят восьмой широте. В тысяче километров от Северного Полюса, подумать только!

– Когда я только попал на архипелаг, «Арктикуголь» устроил для нас экскурсию сюда. Они, наверное, по весне снова что-то такое организуют. Но я помню, как смог впервые за долгое время глубоко вздохнуть, – Берл говорил ровно, почти отстраненно, словно и не со мной вовсе. – Помню, ехать поначалу не хотел. Лева тогда сказал, хочу-не хочу, а мне надо. Сказал, я весь черный ходил, а так, мол, не гоже. Помогло, как видишь, – Берл устало хохотнул, – Вообще, местные говорят, сюда надо ехать, если что плохое в жизни случилось. Убил если кого-то. Ну или как ты вон, развелся. Здесь вроде как ближе всего к небу, и небо тебя прощает.

Я неотрывно следил за Берлом, пока он говорил. Все возникавшие в моей голове вопросы я старательно отгонял от себя прочь и просто впитывал каждое его слово, обещая себе разобраться со всем потом. Пока что хотелось просто чувствовать. Закончив говорить, он кивнул, привлекая к чему-то мое внимание. Когда я проследил за его взглядом, то опешил от неожиданности. Всего в нескольких метрах от нас стоял небольшой северный олень. Он был куда мельче тех, что я видел на фотографиях в интернете, но я припомнил обрывок статьи из Википедии, сообщавшей, что олени, обитающие на архипелаге, и впрямь мельче своих материковых собратьев. Животное тыкалось носом в снег, словно разыскивая что-то.

– Сюда в советские годы завезли целую баржу чернозема, – негромко сказал Берл. – Летом тут даже зеленая трава иногда видна. А зимой это вот зверье приходит ее пощипать.

Берл рассказал мне, что главную улицу здесь за это прозвали Елисейскими полями. Мы обошли всю Пирамиду, залезли в старый спортивный комплекс, постояли некоторое время посреди темного, насквозь промерзшего помещения. Советского образца спортивные снаряды, покрытые тонким слоем искрящегося инея, выглядели почти игрушечными. В одном из сараев неподалеку от заброшенной ТЭЦ мы наткнулись на гору жестяных боксов, в которых обнаружились метры и метры истончившейся от времени кинопленки. По выцветшим наклейкам на бобинах мы угадывали названия отдельных кинолент. Похоже, в этом сарае многие годы так и лежали все фильмы, когда-либо крутившиеся в Пирамиде. Когда здесь еще жили люди, а не только призраки прошлого.

Несмотря на всю опустошенность и заброшенность этого места, мне не было страшно. Может быть, потому что постоянно рядом со мной, почти плечом к плечу, или порой чуть впереди, шел Берл.

Когда мы вернулись к снегоходу, нас ждал еще один северный гость. Берл радостно улыбнулся при виде животного, присел на корточки и поманил его к себе, сложив пальцы в щепотку. Бросил мне через плечо, чтобы я достал из его рюкзака немного хлеба. Я в полном шоке смотрел на то, как Берл кормил с рук песца. Животное, напоминавшее поседевшую лисицу, нисколько не боялось Берла, льнуло доверчиво к его рукам. Стоило же мне сделать одно неосторожное движение, как зверек испуганно ретировался. Все-таки Берл успел стать здесь «своим», и зверье это чуяло.

___

Мы постоянно чего-то ждали. Когда Нюра вернется со склада и принесет банку удивительно вкусной норвежской тушенки. Когда придет корабль с продуктами из Германии. Когда наступит новый месяц и можно будет наконец сходить отоварить талоны на сахар и водку.

С сахаром и водкой на острове ситуация была по истине фантастическая. На каждого человека полагалось в месяц не больше одного килограмма сахара и не больше одного литра водки.