Трактир «Ямайка» - Дафна Дюморье

Тетя Пейшенс откинулась на спинку стула, измученная этим настойчивым допросом. Ее лицо побледнело и осунулось; взглядом она умоляла не расспрашивать больше. Мэри видела, что она страдает, но с жестоким бесстрашием молодости решилась за дать еще вопрос:

– Тетя Пейшенс, пожалуйста, посмотри на меня и скажи мне только одну вещь, тогда я сразу отстану. Какое отношение имеет запертая комната в конце коридора к тем, кто приезжает по ночам в «Ямайку»?

Не успела Мэри выговорить это, как уже пожалела о своих словах и страстно захотела взять их об ратно – это часто случается с теми, кто говорит слишком быстро и необдуманно. Но было поздно.

Лицо ее собеседницы приняло странное выражение, большие запавшие глаза наполнились ужасом. Губы задрожали, рука прижалась к горлу. Женщина выглядела до смерти напуганной.

Мэри оттолкнула стул и бросилась на колени рядом с тетей Пейшенс, обняла ее, крепко прижала к себе, поцеловала в волосы.

– Прости меня! – воскликнула Мэри. – Не сердись, я просто невоспитанная нахалка. Все это меня не касается, я не имела никакого права выспрашивать, мне очень стыдно. Пожалуйста, пожалуйста, забудь о том, что я сказала!

Тетя Пейшенс закрыла лицо руками. Застыв в неподвижности, она не обращала внимания на племянницу. Несколько минут они так и сидели молча, Мэри гладила тетю по плечу и целовала ей руки.

Потом тетя Пейшенс открыла лицо и посмотрела на племянницу сверху вниз.

Она уже успокоилась, в ее взгляде больше не было страха. Она взяла руки Мэри в свои и заглянула ей в глаза.

– Мэри, – сказала она тихо, почти шепотом. – Мэри, я не могу ответить на твои вопросы; я и сама многого не знаю. Но ты – моя племянница, дочь моей сестры, и потому я должна предостеречь тебя.

Она оглянулась через плечо, словно боялась, что в тени у двери стоит Джосс собственной персоной.

– Здесь, в «Ямайке», случались такие вещи, Мэри, о которых я и словечком не смела никому обмолвиться. Нехорошие вещи. Ужасные. Я не могу тебе об этом рассказывать; я и себе-то не решаюсь признаться. Кое-что ты и сама узнаешь, рано или поздно. Дядя Джосс водится со странными людьми, и они занимаются странными делами. Иногда они приходят ночью. Из своего окошка над крыльцом ты будешь слышать шаги, голоса, стук в дверь. Твой дядя впускает их в дом и проводит в ту комнату с запертой дверью. Они входят туда, и мне в спальне слышно, как они там бормочут что-то всю долгую ночь. Они уходят до рассвета, будто их и не бывало. Когда они придут, Мэри, не говори ничего ни мне, ни дяде Джоссу. Ты должна лежать в постели, заткнув уши. Никогда не спрашивай о них ни меня, ни его, никого на свете, потому что, если бы ты узнала хоть половину того, что знаю я, твои волосы поседели бы, Мэри, как поседели мои, и ты так же боялась бы говорить и плакала бы по ночам, и твоя чудесная без заботная молодость умерла бы, Мэри, так же, как умерла моя юность.

Тетя встала из-за стола, и вскоре Мэри услышала, как она поднимается по лестнице медленными, неуверенными шагами и закрывает за собой дверь своей спальни.

Мэри села на пол рядом с пустым стулом и увидела в кухонное окно, что солнце уже скрылось за дальним холмом и хмурые ноябрьские сумерки вот-вот снова опустятся на трактир «Ямайка».

Глава 4

Джосса Мерлина не было дома почти неделю, и за это время Мэри немного лучше познакомилась с местностью.

Ей не приходилось работать в баре, потому что туда никто не приходил в отсутствие хозяина. Утром она помогала тете с домашней работой, а потом могла гулять где ей вздумается. Пейшенс Мерлин не любила далеких прогулок. У нее не было ни малейшего желания выходить за пределы птичьего двора позади трактира, к тому же она очень плохо чувствовала направление. Она знала названия нескольких торов, потому что слышала их от своего мужа, но понятия не имела, где каждый из них находится и как их найти. Поэтому Мэри отправлялась в путь одна, ровно в полдень, ориентируясь по солнцу и по врожденному здравому смыслу деревенской девушки.

Вересковая степь оказалась еще более дикой, чем думала Мэри. Словно необъятная пустыня, тянулась она с востока на запад, и только кое-где ее пересекали тропинки, да на горизонте вздымались высокие холмы.

Мэри не могла бы сказать, где кончается степь. Только один раз, забравшись на самый высокий тор к западу от «Ямайки», она увидела вдали серебристый блеск моря. Местность была тихая и пустынная, не тронутая человеком. На вершинах торов были навалены кучей огромные каменные глыбы странной, причудливой формы – они лежали здесь с тех самых пор, как их сотворил Господь Бог.

Некоторые камни имели форму гигантских стульев и чудовищно искривленных столов; другие камни, чуть поменьше, напоминали упавшего на землю великана, отбрасывая мрачную тень на вереск и кустики жесткой травы. Длинные узкие валуны стояли торчком, чудом удерживая равновесие, как будто ветер подпирал их, а иные были плоскими, словно срезанными, похожими на алтари, дожидавшиеся жертвоприношения. Высоко в скалах водились дикие бараны, черные вороны и сарычи – всевозможные нелюдимые одиночки животного мира.

Внизу, в степи, паслись черные коровы. Они осторожно ступали по твердой земле, инстинктивно обходя заманчивые зеленые лужайки, которые на самом деле были совсем не лужайки, а участки трясины, где булькала и чавкала болотная жижа. Ветер печально завывал в гранитных ущельях, а иногда прерывисто стонал, как человек, страдающий от боли.

Этот странный ветер налетал как будто ниоткуда; он стлался у самой земли, и трава пригибалась на его пути; он дышал на лужицы дождевой воды среди камней, и по воде пробегала рябь. Иногда ветер пронзительно кричал, и его крик эхом отдавался среди скал и уносился вдаль. В скалах царило безмолвие иной, давно прошедшей эры, когда еще не было человека и только языческие божества ступали по горным склонам. Неподвижный воздух был полон странного, древнего покоя, – покоя, который не от Бога.

Мэри Йеллан бродила по степи, карабкалась на скалы, отдыхала в низинах у родников и ручьев и все время думала про Джосса Мерлина. Каким могло быть его детство? Почему в какой-то момент его развитие пошло вкось, как у дерева с искривленным стволом, изувеченного северным ветром?

Однажды Мэри пересекла Восточную пустошь в направлении, которое указал ей Джосс в тот первый вечер. Остановившись на обрывистом склоне холма, со всех сторон окруженного вересковыми пустошами, она увидела, что дальше почва понижается, переходя в коварное болото, через которое пробивается ручеек. А по ту сторону болота, прямо посреди равнины, поднимается к небу гигантская каменная рука, словно высеченная из гранита отвратительного тускло-серого цвета.

Так вот он, Килмар-Тор! Где-то там, среди этих каменных глыб, закрывающих солнце, родился Джосс Мерлин, и там сейчас живет его брат. А внизу, в болоте, утонул Мэтью Мерлин. Мэри представила себе, как он шагает по равнине, насвистывая песенку и прислушиваясь к журчанию ручья; ночь застала его врасплох, и он замедлил шаги, а потом повернул к дому. Мэри так и видела, как он остановился на тропе, и задумался на мгновение, и тихо выругался, и как уверенность вернулась к нему, он пожал плечами и смело шагнул в туман. Но не успел сделать и пяти шагов, как земля подалась у него под ногами, он споткнулся и упал и вдруг увяз по колено в жидкой грязи и иле. Он дотянулся до кочки, но кочка провалилась под его весом. Он стал брыкаться, не чувствуя своих ног. Вот одна нога с хлюпаньем выдернулась из трясины, но, панически рванувшись вперед, он опять попал на глубокое место и вот уже беспомощно барахтается, хватаясь руками за болотные травы. Мэри слышала, как он кричит от ужаса, так что испуганный кроншнеп взмыл в воздух совсем рядом, хлопая крыльями, с печальным писком. Кроншнеп скрылся за каменной грядой, и на болоте снова стало тихо. Только несколько травинок еще вздрагивают на ветру, а потом наступает полная тишина…

Мэри повернулась спиной к Килмару и бросилась бежать через равнину, спотыкаясь о камни и кус тики вереска. Она не останавливалась, пока холм не загородил от нее зловещую скалу. Мэри не собиралась заходить так далеко. Возвращаться домой пришлось очень долго. Целая вечность прошла, пока Мэри одолела последний холм и впереди показалась дорога, над которой поднимались высокие трубы «Ямайки». Войдя во двор, Мэри с упавшим сердцем заметила, что дверь конюшни открыта, а внутри стоит лошадь. Джосс Мерлин вернулся.

Мэри старалась войти как можно тише, но дверь заскрежетала, задевая каменные плиты пола. Звук эхом отдался в тихом коридоре, и в ту же минуту из кухни показался хозяин, пригибая голову под низкими балками. Рукава у него были закатаны выше локтя, в руках он держал стакан и полотенце. Джосс, по-видимому, был в хорошем настроении. Увидев Мэри, он взмахнул стаканом и радостно заорал:

– С чего это у тебя физия так вытянулась, только меня увидела? Ты что, мне не рада? Соскучилась, небось?