Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1837-1845 - Петр Вяземский

Напомни мне при свидании покоммеражничать с тобою о некоторых здешних исторических лицах мужского и женского пола; например, под литерами Л. и Г. Письменно неловко, хотя это и не относится до политики. Пакет или пакеты скорее и вернее, то-есть, через Булгакова, отошли к Нефедьевой.

815.

Тургенев князю Вяземскому.

[9-го апреля 1838 г. Париж].

Посылаю для тебя и для других, для хранения в Москве у сестрицы, несколько экземпляров «D'un mot sur la conversion des rentes». Ты угадаешь автора, а может и нет. Это брат мой, написавший эту брошюру для того, что заметил, что о remboursement худо толкуют и желая постановить различие между justice и équité в отношении к conversion. Он послал ce mot к главным журналистам и говорунам Камеры. На другой день об équité заговорили «Дебаты». Заметно, что и депутаты, говорившие после, прочли сию брошюру. Вопрос не решен еще, но кажется, что уменьшение процентов неизбежно, и я потеряю 3400 франков ежегодного дохода. Такой грех не безделица! Ламартин говорил превосходно и увлек своим дельным финансовым красноречием партизанов и противников этой операции; но везде, даже в «Монитере», речь его, импровизированная jusqu'aux chiffres près, искажена или сокращена. Он печатает ее особо, и если до отъезда курьера выдет, то пришлю. Его слушали с величайшим вниманием, весьма редким в Камере. Ройе-Колляр бросился обнимать его. Насмешники уверяют, что он имеет в рантах 20000 дохода… Молва назначает Ламартина министром духовных дел: тогда, вероятно, увидим храм пантеизму.

Ожидаю к понедельнику Шатобриана, а во вторник едет курьер. Если возьмут, то пришлю и две толстые части Вильменя, но тебе только для прочтения, после чего отошли в Moскву, а Шатобриана возьми себе. Если же Шатобриан не выйдет к отъезду курьера, то удержи Вильменя.

М-me Рекамье переехала в Abbaye aux bois, и я реже вижу ее. Догановский опять плох, и доктора теряют надежду, а было гораздо лучше. Пашковой лучше; она гуляет, хотя и мало выезжает.

Министр финансов и без того плохой оратор, к тому же и в подагре. По выслушании его речи против уменьшения процентов, Ламартин сказал: «Лаплаз повредил делу вдвое более, нежели я помог ему».

С. П. Свечина сообщила мне о помолвке князя Евгения Гагарина с дочерью Стурдзы, семнадцатилетней, милой, благовоспитанной, приятной и на первый случай с 50000 р. дохода, а потом с стапятьюдесятью и более. Графиня Эдлинг отдает все племяннице, ибо она бездетна, а у брата одна дочь. Я читал письмо её: какая душа и какое перо! Ни одной фразы, а вся душа её!

Я получил письмо из Симбирска. Все ли ты переслал туда? От Татаринова все ни слова, Перешли ему письмо поскорее и вытребуй ответ или заставь его написать ко мне и уведомить о прошлой и о нынешней трети и об аренде. Мне нужны деньги в Москве теперь. Пусть он перешлет билеты туда, если получил или получит деньги, и уведомит, сколько перешлет. Право, досадно! Ведь у меня уже нет Тургенева! И фонды продавать здесь невыгодно теперь. Брат сам едет за своими в Лондон, потому что банкир переменился и требует присылки билетов, а пересылать их дороже, нежели самому ехать в Лондон. Здешние не требуют поездки в Лондон, но за то менее приносить будут процентов.

Какая блестящая и многочисленная толпа русских была у всенощной, нерасходно с обедней в первый день праздника, и как мы дружно и аппетитно в коморке церковной, у посла, разгавливались в два часа утра! Этот праздник, это пение, это чувство русско-православное, во всей жизни нас согревавшее, так и порывают в Москву! И у нас наносили куличей и пасхи к царским дверям, и у нас нянюшки и барышни барские христосовались с нами, но модницы жали только руку. За обедней читали Евангелие по-гречески и по-славянски, ибо с нами и греки молились. Приведет ли Бог к Власию? Удастся ли качнуть под Новинские качели? Еслиб не укачали бурку крутые горки, так бы и дунул на балкон к Анне Дмитриевне Нарышкиной. Здесь гуляли мы три дни в Longchamps в самые, великие дни Страстной недели. Кстати или на беду нашу, церковь русская – в Елисейских же Полях, где и гулянье: прямо от часов великопостных в толпу Парижа! Блестящих экипажей более прежнего; из русских отличались: княгиня Багратион, Тюфякин, который прокачивал Нарышкина и графа Западовского четверкой, с фальшивыми англинскими жокеями и верховыми. Здесь давно забыли, что в Страстную должно молиться, а не кататься, а для нас соблазн да и только. Начало или повод к гулянью была также набожность; ходили на богомолье в монастырь; привычка осталась, а на месте монастыря – трухмальные ворота.

Князь Голицын напоминал графине Липона об аутографах, но она теперь занята своею пенсиею, о коей скоро заговорят в Камере; теперь дебатируют о пей в Комитете. Надежда успеха есть. Вместо аутографов, посылаю пока записку о её деле, то-есть, о правах на вознаграждение.

Я часто видаюсь здесь с князем Иваном Гагариным. Он попал в первоклассные fashionables и имеет на то полное право: богат, умен, любезен и любопытен. Здесь он опять проветрился и освежился. И в Лондоп не тянет его; но мой совет – здесь не заживаться, а, узнав Париж от Кедра до Иссопа, возвратиться на вечно зеленеющий остров и там выдержать душу и ум в живительной атмосфере, напитаться ею и направить путь в Москву; не быть одним из орудий машиниста Кудрлиского, а русским помещиком-джентльменом, но не провинциалом; выписывать из Лондона не машины земледельческие, а книги и журналы, а отсюда – мои письма. Так ли? Я в новой квартире и очень ею доволен: для меня одного две уютные комнатки; в них виды Симбирска, благодаря Жуковскому, и Тургенева с Волги; между ними вид Шапрозе, с садиком и виноградником брата и с Сеною. Над ними портрет Сашки; полки с книгами и рукописями; камин для утреннего чтения; К двух шагах – булевар, в десяти – Тюлерийский сад; недалеко кабинет с журналами всего света и даже с «Северной Пчелой» и с «Промышленностию» – Башуцкого. Но Старая Конюшня все нам мила!

Отдал еще два экземпляра твоего «Пожара» княгине Долгоруковой. Один она пошлет от себя царствующей принцессе Баденской, другой, от меня, – Стефании. Теперь пришло мне на мысль дать экземпляр Липонше. Как скоро пенсия назначится, пошлю ей «Дворец». С Засецким послал экземпляр графу Гурьеву в Неаполь. Я еще не имел духа справиться, сколько экземпляров продано в трех книжных лавках, коим поручил продажу. «Пожаръ* все еще в окнах виден. Перед отъездом справлюсь, сколько продано.

Я получил сейчас письмецо от Щербинина, из коего вижу, что посылка ему доставлена: спасибо! Кажется, что и Татаринов часть моих поручений исполнил, но все предложи ему написать ко мне; и если поедешь в Киссинген, то перед отъездом отбери письма от него, от федорова и Сербиновича.

Графиня Шленкур сказывала мае, что графиня Шувалова в Бадене почти без надежды; в Великую субботу доктора отчаивались сохранить се, по в Светлое воскресенье воскресла. Муж сбирался сюда, но не поедет, ибо страшится за жизнь её. В мае они ожидают туда Потоцкую.

22/10-го апреля. Воскресение.

Рюмип отложил отъезд свой от льдов на море, но приедет со вторым пароходом. С ним, вероятно, и Вильмень, ибо после завтра дай Бог отправить и одного Шатобриана с брошюрами.

23/11-го апреля.

Сейчас барон д'Экгатейн прислал мне ответа свой на брошюру Гизо о религии. Я посылаю ее князю А. Н. Голицыну с тем, чтобы он доставил ее тебе, а ты, прочитав, отошли в Москву для прочтения Ч[аадаеву], а потом для хранения у сестрицы. Ради Бога, будьте аккуратны. В этом письме всякая всячина, не вошедшая в сорокастраничное. Не дашь ли «Un mot» Канкрину? Я тебе после пришлю еще: теперь нет места.

816.

Тургенев князю Вяземскому.

12/24-го апреля 1838 г. Париж.

По секрету. Вот тебе Шатобриан, но с условием: не развозить его, а разве показать главу об Александре князю А[лександру] Н[иколаевичу] – и вот моя просьба от имени графа Сен-При, главного приобретателя сочинений Шатобриана, и от самого Шатобриана; они только за час пред сим прислали ко мне экземпляры сей книги с сею просьбою. Я едва успел пробежать главу об А[лександре]. Только ввечеру или завтра поступит она в продажу, и следовательно курьер никому не привезет ее. Вот в чем дело: издатели напечатали in 8° и 12° (5000 экземпляров последнего); один из них ездил нарочно в Бельгию, чтобы предложить тамошним книгопродавцам не перепечатывать книги, уступая им значительные за сие прибыли отречения от беззаконной прибыли; но бельгийцы не согласились и отвечали, что немедленно перепечатают. Издатели желали бы из Лейпцига, где уже поступят завтра же экземпляры в продажу, переслать их чрез Любек в Петербург; но опасаются, что не пропустят, а рисковать издержками пересылки не хотят. St.-Priest, бывший послом при Карле X в Гишпании, и Шатобриан просят меня узнать: пропустит ли ценсура в Петербурге книгу сию и узнать о сем скорее и вернее. Я хотел писать о сем к князю А[лександру] Н[иколаевичу]; но прочитав об А[лександре], не решился, ибо ему и вступиться в такое дело невозможно; лучше узнать о сем под рукою. Скажи мне свое мнение о сем или осведомившись, пропустят ли или нет; уведомь решительно, дабы я мог объявить издателям. Я полагаю, что не пропустят явно, и так скажу издателям; но можно ли надеяться, что под рукой посылать можно? Не думаю. Прости, поговори с кем нужно и можно и поскорее меня уведомь для ответа просителям.