Семейное Рождество - Бэлоу Мэри

* * *

Дети были отправлены в детскую, как только вернулись домой. Там же они пообедали. Некоторые из младших, несмотря на громкие протесты, были уложены спать. Но Эдвин, который остался с ними, пока Элизабет кормила Джереми, всем пообещал, что они смогут спуститься позже и помочь.

— Детям никогда не разрешалось покидать детскую во время наших семейных сборов, — сказала ему жена, когда они стали спускаться вниз.

Он не знал, упрекала ли она его за обещание, которое он дал, или же за то, что предложил взять Джереми вниз, раз уж он не уснул после кормления. Эдвин нес его на руках.

— Я был воспитан в убеждении, что дети являются неотъемлемой частью семьи, — сказал он. — Я порчу вам Рождество, Элизабет?

— Нет.

Она ответила быстро, однако он не был уверен, что она сказала правду. И все же он мог поклясться, что утром на улице она получила удовольствие, за исключением, быть может, нескольких минут в начале, когда казалось, что она может вернуться в дом в любой момент. Элизабет выглядела поразительно оживленной, прекрасной, участвуя в борьбе снежками и беспомощно смеясь. Он жаждал, чтобы это оживление и радость были сосредоточенны на нем.

— А как обычно ваша семья празднует Рождество? — спросил он.

Она прошла половину лестничного пролета, прежде чем ответила.

— Всегда много еды, — сказала она. — И напитков. Игра в карты и бильярд. И сон.

— Вы получаете удовольствие от этого?

— Я всегда ненавидела Рождество, — сказала она тихо, но страстно.

Продолжить разговор не получилось. Они вошли в столовую, где уже собрались остальные. Возникло оживление, как Эдвард и ожидал, из-за появления Джереми.

Вполне предсказуемо леди Тэмплер, полностью игнорируя зятя, приказала Элизабет вызвать няню, чтобы та отнесла Джереми в детскую.

— Мистер Чэмберс желает, чтобы Джереми был с нами, пока не начнет капризничать или не утомится, мама, — объяснила его жена с привычным тихим достоинством.

— Этот ребенок вырастет испорченным, — едко заметила ее мать.

— Из-за того, что проведет время с отцом? — уточнила Элизабет. — Конечно, нет.

— Ну что ж, не говори потом, что я тебя не предупреждала, — отозвалась леди Тэмплер.

Эдвин только сейчас осознал, в какую неудобную ситуацию попала его жена, которая, наверняка всегда повиновалась матери и от которой после замужества ожидали такого же беспрекословного повиновения мужу. Теперь он поставил ее перед нелегким выбором. Пока казалось, что желания мужа она ставила превыше материнских.

Но чего хотела она сама, он не знал. Была ли у нее своя воля? Давали ли ей возможность поступать согласно собственным желаниям? Если бы у него была дочь, он воспитывал бы ее так, чтобы она думала и действовала самостоятельно, имела свое мнение и могла совмещать личные интересы с обязанностями. Если бы у него была дочь…

Внезапно Эдвин сильно пожалел, что не может вернуться в прошлое и устроить свою семейную жизнь после смерти отца в прошлом году по-другому. Ему было жаль, что он не приложил больше усилий для того, чтобы брак, который начался так неудачно, стал чем-то большим, чем брак по расчету.

Он сидел за столом, держа Джереми в изгибе руки, а другой продолжая есть свой обед. Это продолжалось недолго. Ребенок переходил из рук в руки весь обед, к радости большинства леди и тихому надменному неодобрению леди Тэмплер.

* * *

Когда пришло время украшать дом, леди Тэмплер и некоторые другие родственники постарше удалились в утреннюю гостиную. Дядя Элизабет Освальд отправился с сыном Перегрином и несколькими детьми в библиотеку, чтобы вырезать рождественскую сцену. Эдвин заглянул к ним и, посмеиваясь про себя, подумал, что лучше бы теща туда не заходила. Повсюду были стружка, инструменты и неопознанные деревянные объекты.

В гостиной кипела работа. Некоторые дамы завязывали пышные банты из атласных лент, купленных в деревне, и приделывали к ним небольшие медные колокольчики, приобретенные там же. Наиболее бесстрашные из молодых людей, рискуя превратить свои пальцы в подушечку для иголок, делали венки и украшения в виде венков и веточек из падуба и затем повязывали на них банты. Многие занимались исключительно составлением венка из омелы, используя в плетении все имеющиеся в наличии материалы. Три девочки, достаточно взрослые, чтобы выйти из классной комнаты, но недостаточно, чтобы действительно считаться взрослыми, попеременно держали Джереми и еще одного малыша, которого тоже принесли вниз. Некоторые дети носились туда-сюда, пребывая в блаженном состоянии ничегонеделанья и мешаясь у всех под ногами. Несколько мужчин балансировали на стульях, подвешивая готовые украшения к настенным подсвечникам, картинам и дверным пролетам, в то время как их вторые половины качали головами из стороны в сторону и советовали поднять украшение то на полдюйма правее, то на полтора дюйма левее. В столовой наблюдалась такая же картина.

Два лакея и горничная, которые с головой погрузились в происходящее, украшали перила главной лестницы вьющимся плющом.

Элизабет двигалась от группы к группе, помогая, подсказывая, ободряя. В отсутствие матери она вела себя, как хозяйка дома, и, казалось, сияла от удовольствия.

Эдвин тоже поучаствовал в украшении находящихся высоко или мало доступных участков. Он заметил, что некоторые дети были расстроены тем, что не могут помочь. Поэтому он сажал их себе на плечи, чтобы они могли дотянуться и поправить сосновую ветвь на раме картины или же разложить падуб на верхней полке камина. Конечно, он мог сделать эту работу в два раза быстрее без их «помощи», но не было никаких причин для спешки. Ведь именно в этом заключалось Рождество.

Они почти закончили, когда лорд и леди Тэмплер с остальными гостями, которые ранее покинули этот хаос, вошли в гостиную и сообщили о том, что приказали подать чай. Но группа, которая делала венок из омелы, как раз объявила, что закончила.

— Давайте повесим его, прежде чем подадут чай, — сказала Элизабет. В этот момент она выглядела раскрасневшейся, оживленной и невероятно красивой. — Я полагаю, ему место в центре на потолке между этими двумя люстрами. Все согласны?

Ее слова вызвали одобрительный гул, немного аплодисментов и даже хихиканье. Семья выглядит куда более оживленной, чем вчера, подумал Эдвин.

— Если ты полагаешь, Лиззи, что я … — начала леди Тэмплер.

— Остановитесь, Гертруда, — прервал ее лорд Тэмплер.

Эдвин улыбнулся жене.

— Надо уважить хозяйку дома, — сказал он. — Пусть будет центр потолка, и именно сейчас, перед чаем. Нам нужна лестница. Она ведь все еще стоит в гостиной? Джонатан, будьте добры, принесите ее. Чарльз, помогите ему.

Пять минут спустя он стоял без сюртука, с закатанными рукавами рубашки на самой верхней ступеньке лестницы и пытался повесить щедро украшенный венок из омелы на указанное место, а в это время снизу доносился хор противоречивых советов. Элизабет стояла у основания лестницы, подняв голову верх, Джереми, открыв ротик, спал у нее на плече.

— О, это идеальное место, — сказал она, прежде чем он начал осторожно спускаться.

— Итак, — произнес Эдвин, когда благополучно оказался внизу, — как вы знаете, венки из омелы не просто симпатичные украшения. У них есть определенная практическая функция. И, полагаю, есть негласный закон, что хозяин дома должен быть первым, кто его опробует.

Элизабет красноречиво посмотрела на него. Она покраснела и выглядела на девятнадцать лет, столько ей, в общем-то, и было, несмотря на то, что на руках у нее был ребенок. Ее губы приоткрылись. Она не отвернулась от него, как это было утром в лесу, и не пыталась избежать того, что должно было произойти.

Она закрыла глаза, когда его губы коснулись ее. Ее губы дрожали. Они были мягкими, податливыми, теплыми и влажными. Странно, но, женившись на снежной королеве и выполняя свои обязанности на брачном ложе, он никогда не находил в себе смелости поцеловать ее. Хотя отчаянно этого хотел.