Семейное Рождество - Бэлоу Мэри

Элизабет проглотила комок в горле. Как она сможет вернуться к старой жизни, когда закончится Рождество и все, кроме ее родителей, разъедутся? Но она не хотела об этом думать. Не сегодня вечером.

Они пели в течение получаса, затем принесли чай.

— Мне сказали, что утром в девять часов в деревенской церкви будет служба, — сказал Эдвин, когда дети, зевающие и протестующие, были отосланы наверх в кровати.

Все посмотрели на него так, как будто у него выросла вторая голова. Они определенно не были семейством, которое посещает церковь. Но у нескольких человек нашлось, что сказать.

— Слишком рано, — произнес Майкл.

— Экипажи не смогут добраться по всему этому снегу.

— Мы могли бы пойти пешком, глупая. Здесь меньше двух миль.

— Пойти в церковь? На Рождество?

— Перегрин, не смей называть свою сестру глупой.

— Именно это я и имел в виду, моя дорогая.

— Я пойду, — сказала Элизабет, улыбаясь мистеру Чэмберсу и вспоминая, как приятно было несколько минут назад назвать его по имени.

Хор комментариев продолжался.

— В конце концов, это соответствовало бы всему, что мы сегодня делали.

— И мы могли бы вновь поиграть в снежки на обратном пути домой.

— Все-таки служба не сравнится с тем, что было сегодня вечером. Не правда ли?

— Сможем нагулять аппетит для гуся и сливового пудинга.

— Лиззи, у здешнего священника длинные проповеди?

— У тебя всегда отличный аппетит вне зависимости от того, пойдешь ты или нет.

— О да, пойдемте в церковь, — сказала Аннабель. — Пойдем туда через снег. Вместе, как семья. Какое это восхитительное Рождество. Самое лучшее. И все благодаря Лиззи и Эдвину. Вы должны приглашать нас каждый год.

Раздался взрыв сердечного смеха, и даже небольшие аплодисменты.

— Считайте, что вы получили наше приглашение, — сказал мистер Чэмберс, озорно блеснув глазами. — А после того как мы завтра отпразднуем и поедим, спустимся к озеру и покатаемся. К сожалению, у нас нет коньков, но к следующему году, обещаю, они будут. А пока устроим соревнование: кто сможет дальше проехать и не упасть.

Они выпили чай и наконец разошлись по комнатам, тепло и радостно желая друг другу доброй ночи. Мистер Чэмберс беседовал с родственниками, когда Элизабет поднялась в детскую, чтобы покормить Джереми. Ее мать нагнала ее на лестнице.

— Надеюсь, Лиззи, — сказала она, — что завтра ты приложишь больше усилий, чтобы взять под контроль свой собственный дом. Я не могу сказать, насколько я была потрясена — да и вся семья тоже, — когда детям так опрометчиво позволили находиться вместе со взрослыми, когда их няням платят как раз за то, чтобы они следили за ними в детской. И вульгарностью всех этих художественных украшений, включая позорные дилетантские попытки Освальда вырезать рождественскую сцену. И омелой. Никогда не думала, что доживу до того дня, когда увижу такое в доме, в котором находятся члены моей семьи. Конечно, это последствия того, что ты так неудачно была вынуждена выйти замуж за торговца. Завтра ты должна обратиться ко мне за помощью. Я не позволю этому деспоту взять надо мной верх.

Элизабет остановилась около дверей в детскую. Она надеялась избежать сегодня встречи с матерью. Мама весь день выглядела угрюмой и оскорбленной. Элизабет еще не знала, когда набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, хватит ли у нее смелости сказать матери то, что она в действительность жаждала ей сказать уже месяц, а то и два.

Она никогда не была в состоянии противостоять матери.

— Мама, — сказала она. — Не собираетесь ли вы с папой вернуться домой после Рождества? Вы были настолько любезны, что остались со мной здесь намного дольше, чем первоначально планировали, но вы, должно быть, соскучились по дому?

— Оставить тебя? — переспросила леди Тэмплер. — Когда ты понятия не имеешь, как быть хозяйкой собственного дома или как быть хорошей матерью своему сыну? Я даже не думаю о том, чтобы поступить так эгоистично. Ты не должна бояться, что я покину тебя, когда ты так во мне нуждаешься.

— Но, мама, — возразила Элизабет, ее сердце громко билось в груди, горле, ушах. — Я в тебе не нуждаюсь. Я многому должна научится, прежде чем смогу управлять хозяйством так же хорошо, как ты, но дела в Уайлдвуд-холле шли прекрасно до того, как вы приехали сюда, и будут идти прекрасно, после того как вы уедете. Вы очень хорошо обучили меня, когда я была девочкой. По правде сказать, я с нетерпением жду возможности самостоятельно управлять поместьем. Я очень благодарна вам за вашу помощь, оказанную тогда, когда я нуждалась в ней, но она мне больше не требуется. И я считаю, что я хорошая мать.

— Лиззи! — Грудь леди Тэмплер тяжело вздымалась, а лицо покрылось красными пятнами. — Никогда не думала, что услышу такие неблагодарные слова именно от тебя. Полагаю, это влияние этого ужасного человека. Ты всегда была впечатлительной девочкой.

— Я благодарна тебе, — повторила Элизабет. — Но я не могу ожидать, что вы с папой пожертвуете своим комфортом ради меня, мама. Это было бы эгоистично с моей стороны. И против моего желания, — добавила она, пока ее решимость не ослабла.

— Ты позволишь ему сделать тебя столь же вульгарной, — презрительно сказала ее мать.

— Я действительно надеюсь на это, мама, — спокойно произнесла Элизабет. — Жена должна позволять себе быть под влиянием мужа, особенно если его выбрали ее родители. Так же как, я надеюсь, мистер Чэмберс позволит мне влиять на него.

Она не знала, был ли какой-либо шанс на то, что ее брак станет настоящим. Но сегодня она поняла, что предпочитает быть брошенной, полупокинутой женой, чем жить под гнетом матери, как было всю ее жизнь, за исключением нескольких месяцев между прошлым Рождеством и родами.

Ее мать, не сказав больше ни слова, развернулась, всем своим видом и прямой спиной демонстрируя праведное негодование. Элизабет боролась с нахлынувшим чувством вины. Она была вежлива. Она была благодарна.

Но сейчас она сказала то, что хотела и должна была сказать уже очень давно.

Она хотела снова вернуть себе дом, себе, Джереми и мистеру Чэмберсу, когда он захочет их навестить.

В этом году отъезд Эдвина после Рождества обещал быть более болезненным, чем в прошлом, думала она, тихо входя в детскую. В прошлом году она была расстроена, но тогда она утратила свои иллюзии. Какая-то часть ее испытала облегчение, когда она осталась одна. В этом году она увидела мужа с другой стороны: добродушного, очаровательного, любящего. В этом году он поцеловал ее под омелой и улыбался ей. Дом опустеет с его отъездом.

Ее жизнь опустеет.

Но она была тверда с матерью. Она вела себя, как хозяйка Уайлдвуда. Это был явный успех. Она гордилась собой.

Джереми уже ждал ее с шумным нетерпением, она услышала его даже прежде, чем вошла в комнату. Элизабет улыбнулась. Более трех месяцев он был ее миром, ее жизнью. И он останется ее миром и после того, как Рождество закончится. Как она могла даже подумать о пустоте, когда у нее есть ребенок, который нуждается в заботе и любви?

Ребенок Эдвина Чэмберса и ее.

* * *

Элизабет сидела у окна в комнате Джереми при тусклом свете мерцающей свечи и кормила сына грудью. Когда Эдвин тихо открыл дверь и ступил в комнату, она подняла глаза и торопливо натянула одеяльце Джереми, пытаясь прикрыться.

— Прошу прощения. — Он приблизился на несколько шагов. — Я не хотел смущать вас.

Однако он не собирался уходить, если только она прямо не попросит его об этом. Они с женой слишком долго ходили вокруг да около. Он хотел быть частью жизни их сына. Да, и ее жизни тоже.

Она пристально смотрела на него в течение нескольких мгновений, затем опустила глаза и расслабленно откинулась на спинку стула. Свободной рукой она провела по мягким золотистым волосам ребенка, видневшимся из-под одеяльца.

Эдвин сцепил руки за спиной и наблюдал.

Они не разговаривали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было причмокивание их голодного ребенка.