Пиджин-инглиш - Стивен Келман

Нам эта объява дико понравилась. Сейчас она у нас на первом месте.

Я:

— Надо подсунуть Натану Бойду кресс водяной, пусть покушает.

Дин:

— Клевая мысль. Только он не станет. За деревьями — река. Такая темная-темная. И узкая, особо не поплаваешь. Да еще в воде полно кислоты, сразу кожу сожжешь. Над трубой, по которой стекает всякая дрянь, настил, можно усесться вдвоем. Мы сели и принялись смотреть на проплывающий мусор. Ничего особенного — палки, консервные банки и бумажки. Кто первый заметит человеческую голову, тому миллион очков.

Мы высматривали нож, которым убили мальчика. Называется «орудие убийства». Если обнаружим, выловим из воды и передадим полиции.

Я:

— Гляди в оба, ведь он может быть где угодно.

Дин:

— Задача ясна, детектив-инспектор.

Мы теперь настоящие детективы. Это наша миссия. Ведь мертвый пацан как-то даже сказал придуркам, чтобы отвяли от меня, когда те орали, что я себе колени отморожу, потому что штаны короткие. Я его даже не просил, он сам ввязался. После этого я хотел с ним подружиться, но его убили раньше. Все равно он был мне друг, хоть этого не знал, и теперь моя очередь ему помочь. Это мой первый убитый друг, такое нельзя забыть. На орудии убийства должны остаться отпечатки пальцев и кровь. Дин сказал, по ним можно определить убийцу Он это тоже видел в сериале.

Дин:

— Поможем поймать убийцу, получим награду, круто, да?

Я:

— А сколько?

Дин:

— Не знаю. Штуку. Может, больше.

«Штука» значит «тысяча». Очень много.

Если бы у меня была штука фунтов, я бы купил билет и папе, и Агнес, и бабушке Аме, а на оставшиеся деньги — нормальный кожаный футбольный мяч, который не улетает куда попало, когда по нему бьешь.

Я:

— Ты смотри внимательно. Он точно сюда побежал.

Дин:

— А насчет ножа ты уверен?

Я:

— Спрашиваешь! Вот такой здоровый!

И я расставил руки.

Дин:

— Слушаюсь, шеф. (Так детективы разговаривают между собой. По правде.)

Если убийца бросил нож в реку, его, наверное, давным-давно унесло в море. А вдруг нет? Чесслово, нервное это дело. Не хочу, чтобы убийца выкрутился. Так что мы смотрели во все глаза.

В этой речке даже рыбы нет. Грустно как. Хоть бы несъедобная попадалась. И уток нет, мелюзга переколола утят отвертками. Птенчику ведь много не надо.

А орудия убийства мы так и не обнаружили, только колесо от велосипеда, все ржавое и покореженное. В следующий раз захватим фонарики и перчатки и покопаемся в густых водорослях.

Апрель

Прачечная — это комната, где куча стиралок стоит. Она в подвале Люксембург-хауса. Стиралки ничьи, ими может пользоваться каждый, кто живет в доме. Заплати денежку — и пользуйся. Машины огромные, человека можно целиком запихать. Я как-нибудь попробую, возьму да и засну в барабане. Есть у меня такая давняя мечта.

Стирать можно в любой машине, необязательно в одной и той же. Моя любимая стоит у окна, на ней кто-то написал стихи:

Вертится-крутится маек штук сто,Когда остановка, не знает никто.За ними по кругу летят труселя,Милые яйца мои потом зачехлят.

Мы притворяемся, будто стиха не замечаем, а то мама живо погонит к другой машине.

Постирушка длится дольше ишачьей свадьбы. Мы с Лидией придумали игру — смотрим на соседское белье, что вертится в других машинах. Первому, кто увидел трусы, — сто очков, лифчик — тысячу. Мы ведем себя тихо-тихо, чтобы только мама ничего не заметила, даже кричим и то шепотом.

Я:

— Трусы!

Лидия:

— Где?

Я:

— Вон же, вон! Белые.

Лидия:

— Так это те же самые!

Я:

— Нет, те были в мелкий цветочек. А эти без рисунка. Сто очков!

Лидия:

— Жухало!

А однажды я увидел в стиралке пару ковбойских сапог. Розовых. Леди мыла их в стиральной машине! Здорово! Миллион очков. Лидии теперь меня ни за что не догнать. Чтобы еще раз попались розовые ковбойские сапоги? Да никогда в жизни.

Алтаф такой спокойный, молчит вечно. Никто про него толком ничего не знает. С сомалийцами вообще никто не разговаривает, они ведь пираты. Все тут так думают. Заговоришь, подашь зацепку, где прячешь свои сокровища, а там глядишь, а твою жену задушили, а тебя самого бросили акулам. На уроки религиозного воспитания мы с Алтафом не ходим. Мама против, чтобы в меня пихали всяких фальшивых богов, а мама Алтафа в этом вопросе с ней заодно. Так что вместо религии мы идем в библиотеку изучать материалы школьной программы (на самом деле просто книжку почитать). Первым заговорил я. Мне хотелось узнать, кем, по мнению Алтафа, лучше быть — роботом или человеком?

Я:

— Человеком лучше, вокруг столько всякой вкуснятины. А робот ничего не ест. Обидно даже.

Алтаф:

— Зато робота не убьешь.

Я:

— Это правда.

И мы оба пришли к заключению, что робот круче.

Алтаф, когда вырастет, собирается проектировать автомобили. Видели бы вы его рисунки. Отпад. Он постоянно рисует машины и всякие занятные штуковины вроде вездехода с пушкой, стреляющей назад.

Алтаф:

— Если враги за тобой погонятся, мало не покажется. Это особая пушка с вечным боезапасом. Окна и корпус пуленепробиваемые. Даже если мою машину переедет танк, ей ничего не сделается.

Я:

— Круто! Если такую машину когда-нибудь выпустят, точно ее куплю!

Не думаю, чтобы из Алтафа вышел пират, он и плавать-то не умеет. И вообще воды боится, даже если только по плечи.

Мама не любит телешоу, говорит, слишком много болтовни. Смотрит только новости. А в них каждый день кто-то умирает. Чаще всего какой-нибудь ребенок. То зарежут, как мертвого пацана, то застрелят, то собьют машиной. Одну маленькую девочку съела собака. Показали фото пса — вылитый Харви. Наверное, малышка схватила его за хвост. Ведь собаки набрасываются на людей, только если те их обижают. Похоже, ей никто не сказал, что нельзя дергать собаку за хвост. И вот девочка мертва.

Мама обожает, когда по телевизору сообщают про смерть ребенка. Молится и изо всех сил обнимает меня. Взрослые любят печальные новости, это для них повод помолиться. Поэтому новости всегда такие мрачные. А убийцу мальчика так и не нашли.

Диктор:

— Полиция обращается с призывом к свидетелям.

Я:

— Как ты думаешь, убийца — он какой?

Мама:

— Не знаю. Убийцей может быть кто угодно.

Я:

— Как по-твоему, он черный или белый?

Мама:

— Не знаю я.

Я:

— Спорим, это один из алкашей, что вечно торчат в пабе.

Мама:

— Откуда ты это взял? Лидия, что это ты ему напела?

Лидия:

— Я тут ни при чем!

Убийцы во всем мире на одно лицо. У них крошечные поросячьи глазки, красные и без ресниц, к губе прилипла сигарета. Ну еще, пожалуй, золотые зубы и золотая цепочка на шее. И еще они вечно сплевывают. Наверное, в пабе полно убийц, но нам-то нужен только один, тот, кто убил мальчика. Если мы его изловим, вечность типа вернется к нам и все заработает как положено. Инспектировать пойдем вместе с Дином, он будет меня страховать. Детективы работают парами, так оно безопасней.

Если на тебя нападет собака, надо засунуть палец ей в зад. Там есть особая точка, если нажмешь, челюсти сами по себе разжимаются, неважно, во что пес вцепился. Стоило Коннору Грину нам это рассказать, как все обозвали его собачьим извращенцем.

Кайл Барнс:

— Псидорас!

Брейден Кэмпбелл:

— Псиноеб!

* * *

Натан Бойд может одновременно запихать в рот целых три «зубодробилки». Всякий знает: проглотишь хоть одну — помрешь. А Натану Бойду плевать. Он вообще ничего не боится. Мы вечно подбиваем его сделать что-нибудь еще покруче прежнего.

Кайл Барнс:

— Пробеги по всей школе с криком «яйца-волосня»!

Я:

— Выброси чью-нибудь ручку за окно!

Коннор Грин:

— Оближи вон ту жоханую ложку!

В траве у главных ворот валяется ложка. Вся покореженная и горелая. Самая отвратная ложка на свете.

Коннор Грин:

— Затолкай ее в рот всю целиком и пососи!

Натан Бойд:

— Не буду я ее сосать, и вообще она треснутая.

Кайл Барнс:

— Слабак! Очко заиграло!

Натан Бойд:

— Отъебись. Вытереть ее надо для начала.

Коннор Грин:

— Нет уж. Соси как есть.

Натан Бойд:

— Сам соси. Это ты у нас сосун.

Кайл Барнс:

— Не увиливай! Зассал, да? А трепался, мол, я все сделаю, что закажете.

Я:

— Ага, сам нас просил придумать.

Натан Бойд:

— Да пошли вы все!

И лизнул ложку Хорошенько так лизнул и швырнул на землю. Я уж думал, его вырвет, но нет, удержался.

Кайл Барнс:

— Так ты только лизнул! А пососать?

Натан Бойд:

— Сам соси!

Эту ложку кроме него никто не лизнул бы. Даже не прикоснулся бы. В седьмом классе Натан Бойд — самый отчаянный. Тут все так думают. Но даже ему слабо врубить пожарную тревогу Если она реально сработает, тут же примчатся пожарные тушить огонь. И даже если ничего не горит, они обязаны все проверить. Если тревога ложная и они найдут виновника, то прямая дорога за решетку Ложный вывоз — преступление, потому что, пока пожарные ковыряются с проверкой, где-то может вспыхнуть настоящий пожар и погибнут люди.