Пиджин-инглиш - Стивен Келман

Я потихоньку ускользнул от мамы с Лидией, они даже не заметили. Дин ждал меня на парковке. Мы с ним были разведчики — высматривали, нет ли в толпе чего подозрительного, не вертится ли кто, не переминается ли с ноги на ногу, словно стараясь что-то скрыть. Дин научился этому из сериалов про детективов.

Дин:

— Бывает, убийца приходит на похороны, чтобы поиздеваться над копами. Типа хрен вы меня поймаете, придурки. Встанет себе незаметненько и стоит, ничем не выделяется. Только натянет капюшон на голову, чтобы не отсвечивать. Присмотрись-ка.

Я:

— Капюшоны-то у всех подняты, льет как из ведра.

Правда, капюшонов вокруг, что лодок на море. Особенно в задних рядах. Те, кто был поближе к гробу, кто по-настоящему любил мертвого пацана, под зонтиками стояли, им капюшоны были ни к чему. По-моему, это вдвойне дурной знак — прятаться под зонтом на похоронах. А вдруг угодишь прямиком на тот свет? Одно хорошо: погребение тебе устроят прямо на месте, мухи слететься не успеют.

Дин:

— А может, тут все дело в цвете капюшона? Хотя нет, херня. Думай, думай.

Я:

— Есть! Надо подойти к каждому и пожать руку, а если кто откажется, значит, что-то скрывает. Как это — на похоронах, и отказаться пожать руку в знак поздравления? Точно, тут дело нечисто.

Дин:

— В знак соболезнования, а не поздравления.

Я:

— Ну, соболезнования. Подойти и сказать… как там полагается… скорбим вместе с вами, вот! Пошли!

Мы протиснулись в задние ряды, где все курили, подняв капюшоны — прятались от телекамер, — и притворились, что приносим официальные соболезнования. Повторяя «Скорбим», принялись пожимать всем руки. Большинство жало нам руки в ответ и на словах разделяло нашу скорбь, люди понимали, что на похоронах не до шуток и что надо проявлять уважение. Все шло тихо и гладко.

Мы с Дином:

— Скорбим.

Капюшон:

— Скорбим.

Мы с Дином:

— Скорбим.

Следующий капюшон:

— Скорбим.

Среди собравшихся были черные и белые. Некоторые даже побросали на землю окурки, будто так полагалось. Но были и те, что не прониклись.

Мы с Дином:

— Скорбим.

Не то десятый, не то одиннадцатый капюшон:

— Чего? Отлить приспичило?

Я:

— Приносим соболезнования.

Дин:

— Вы не принимаете соболезнований?

Не то десятый, не то одиннадцатый капюшон:

— Пошли на хер отсюда, уебки.

Вот и подозреваемый, подумали мы. Только это оказался мясник. А такие жиртресты не могут быть толковыми преступниками. И ругается он так всегда, обычное дело. Когда гроб стали выносить обратно, мы плюнули на нашу затею. Один из носильщиков был здорово под мухой и чуть не грохнулся, а вслед за ним и гроб. Все так и ахнули, но ничего, обошлось. А тут еще Убейца прикатил на велосипеде и устроил концерт. Машины на парковке стояли бок к боку, точно прилипшие, он хотел между ними протиснуться и шлепнулся со своим великом прямо под колеса катафалка. Шофер успел затормозить в последнюю секунду.

Гробовой менеджер:

— Гляди, куда прешь!

Я подумал, сейчас Убейца кипеж поднимет или хоть грязный палец выставит похоронщику, да ничего подобного. Подобрал свой велик и рванул с парковки прочь, словно и не произошло ничего. А когда катафалк обгонял его, Убейца снова чуть не грохнулся. На венках были надписи: «Сыну» и «Вечная память». Только при чем тут вечность. Для пацана уже не будет никакой вечности, ее украл убийца. Несправедливо это, дети не должны умирать, это для стариков нормально. Мне даже стало вдруг страшно, а если вдруг я следующий на очереди, пришлось побыстрее выплюнуть яблочную «Хубба Буббу». А то еще проглочу и кишки слипнутся.

Ступенька кафе принадлежат Сонной Лощине. Сидеть там можно только им. Это самое удобное место возле школы. Над головой навес, дождик не мочит, и вся школа перед тобой как на ладони, враг не подберется незаметно. Только одиннадцатиклассники могут у ступенек маячить, и то если З-Омби позволит.

А если уселся на ступеньках без разрешения, то быстро получишь в бубен. Даже когда там никто не отсвечивает. С Сонной Лощиной особо не повыпендриваешься. Тут как-то целая война была, и Лощина победила. Теперь ступеньки навечно за ними.

Наш микрорайон называется «Лощина», отсюда и название у банды. За главного у них З-Омби, он круче всех играет в баскетбол и дерется. Все так тут думают. Он со всеми разобрался. У меня рюкзак отобрал. А я просто шел мимо ступенек. Я же не знал, что нельзя.

Шиззи:

— Зафигачь на крышу.

З-Омби:

— Хочешь получить обратно?

Я:

— Да.

З-Омби:

— А что взамен?

Все на нас смотрят. Я уже и руки к рюкзаку перестал тянуть, З-Омби его высоко поднял, все равно не достать. Придется сказать учителям, что с неба спустился орел и выхватил у меня школьный рюкзак.

З-Омби:

— Откуда понаехал, чмо?

Я:

— Из Ганы.

Шиззи:

— Гана-погана.

Резак:

— У них дома из коровьего говна. Сам видел.

З-Омби:

— Не залупайся, чел. Нормальный парень. Знаешь чего? Сделаешь кое-какую работу, получишь свою суму взад.

Я:

— Мне не нужна работа. Я только запираю двери и перетаскиваю тяжелые вещи.

Убейца:

— Это он о чем, ясный хобот? Смешной перец.

Шиззи:

— Держись за нас, и все будет зашибись. Мы за тобой следим.

З-Омби как двинет по баскетбольному мячу — улетит за милю. Он всегда набирает очки. А я нет — для меня мячик слишком тяжелый. Камень туда засунули, что ли, для смеху? Я стукну мячом о землю пару раз и отдам Чевону или Брейдену Но в одиннадцатом классе мускулы у меня будут, как у З-Омби. Я уже самый быстрый. А потом стану и самым сильным.

З-Омби в конце концов отдал мне рюкзак. Я обрадовался. Такое облегчение.

З-Омби:

— Врубился, Гана? Какое говно попадется, сразу ко мне.

Какое еще говно? Мне бы успеть поесть, пока Маник не сожрал и мою порцию. Руками тут есть нельзя, только вилкой, а то столовские леди тут же прогонят. Но я пальцами накладываю на вилку горку побольше — и в рот. И никто не вправе мне помешать, я живу в свободной стране.

Одна леди из психанутых домов ездит на коляске-самоходке. Это такое кресло на колесиках, садишься и едешь, как в машине, только вместо руля перед тобой рычаги. Классно было бы покататься. Я бы с удовольствием как-нибудь проехался. Только очень медленно ездит, зараза.

Леди по магазин направлялась. А я домой шел. И вдруг два хмыря откуда-то выскочили, совсем сопливые, младше меня. Мне и в голову не пришло ничего плохого. А они вылетели из-за угла и запрыгнули на коляску сзади. Чесслово. Собственными глазами видел. Я даже засмеялся. Так и ехали до торгового центра.

С этой леди они точно были незнакомы. Уж та на них так орала, а им по барабану.

Леди в коляске:

— Что это вы затеяли? А ну прочь!

А им пофиг. Доехали до магазина, соскочили и убежали. Даже спасибо не сказали! Ничего смешнее в жизни не видел.

Леди сама виновата. Не такая уж она и инвалидка, раз так орать может, а в кресле ездит, потому что слишком толстая.

Леди в коляске:

— А ты что уставился? Почему их не остановил?

Я ничего в ответ не сказал. Даже покататься расхотелось. Лучше уж бегом — и быстрее, и по кумполу не схлопочешь. Капли с неба — это так классно, обожаю их все до одной. Если идет дождь, я обязательно запрокидываю голову. Нереально круто. Особенно когда дождь крупный и частый и ты боишься, что капля попадет тебе прямо в глаз. А глаза-то надо держать открытыми, а то весь кайф обломается. Смотришь, как капля отрывается от облака и летит до самой земли. Хотя, по правде, фиг ты чего увидишь. Дождь, он и есть дождь. За одной каплей не уследишь, их же тьма.

Прикольнее всего под дождем бегать. Запрокинешь голову, и кажется, что летишь. Захочешь, закроешь глаза, а не захочешь, держи открытыми. Мне по-всякому нравится. А то еще можно открыть рот. У воды из-под крана почти такой же вкус, только дождь теплее. Правда, дождевая вода иногда железом отдает.

Прежде чем сорваться с места, найди себе кусок пустого пространства, убедись, что дорогу ничего не загораживает. Ни деревья, ни дома, ни другие люди — в общем, не во что врезаться. Старайся бежать по прямой и быстро-быстро. Поначалу боишься во что-нибудь воткнуться, но лучше об этом не думать. Просто беги. Это легко. Если дождь, а еще лучше ветер, то кажется, что ты быстрее всех на свете. Нереально круто. Я посвятил свой забег мертвому пацану — это будет более ценный дар, чем мячик-липучка. Глаза я зажмурил и даже ни разу не упал.

* * *

Однажды мы с Лидией ехали в лифте и он поломался. Мы застряли между этажами на целый час. Лидия визжала как маньячка. Пришлось сыграть с ней в камень-ножницы-бумагу, чтобы совсем не рехнулась. А то бы так и визжала.

Лидия:

— Мозг включи! Не визжала я!