Третейский судья - Ольга Лаврова

Ландышева ждет в немноголюдном месте Авдеев.

- Здорово, - Ландышев чуть разомлел от "согревания ног". - Что за спешка?

- Вызывают в МВД, непонятно зачем. Что, если из-за нашего спора?

Ландышев кривит губы. На бега он пришел, чтобы расслабиться, снять напряжение, и на тебе!

- Меня тоже. Тебя когда?

- Завтра в десять.

- Значит, вместе. Я думал, прежняя история... Но раз вместе... надо согласовать показания. Почему ты у меня стал страховаться?

- Репутация надежная, охрана грузов.

- Так. Сколько раз встречались? Кто познакомил?

- Давай решим.

- Ты пришел по объявлению в газете, - решает Ландышев. - Со мной виделся при подписании договора - и всё. Смотри, чего не ляпни в простоте души.

Слышен звон колокола, означающий новый заезд. Ландышев с сожалением оглядывается.

- Мои секреты небольшие. За собой смотри, - огрызается Авдеев.

Слова его усиливают впечатление Ландышева, что компаньон настроен нелояльно.

- Знаешь, - лицемерно начинает он, - может, нам уладить конфликт мирно? Сдался тебе этот народный заседатель.

- Заплатишь страховку?

- Четверть. И скажи большое спасибо.

- Не могу. Пусть как третейский судья решит.

Они прощаются сдержанно-враждебно, и Ландышев сверлит спину Авдеева злыми глазами.

- Видал, как он на него надеется?! - обращается Ландышев к Руслану, который стоял ближе телохранителей и мог слышать разговор. - Ты Катьку натаскал?

Катьку Руслан натаскал, техникой снабдил, и направляется она на "боевое задание"; к своей миссии девушка относится юмористически.

В тяжелых гостиничных дверях коротко препирается со швейцаром, тыча ему под нос папку с документами, и получает доступ внутрь.

- Я от Ландышева. Вам ведь звонили? Можно войти? - щебечет она, с веселым любопытством оглядывая Коваля.

Тот, посторонившись, пропускает ее в номер.

- Я принесла документы. Тяжелая папка. Я немножко отдохну?

Коваль делает приглашающий жест. Катька присаживается на поручень кресла, не поправляя короткой юбчонки. Коваль открывает папку.

- Вы будете читать эти бумаги сейчас?

Глаза у Катерины бесстыжие, откровенные. Коваль приближается, пристально всматривается в ее лицо, отводит волосы со лба. Если б не выражение глаз, то... Он боится себе признаться, кого ему эта девочка напоминает. Ощущение и болезненное, и сладкое, даже пульс зачастил.

- Как тебя зовут?

- Катерина. Катя.

- Зачем тебя прислали?

- Папку передать... - смеется она. - Но если вам скучно...

Коваль отступает колеблясь. Видя это, Катерина нарочито роняет платочек и смотрит вызывающе.

- Подними-ка платочек, - приказывает Коваль.

Она вытаращивается: не ожидала. Но, поиграв в "гляделки", все же подчиняется.

- Утри нос и иди в постель, - говорит Коваль и указывает на спальню.

А в постели весь смех с Катерины сходит. Она шалеет от его рук, она обнаруживает в себе неведомую пылкость. И после удивленными, сияющими глазами следит за Ковалем.

Как неожиданно обернулось "боевое задание".

- Какой ты... - говорит она. - Ласковый... У тебя давно не было русской женщины?

- Русские женщины теперь везде есть, - отзывается он и думает: "Дурашка. Сладкая маленькая дурашка..."

Она уезжает из гостиницы как барыня на вызванном такси, ночь спит без задних ног, а утро наступает такое лучезарное - под стать настроению, - что кажется, впереди сплошной праздник. Однако надо на работу.

При входе в офис - комната, где собираются охранники. Там сейчас и Руслан. Дверь открыта, Руслану виден коридор.

- Катерина! - окликает он и выходит. - Как вчера наш гость?

- Нормально. - Удобное словечко, им всегда можно прикрыться.

- Не староват?

- Тебе бы его старость! - насмешливо осаживает его девушка и цокает дальше каблучками.

Руслан доволен: стало быть, в порядке Олег Иванович, не укатали крутые горки. Вот бы сесть, поговорить, вспомнить былое! Но раз он - Янов, то нельзя, еще навредишь, пожалуй. Может, ему... может, себе. Он не обрадуется свидетелю. А что касается прослушивания - не маленький он, поостережется.

Пока Руслан это думает, Коваль осматривает свой номер. С помощью специального приборчика через некоторое время обнаруживает "жучка".

Держит в руке, раздумывает - и прикрепляет обратно. Пусть будет, что Катька хорошо исполнила поручение.

Китаева по тихой пешеходной улице приближается к заведению под вывеской "Дом красоты". Тут тебе и аэробика, и косметические процедуры. Это нужно каждый день. Она взглядывает на часы, звонит по мобильнику:

- Горветинспекция? С кем говорю?.. Из МВД России капитан Китаева. Проконсультируйте, пожалуйста, как-то учитывается расход усыпляющих ампул для животных?.. Для крупных... - Некоторое время слушает. - Значит, нет. Спасибо.

Ничего с этими ампулами не получается. Никаких концов. Что-то плохо она помогает Пал Палычу, совестно немножко.

Кабинет у Знаменского хороший, даже Томину по французским меркам понравился. Все как надо, все под рукой, но абсолютно ничего лишнего, глазу, что называется, не на чем отдохнуть. Это не случайно и не потому, что Пал Палыч обожает казенщину. Просто он не только руководит, но и допрашивает. А помещение, где идут допросы, должно быть голым.

Если на стене висит какой-нибудь, скажем, пейзаж, то независимо от качества живописи допрашиваемый при жестком нажиме может использовать картину, чтобы "уходить" в нее от следователя. Тот наседает: где ты стоял? Когда выстрелил? А подозреваемый мысленно бредет по полевой дорожке, ромашки разглядывает, следователь выпустил его из зоны психологического контроля. Иному хватает незатейливой вазы, чтобы ускользнуть в созерцание...

В группе Знаменского сегодня череда допросов: все брошены на клиентов Ландышева. Задача: выяснить, что представляет собой на деле его страховка.

Знаменский, сидя у себя, находится в курсе событий, благо в каждой комнате работают скрытые камеры и передают изображение на экраны мониторов. Против стены с мониторами - диван, обтянутый отличного качества как бы кожей, непотертый и необмятый, потому что на нем редко сидят.

Сейчас тут расположились Пал Палыч и Томин, а между ними выносной пульт. Они следят за происходящим, обмениваются замечаниями, по ходу дела решают, кого послушать.

Против Юрьева на экране сидит Авдеев.

- Объясните, как таксист из Солнцева стал владельцем транспортной фирмы.

- Полагаете, я - подставное лицо солнцевских братков?

- Я только спрашиваю. - Юрьев спокоен, но не равнодушен, и в его повадке есть оттенок благожелательности по отношению к Авдееву.

- Когда таксопарки - как государственные предприятия - закрывались, я взял лицензию, выкупил у парка этаж и пятнадцать новых машин. А потом пошло.

- Откуда деньги?

- Получил кредит, - говорит Авдеев без паузы.

- Хороший кредит получить нелегко, - возражает Юрьев.

- Расскажу. - Авдеев говорит правду, и это видно. - Когда я ездил таксистом, несколько лет у меня был постоянный клиент. Сам машину не водил. Вместо правой руки - протез. Хорошие были отношения, даже выпивали иногда. Как заварилась перестройка, он стал директором коммерческого банка и предложил мне ссуду на божеских условиях. И он же, кстати, вовремя шепнул, помог пережить дефолт.

- Назовете его? - Юрьев насторожился, это большая проверка.

- Назову. Если будет необходимость.

Ну, тут пока все ясно, Томин переключается на допрос Ландышева, его ведет еще незнакомый ему следователь.

- Это Вася Канделаки, - поясняет Пал Палыч. - У Юрьева - шахматы, у Канделаки - театр.

Действительно, Василий Канделаки - следователь иного склада, чем Юрьев. Если последний немногословен и в идеале бесстрастен, то Канделаки эмоционален, любит поговорить, при случае поактерствовать, попритворяться.

- Ну и как вам жилось в Европе? - нежно улыбается он Ландышеву. - Где вы в основном обитали?

- Да всюду болтался, - "откровенничает" Ландышев. - Хотелось свет повидать.

- Это распространенное желание, вполне понятное. Неплохо зарабатывали?

- Не, я в ихнюю жизнь не вписался... Но вернулся, конечно, с опытом рыночной экономики.

- Как судьба причудливо поворачивается! Уехал простой счетовод возвратился владелец страховой компании. Вы ведь сразу по возвращении основали компанию? Не олигарх, положим, но все же... Какой взлет! - Канделаки играет восхищение. - Поделитесь опытом, как добывались средства?

- Деньги я получил от друзей.

- Живут еще на Руси добрые люди. Живут. А кто они? - с умильной улыбкой.

- Займы были конфиденциальные. Носили частный характер. Не могу оглашать, - в тон следователю "извиняется" Ландышев.

Тут Томин не выдерживает и комментирует:

- Еще бы он огласил. Большие друзья - ограбленные ювелиры.

- А как он, кстати, перевел деньги сюда? - спрашивает Знаменский.

- Через подставную фирму.

- Ее засекли?

- Паша, все документы числятся утерянными... - вздыхает Томин.