По-настоящему - Екатерина Болдинова

До Димкиной свадьбы осталось всего три дня. Нервничает, бедняга. Сегодня пойдём с мамой помогать ему выбрать подарок для Маши. Как странно – через три дня мой братишка станет мужем. С ума сойти!..

23 октября 1999 года

(Некоторые слова сложно разобрать, на бумаге множество клякс и пятен).

Не верю, не верю, не верю! Этого не может быть!!!

Машу сбила машина. Вчера вечером она погибла. Так нелепо, так глупо…

Не могу об этом писать, не могу!

Маша, Машенька, ну как же так?

Если б только найти того зверя, который сбил её – на пешеходном переходе! Да я бы своими руками задушила его! А он… скрылся. Никто даже номера не запомнил! Маша, Машенька…

Я никогда не смогу забыть этот день. Такое просто невозможно забыть. Пришла из школы часа в два. Сделала запись в дневнике, послушала музыку… Около четырёх мы с мамой и Димкой поехали по магазинам – покупать свадебный подарок. Если б мы знали! Брат хотел подарить Маше медальон-сердечко и вставить туда её и свою фотографии. А меня и маму позвал с собой как консультантов.

Ближе к восьми мы вернулись домой. Мама прошла на кухню, готовить ужин. Зазвонил телефон. Я взяла трубку. «Это квартира Андреевых?

Пригласите, пожалуйста, Дмитрия…» Голос незнакомый и очень-очень холодный, официальный. Не знаю почему, но мне вдруг стало так страшно… Я позвала брата. Ему что-то долго-долго рассказывали. Димка молчит, и я вижу, как он меняется в лице. Боже, я его ещё никогда таким не видела! Потом он сказал: «Я выезжаю», и в трубке послышались гудки. А он все стоял и держал её в руках, медленно сползая по стене… Я подбежала к нему, стала спрашивать, что случилось, но он, словно очнувшись, сунул мне в руки телефон и, ни слова не говоря, надел куртку. Хлопнул дверью. Ушёл. У него было чёрное лицо.

Я ничего не понимала. Ясно было одно – случилось нечто ужасное. А потом, в выпуске новостей, по радио передали, что в центре города, на перекрёстке Ларина и Бецкой, машина сбила девушку. Паззл сложился…

Нет, не хочу, не хочу больше даже думать об этом! Хватит!

25 октября 1999 года

Сегодня должна была быть их свадьба… Мой брат стал бы мужем. Наверное, он был бы очень счастлив. И Маша… Как же так? Почему вместо этого Димка стоит на коленях перед её могилой? Почему? За что?..

Сияло солнце. В октябре редко бывает так тепло. А сегодня сияло солнце и на небе не было ни облачка. Голые ветки деревьев шевелил лёгкий ветер. А вечером пошёл снег. Холодные острые снежинки больно врезались в лицо и ладони. Мне всё время хотелось плакать. И так болело где-то в груди… Утром позвонил один Димкин знакомый – думал поздравить его… Не знал, что Маша погибла.

Похороны, поминки… Понурые люди с венками в руках… Машины однокурсницы и однокурсники с покрасневшими от слёз глазами… Гроб, обшитый красной материей… А в гробу – молоденькая девушка в белом платье… Том самом платье, которое она должна была надеть сегодня на свою свадьбу… Как всё это страшно, нелепо и глупо! Сколько раз на кладбище мне в голову приходила одна и та же мысль: «Мы ведь должны быть не здесь!»

Как странно и жутко… Был человек, ходил по земле, улыбался людям, любил, мечтал, хотел быть счастливым, и вдруг… Его не стало. И земля та же, и люди те же, и солнце такое же, только Маша их уже не видит. Я не могу поверить, что больше никогда не увижу её ласковых глаз, не услышу, как она весело называет меня «сестричкой». Мне кажется, что это просто кошмарный сон, – сейчас я проснусь, и всё будет так, как должно было быть…

28 октября 1999 года

Извини, дружок, у меня просто нет сил писать. Ни моральных, ни физических. Такое чувство, словно с Машей умерло что-то в моей душе. Ведь она была для меня как сестра. Была… Какое ужасное слово!

Мой брат почти не разговаривает и ничего не ест. Только сидит в кресле, тупо уставившись в одну точку. Я боюсь, что он останется таким навсегда. Мне страшно – а вдруг и я не вспомню, что люди ещё могут смеяться? Оля и Натала в один голос твердят, что жизнь продолжается. Я делаю вид, что соглашаюсь. Да, продолжается. Только без Маши…

30 октября 1999 года

Суббота. Мамы с папой не было дома, и я решила пойти к Димке. Он ночевал у нас и ушёл к себе только рано утром. Уходя, как обычно, на работу, в прокуратуру, мама сказала мне: «Иди лучше к Диме. Он сейчас не должен быть один». Как она была права! И не права… Лучше бы ей остаться дома, бросить эту дурацкую работу хоть на один день… Но ещё в шесть утра зазвонил телефон и маму вызвали на службу. Пришли данные экспертизы, которых она ждала. Папа тоже уехал в свой суд: ему надо готовиться к какому-то большому процессу. Я понимаю, всё это очень важно. Но Дима и я – разве мы не важнее? Сейчас, когда он переживает такую трагедию, ему очень нужны родные…

…Я позвонила в дверь, но ответа не последовало. Почему-то меня напугала эта тишина, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Когда Дима снял квартиру, он специально отдал одни ключи маме – на всякий случай, про запас. Как хорошо, что я взяла их с собой! Дрожащими руками открываю дверь. Захожу в коридор, включаю свет. Тишина. Зову брата – молчание. Бегом в комнату. Никого. В другую – вот он. Сидит на краю кровати. В руке пистолет. «Димка… – прошептала я. – Что ты делаешь?» У меня по щекам катились слёзы. Руки тряслись. Ещё никогда мне не было так страшно.

– Не подходи! – ответил он каким-то глухим, не своим голосом.

– Ты с ума сошёл… Не надо, не делай этого… – Я лихорадочно соображала, что же предпринять. До телефона далеко, да и кому звонить? Отобрать пистолет? Но ведь Дима намного сильнее меня. Остаётся одно – говорить, тянуть время, попытаться успокоить его.

– Марина, уходи… – раньше он никогда не называл меня полным именем. – Уходи… Я не хочу делать тебе больно.

– Сначала отдай мне пистолет.

– Моя жизнь кончена. Без Маши она не имеет смысла. Я не хочу жить и каждую минуту думать, что этот миг мы могли бы провести вместе…

– А ты подумал о маме с папой? Обо мне? Как мы будем без тебя? – вскричала я.

– Ты вырастешь и забудешь меня. А родители… У них есть работа. Любимая работа. И ты…

– У тебя тоже всё это есть! Семья, которая тебя любит, работа, которой ты живёшь… Машу уже не вернуть. Этого не изменишь! Если ты сейчас выстрелишь, я сделаю то же самое! Подумай, ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы наши родители сошли с ума от горя? И чтобы потом все говорили о тебе, как о слабом человеке, который не смог пережить испытаний судьбы? – шептала я, медленно подходя всё ближе и ближе к брату. Димка не шевелился. Пистолет по-прежнему был у него в руках. Я опустилась перед братом на колени, пытаясь заглянуть ему в глаза. Неожиданно он резко поднёс оружие к виску, но я буквально выбила пистолет из его руки и отбросила в сторону. Димка задрожал всем телом и… разрыдался. Я обняла его, и он, словно маленький ребенок, плакал, спрятав голову у меня на груди. Не знаю, сколько времени мы так просидели. Я гладила его по голове, у меня внутри всё дрожало, слёзы так и лились из глаз. Димка рыдал. Ни до похорон, ни после я не видела его плачущим. Словно сегодня прорвалась плотина его горя…

…И это всё происходит с нами. Не в кино. На самом деле. В фильмах такие сцены всегда смотрятся тяжело. Но в жизни, по-настоящему, это намного больнее…

3 ноября 1999 года

Ну вот и каникулы. Неделя «заслуженного отдыха» в библиотеках за написанием доклада по истории. Благо тема не избитая – Ермак. Ведь о нём так мало известно. Даже имени настоящего никто не знает. Интересно, что мне удастся раскопать?

Димка вышел на работу. Может, это и к лучшему. Так он скорее поймёт, что надо как-то жить дальше. Я понимаю, что ему тяжело и больно. Ведь я тоже любила Машу. И буду помнить её всегда. Иногда мне кажется, что вот сейчас она снова войдёт в мою комнату своей лёгкой, почти неслышной походкой. И обнимет – как сестру. Предательские слёзы… Я же обещала себе, что не буду больше плакать! Прости, Машенька…

Мама и папа погрязли в работе. Иногда, выходя из состояния рабочей комы, они пытаются привести в чувство Димку. Получается плохо. После того дня, когда я не дала ему застрелиться, он совсем замкнулся в себе. Тогда я спрятала пистолет и заставила папу ночевать у Димы в квартире. Сейчас брат живёт с нами. Вчера соседка случайно обронила такую фразу: «Дмитрий ваш молодец. Так быстро пришёл в себя». Как же она заблуждается! Да, Димка двигается, дышит, но в глазах у него пустота. И я не знаю, к чему это может привести. В тот день он пообещал мне, что никогда больше даже не подумает о самоубийстве. А сегодня в вечерних новостях я услышала, что ребят из областного РУБОПа будут отправлять в Чечню. И мне стало страшно – ведь в их числе может оказаться и мой брат! Я только одного не понимаю – зачем? Глупая, бессмысленная война. Сотни погибших. Для чего? Когда воюют ради освобождения своей страны – это ещё можно объяснить, ведь людьми движет чувство патриотизма. Мне кажется, что война за Родину – святая обязанность каждого. И если на мою страну нападёт враг, я точно не останусь в стороне. Но война в Чечне… это я понять не способна. Говорят, что в каждом государстве есть своя маленькая «Чечня»: в Англии – Северная Ирландия, в Испании – Страна Басков… И всё равно – что такое Чечня? Почему там должны погибать люди? Почему туда нужно отправлять молодых мужчин, в сущности, ещё мальчишек? За что, за какие идеалы они там гибнут?