Идеальный шпион - Джон Ле Карре

С наилучшими пожеланиями

искренне ваш

Р. Гонт, подполковник в отставке, Королевская Академия».

Следующие пять дней Пим не мог работать. Он блуждал по закоулкам городка, путая следы, когда ему казалось, что за ним следят. Он купил перочинный ножик и упражнялся в метании его в ствол дерева, пока не сломалось лезвие. Он составил завещание и отослал его Белинде. К себе он входил с оглядкой и, прежде чем подняться или спуститься по лестнице, сперва прислушивался, нет ли каких-нибудь подозрительных звуков. А где ему прятать секретные письма? Подражая чему-то, вычитанному из книг, он вырвал середину новехонького «Этимологического словаря» Клюге, чтобы в образовавшемся тайнике прятать письма. С тех пор стоило ему возвратиться домой после очередной вылазки, и взгляд его как магнитом притягивал распотрошенный словарь. Чтобы купить экземпляр «Файнэншл таймс», не привлекая внимания, он проделал путь пешком до самого Литлмора, но на деревенской почте слыхом не слыхивали о такой газете. Когда он вернулся, все было уже закрыто. После бессонной ночи он, чуть ли не на рассвете, пока все еще спали, совершил набег на читальню младшекурсников и выкрал там с полки старый номер.

Утром в будни в Берфорд отходило два автобуса, но второй оставлял ему лишь 20 минут на то, чтобы разыскать там пивную «Монмаут», поэтому сел он на первый автобус и прибыл в Берфорд в 9.40 лишь за тем, чтобы удостовериться, что автобус останавливается возле самых дверей «Монмаута». Яркая вывеска пивной в его перевозбужденном и настороженном состоянии показалась ему чуть ли не покушением на национальную безопасность, и для начала он прошел мимо, стараясь не смотреть на вывеску. Остаток утра полз медленно, словно налитый свинцовой тяжестью. К 11 часам его записная книжка была испещрена пометками с указанием номеров всех машин, припаркованных в Берфорде, и всех подозрительных прохожих. Без двух минут двенадцать, когда он послушно уселся в баре, его вдруг охватила паника — в «Монмауте» ли он находится или это «Золотой фазан»? А может быть, полковник Гонт назвал «Зимнюю сказку»? Подогреваемые жарким огнем воспламененного воображения все эти сомнения представляли собой пугающее варево. Он бросился наружу и украдкой прочитал вывеску, а потом поспешил в мужскую уборную при выходе, чтобы кинуть себе в лицо пригоршю холодной воды. Стоя у писсуаров, он услышал пуканье и различил сбоку от себя коренастую фигуру в ярко-синем моряцком плаще. Тело незнакомца покачивалось из стороны в сторону, глаза были страдальчески возведены к потолку. На какой-то кошмарный миг Пиму показалось, что незнакомец сейчас рухнет подстреленный, но он тут же понял, что судорожные эти телодвижения вызваны желанием удержать под мышкой толстый книжный том. Забыв, зачем он зашел в уборную, Пим застегнулся, выскочил в бар и, положив на стойку «Файнэншл таймс», заказал себе кружку горького пива.

— Наливай сразу две для ровного счета, слышишь, старина? — сказал веселый мужской голос, обращаясь к бармену. — Дядюшка приехал. — А потом: — Как поживаете? Что, если нам устроиться в уголке? Не забудьте газету.

Не стану подробно пересказывать, как шло это сватовство, Джек. Когда двое решаются вместе лечь в постель, все, что этому предшествует, обычно скорее вопрос формы, нежели сущности. К тому же я уже и не очень ясно помню, какие мы придумывали себе предлоги и оправдания, ибо Майкл был человек сдержанный и немногословный, проведший немало лет в море, и потому редкие блестки практической философии вырывались из него, как пар из пароходного гудка, преимущественно когда он вытирал губы клетчатым носовым платком.

— Кто-то же должен и нужники чистить, и прочую грязную работу выполнять, ведь правда же, парень? Стрелять так стрелять, если мы не желаем, чтобы всякие подонки растащили палубу на щепки прямо из-под наших ног, а мы этого не желаем, я уж — по крайней мере! — Это негромкое выражение жизненного кредо Майкл тут же потопил в щедром глотке пива.

Майкл был первым из ваших представителей, Джек, поэтому справедливо будет уделить ему некоторое внимание. После Майкла, помнится, был Дэвид, после Дэвида — Ален, а после Алена я уже и позабыл. Пиму все они казались настоящими архангелами, рыцарями без страха и упрека, а если он и замечал в ком-нибудь из них недостаток, то относил это тоже к особо хитрым проявлениям конспирации. Теперь-то уж я раскусил этих бедняг и понимаю, кем были они на самом деле — выходцами из немалой семьи британского пролетариата, чьим поприщем могли стать как тайная полиция, так и автомобильные клубы, равно как и получение благотворительных подачек со стороны более обеспеченных. Но людьми они были вовсе не плохими. Не лишенными представлений о чести. Не глупыми. Но из тех, кто угрозу их классовому благополучию воспринимает как угрозу существованию Англии вообще, а различить и размежевать эти два понятия попросту не в силах. Люди скромные, практичные, аккуратно оплачивающие счета, аккуратно получающие жалованье, и люди, за чьей болтовней угадывались опыт и здравомыслие, что и располагало к ним их подручных агентов. Втайне питавшие те же иллюзии, что гнездились в сердце Пима, они нуждались в помощниках, дабы воплотить эти иллюзии в жизнь. Люди беспокойные и озабоченные, от которых несло едой из дешевых забегаловок и клубным пуншем, они имели привычку прежде чем заплатить по счету, поглядеть по сторонам, словно в поисках иного, лучшего способа существования. И Пим, передаваемый ими по очереди от одного к другому, из кожи вон лез, стараясь выказать им почтение и преданность. Он верил в них, он развлекал их забавными историями из своего постоянно расширявшегося репертуара. Он всячески пытался им угодить и не дать им соскучиться. А напоследок, в качестве последнего «прости», он приберегал информацию, которую они должны были передать старшим, что-нибудь самое интересное, и он не смущался даже тем, что порой ему приходилось это «интересное» выдумывать.

— Как поживает полковник? — рискнул он однажды осведомиться, вспомнив с некоторым опозданием, что официально Майкл все еще остается для него доверенным лицом и заместителем полковника Гонта.

— Лично я, старина, таких вопросов ему не задаю, — ответил Майкл и, к удивлению Пима, прищелкнул пальцами, издав звук, каким подзывают собаку.

Был ли полковник Гонт реально существующим лицом? Пим так с ним и не встречался, и позже, когда положение его упрочилось настолько, что он уже мог задавать подобные вопросы, никто из тех, кого он расспрашивал, о полковнике не слыхал.

* * *

Теперь бурые конверты идут густой непрерывной чередой — дважды или трижды в неделю. Привратник колледжа так к ним привык, что сует их в щель почтового ящика Пима, даже не читая адреса, а Пиму, чтобы было куда их складывать, приходится выдрать середину еще одного словаря. В конвертах присылаются инструкции, а иногда и небольшие суммы денег, которые Майкл называют его «трудовыми». Но расходы, которых требует проведение операций, намного превышают эти суммы и приближаются к сногсшибательной цифре в 20 фунтов: угощение секретаря Гегелевского общества — 7 фунтов 9 пенсов, взнос в фонд «За мир в Корее» — 5 шиллингов, бутылка шерри для собрания Общества культурных связей с СССР — 14 шиллингов, поездка в Кембридж с дружественным визитом к соратникам — членам местного союза плюс выпивка — 1 фунт 15 шиллингов 9 пенсов. Сперва Пим стеснялся просить, чтобы ему возместили эти расходы, думая, что хозяева рассердятся на него за такие непомерные траты. Полковник найдет кого-нибудь подешевле или же пощедрее, кого-нибудь из тех, кто твердо знает: заговаривать о деньгах — это не по-джентльменски. Но постепенно он приходит к пониманию, что траты его не только не повод его хозяевам сердиться, но наоборот, — доказательство его усердия.

«Дорогой мой старый друг номер Одиннадцать, —

писал Майкл, придерживаясь раз высказанного им самим правила избегать имен на тот случай, если письмо попадет во вражеские руки. — Спасибо за выполнение задания № 8, как всегда безукоризненное. Я взял на себя смелость передать твое сообщение о последней спевке нашему главному наверху, и я никогда еще не видел, чтобы старикан так хохотал — совершенно по-детски. Блестящее и содержательнейшее сообщение, дорогой мой; и он даже порекомендовал ознакомить Верховного с докладом такого усердного сотрудника. А теперь, как всегда, о делах практических.

1) Уверен ли ты, что фамилия нашего уважаемого казначея пишется через „з“? В кадастровой книге есть упоминание о неком Абрахаме С., математике, окончившем Манчестерскую классическую школу. Кандидатура подходящая, но пишется он, вне всякого сомнения, через „с“ (хотя следует учесть возможность для такого джентльмена писаться по-разному). Как говорится, не насилуй события, но, если Госпожа Удача улыбнется тебе, дай нам знать.