Викинги - Франс Бенгстон

— Ты там в полной безопасности,— прокричал он магистру,— и ближе к небу, чем мы, несчастные со­здания, вынужденные оставаться на земле. Там ты можешь есть и пить от души и обсуждать с Богом свои грехи.

Так он и сидел, и вороны, которые прилетали со всех направлений, чтобы полакомиться вкусными яго­дами, улетали, испуганные и изумленные, когда виде­ли, что на дереве человек. Они кружили над ним, сердито каркая, а сороки сидели на ближних деревь­ях, дразня его презрительным смехом.

На шестой день, в полдень, когда жара была осо­бенно сильной, магистр упал. Он задремал от жары, рой пчел прилетел к дереву и выбрал его голову в качестве посадочной площадки. Проснувшись в ужасе, он отчаянно замахал руками, пытаясь отогнать их, потерял равновесие, и с криком упал на землю в облаке пчел, в куче вишен и сломанных веток. Близ­нецы со своим товарищем первыми прибежали к месту инцидента, они уставились на него с удивлением, а мальчик Ульф спросил, почему он упал. Но магистр только лежал, стонал и говорил, что настал его смер­тный час. Дети стали с радостью подбирать спелые ягоды, которые попадали вместе с ним, но это взбудо­ражило пчел, они напали на них, и дети с криками убежали. Все домашние собирали в это время камыш на берегу реки, и только Йива и две ее служанки прибежали к нему на помощь. Они отнесли магистра в ткацкую комнату и уложили на кровать. Когда служанки узнали, какое с ним приключилось несчастье, они так развеселились, что Йива потеряла терпение, надавала им оплеух и приказала немедленно пойти и позвать отца Виллибальда, который был на реке вмес­те си остальными.

Йиве жалко было магистра, и она делала все, чтобы ему было удобно. Она также дала ему подкрепиться своим самым лучшим пивом. Он не пострадал от пчел, но боялся, что при падении сломал руку. Йива под­умала, не Бог ли наказал его за поведение с Торгунн в лесу, она спросила его про это, и тот согласился, что, может быть, это и так.

— Но что ты знаешь о том, что произошло между нами в лесу? — спросил он.

— Все,— ответила Йива.— Мне Торгунн сама рас­сказала, но не бойся, никто не услышит, и она, и я — мы обе умеем держать язык за зубами. Одно удоволь­ствие я, однако, могу тебе доставить, она очень хвали­ла тебя, и совсем не жалеет о том, что случилось, хотя это чуть было не привело к катастрофе для вас обоих.

— Я сожалею об этом,— сказал магистр,— хотя боюсь, что от этого не легче. Бог так проклял меня, что я не могу находиться наедине с молодой женщиной, сразу же загораюсь страстью. Даже эти дни, прове­денные на дереве, не очистили меня от этой страсти, потому что мысли мои были заняты не Богом, а плот­скими грехами.

Йива засмеялась:

— Пчелиный рой и твое падение с дерева помогли тебе,— сказала она,— потому что вот ты здесь, наеди­не со мной, в таком месте, где нас долго никто не потревожит, и думаю, что я не менее красива, чем Торгунн. Но по крайней мере от этого соблазна ты сможешь отказаться, не впадая в грех, бедный ду­рачок.

— Ты не знаешь,— отвечал магистр печально,— насколько сильно проклятие.

И он протянул к ней руку.

Что произошло между ними, никто никогда не узнает, а когда отец Виллибальд пришел, чтобы осмот­реть раны магистра, он увидел его спящим и довольно посапывающим, а Иива увлеченно работала за своей прялкой.

— Он слишком хороший человек, чтобы заставлять его лазать на деревья,— сказала она Орму и домаш­ним в тот вечер, когда они ужинали, веселясь над тем способом, при помощи которого магистр закончил свое пребывание на дереве.— Не надо больше заставлять его делать это.

— Не знаю, насколько он хороший,— сказал Орм,— но если ты имеешь в виду, что он слишком неуклюж для этого, то я согласен. Для чего он пригоден — это выше моего понимания, но смаландцы, несомненно, что-нибудь обнаружат. Почти все вишни уже поспели, и их можно собирать, пока птицы не поклевали, так что от этого инцидента мы ничего не потеряем. Но хорошо, что уже почти пришло время для Тинга.

— До тех пор, пока это время не наступит,— твердо сказала Йива,— я сама буду присматривать за ним, потому что не хочу, чтобы его дразнили и оби­жали в последние дни, которые он проведет среди христиан.

— Что бы он ни делал, женщины роем летят ему на помощь,— сказал Орм.— Но поступай, как счита­ешь нужным.

Все в доме смеялись до колик в животе при одном упоминании о магистре и пчелином рое, но Аза сказа­ла, что это — хороший знак, потому что она часто слышала, как мудрые старики говорили, что когда пчелы садятся на голову человеку, это означает, что он будет долго жить и у него будет много детей. Отец Виллибальд говорил, что в молодости он слышал, как то же самое утверждали ученые при дворе императо­ра в Госларе, хотя неизвестно, полностью ли это ос­тается в силе, если этот человек — священник.

Отец Виллибальд считал, что с плечом магистра не произошло ничего страшного, тем не менее, магистр предпочел провести следующие несколько дней в пос­тели, и даже когда он уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вставать, онвсе же большую часть дня проводил в своей комнате. Йива заботливо присматри­вала за ним, сама готовила для него еду, и строго следила за тем, чтобы ни одной из ее служанок не разрешалось подходить к нему. Орм подшучивал над ней по этому поводу, спрашивая, не сошла ли она тоже с ума от этого магистра. Кроме этого, сказал он, ему очень жалко той замечательной пищи, которая ежед­невно относится в ткацкую комнату. Но Йива твердо ответила, что это она будет решать сама. Бедняжке, сказала она, нужна хорошая пища, чтобы его кости хоть немного обросли мясом перед тем, как он отпра­вится жить к язычникам, а что касается служанок, то она просто охраняет его от соблазнов и насмешек.

Так что Йива в этом вопросе настояла на своем, и так все продолжалось до тех пор, пока не пришло время для жителей с обеих сторон границы ехать на Тинг к Кракскому Камню.

Глава 10. О том, что делали женщины у Кракского Камня, и о том, как зазубрилось лезвие Синего Языка

Каждое третье лето, в первое полнолуние после начала цветения вереска приграничные народы Скании и Смаланда встречались по древней традиции у камня, называвшегося Кракский Камень, для завере­ний в мире, или для объявления войны друг другу до следующей своей встречи.

К этому месту приходили вожди и выборные из Финнведена и Веренда и со всех районов Гоинга, и проводился Тинг, который обычно продолжался не­сколько дней. Дело в том, что даже когда вдоль гра­ницы царил мир, всегда были проблемы, которые надо было решать, разногласия относительно мест охоты и прав на пастбища, убийства в результате этих про­блем, кражи скота, похищения женщин и выдача рабов, перебежавших через границу. Все подобные вопросы тщательно рассматривались и обсуждались мудрыми людьми из различных племен, иногда таким образом, что бывали удовлетворены все, как, например, когда за убийство оплачивалось убийством, за изнасилова­ние — изнасилованием, а иногда — согласованным штрафом. Однако, когда возникали трудноразреши­мые ссоры между упрямыми людьми, так что не уда­валось прийти ни к какому соглашению, дело реша­лось в поединке один на один между двумя заинтере­сованными сторонами на траве около Камня. Это счи­талось наилучшим развлечением из всех, и любой Тинг, в течение которого по меньшей мере три трупа не выносились с места поединков, рассматривался как скучный и ничего не стоящий. Чаще всего, однако, Тинг поддерживал свою репутацию интересной встре­чи и места проявления мудрости, все покидали его довольными, имея в запасе прекрасные истории, кото­рые потом можно будет рассказывать женам и домо­чадцам.

Здесь также много покупали и продавали: рабов, оружие, быков, изделий из железа, одежду, шкуры, воск, соль. Торговцы иногда приезжали даже из Хедеби и Готланда. В былые времена король Швеции и король Дании имели обыкновение посылать сюда сво­их доверенных лиц, частично для того, чтобы отстаи­вать их права, а отчасти — для того, чтобы отыскивать беглых преступников, которым удалось избежать их лап. Однако крестьяне приветствовали таких послан­цев тем, что рубили им головы, которые затем коптили на костре и отсылали обратно их хозяевам, показывая тем самым королям, что приграничные народы пред­почитают сами решать свои проблемы. Но управляю­щие и капитаны кораблей, посланные ярлами Скании и Западного Готланда, все еще иногда появлялись здесь для того, чтобы нанимать хороших воинов, же­лающих податься за моря в набеги.

Поэтому Тинг у Кракского Камня считался у при­граничных народов значительным событием, так что они даже время отсчитывали от Тинга до Тинга.

Говорили, что этот Камень был поставлен здесь в древние времена Рольфом Краке, когда он проезжал здешние места, и после этого ни один король и ни один местный житель не осмеливались убрать его, посколь­ку он был воздвигнут в качестве пограничного знака, показывавшего, где кончается страна датчан и начи­нается страна шведов. Это был высокий и большой камень, поднять который смогли бы только герои древ­них сказаний, он стоял на открытой площадке на холме, в тени боярышника, который считался священ­ным и которому было столько же лет, сколько и Кам­ню. Вечером накануне каждого Тинга вирды, жители Веренда, по обычаю приносили в жертву у Камня двух коз и совершали странный ритуал: крови коз позво­ляли растекаться по всей площадке, и считалось, что эта кровь, вместе с кровью, проливавшейся во время поединков, давала силы дереву, и поэтому оно продол­жало цвести, несмотря на свой возраст, и всегда осо­бенно роскошно цвело в год, следующий за годом проведения Тинга. Но мало кто видел, как оно цветет, кроме птиц, гнездившихся на его ветках, орлов, кор­шунов и бродячих зверей, потому что земля вокруг Кракского Камня на много километров была безлюдна и необитаема.