Психолингвистика - P. Фрумкина

Пытаясь понять своих пациентов, Фрейд убедился в том, что источник неврозов — недопускаемые в сознание (в терминах Фрейда — "вытесненные") стремления и чувства, основанные на сексуальном желании (Фрейд назвал его либидо), и порождаемые ими неразрешимые конфликты. Вот почему в более ранних версиях П-1 такое место занимают именно сексуальные проблемы. Зрелый Фрейд расширил понятие либидо, трактуя его как присущее любому человеку стремление к максимальной самореализации, к полноте жизни. Либидо стало синонимом влечения к жизни, средоточием психической энергии как таковой.

Модель психики мыслилась Фрейдом как трехсоставная: это "Я" (лат. Ego), "Оно" (лат. Id) и "Сверх–Я" (лат. Super–ego). "Я" воплощает установку на ответственную деятельность; "Оно" — это подсознание, аккумулирующее влечения к разного рода "запретным плодам" (см. "Я и Оно"). "Super–ego" — это своего рода "сверхсознание", цензура, осуществляющая функции контроля над "Я".

По Фрейду, решающим для формирования психики человека является период раннего детства, когда мир ребенка сводится к его взаимодействию с матерью — ее грудь дает еду и тепло, ее глаза — ласку, ее объятия — защиту. Будучи отдельным физическим объектом, ребенок как бы слит с матерью, бессознательно стремясь оставаться под ее крылом и не желая делить ее любовь с другими. Когда в поле внимания ребенка попадает отец и пара ребенок–мать превращается в треугольник, то, согласно Фрейду, ребенок испытывает бессознательное нежелание уступить мать этому "другому", роль которого в семье неочевидна. Отсюда та исходная негативная установка по отношению к отцу, которая у Фрейда получила название "Эдипов комплекс" (см.).

Особая роль, которая в теории Фрейда придана периоду самого раннего детства, его исследования разных стадий и специфических проявлений детской сексуальности (сосание большого пальца и проч.) способствовали углубленному изучению взаимодействия мать–ребенок в период доречевого развития ребенка. Сложное переплетение притяжений и отталкиваний между членами семьи — дитя и мать, мать и сын, отец и дочь, ревность мальчика к отцу, особый характер отношений между дочерью и отцом — этот круг проблем впервые с большой трезвостью был разработан именно Фрейдом.

На основе клинического опыта Фрейд заключил, что чем обширнее массив вытесненного, тем острее неразрешимый внутренний конфликт, приводящий к душевному надлому, неврозу. Из этих предпосылок и вырос П-2 как метод лечения, как терапия. П. как метод лечения основан на выявлении вытесненного и бессознательного с целью перевода его в сферу сознания. П-2 строится как особого вида диалог между врачом и больным. Наиболее ценным источником сведений о бессознательном Фрейд считал, во–первых, самые ранние детские впечатления и, во–вторых, сновидения.

Часто отрывок из рассказанного сна использовался Фрейдом в качестве отправной точки для порождения свободных ассоциаций — пациент должен был высказывать, не выбирая и не размышляя, все слова, которые пришли ему в голову. Проще всего было делать это, лежа в расслабленной позе на кушетке, отсюда — "психоаналитическая кушетка" как символ П-2.

Безусловное требование Фрейда к будущим практикующим психоаналитикам состояло в том, чтобы каждый из них сам прошел анализ у более опытного коллеги. Эта установка становится понятной, если учесть, что основная задача врача–психоаналитика состоит в интерпретации высказываний больного как символизирующих стоящие за ним бессознательные конфликты. Ясно, что научиться этому можно только пройдя самому этот путь до конца.

Трудно указать тот момент времени, когда п. перестал быть ограничен стенами клиники и стал явлением культуры. Несомненно, однако, что начиная с 10–х гг. XX в. учение Фрейда приобрело функции объясняющего механизма исключительной силы, а имя Фрейда стало в один ряд с именами Маркса и Ницше как культуротворческих фигур, стоявших у истоков мировоззрения XX в.

Карл Густав Юнг, начинавший как ученик Фрейда и практикующий психоаналитик, в противовес Фрейду создал теорию "коллективного бессознательного". По замыслу Юнга, эта теория должна была объяснять социальные феномены — мифы, психологию религий, истоки искусства, закономерности социальных взаимодействий.

Другой видный психоаналитик, Альфред Адлер, ученик Фрейда еще с 1902 г., разошелся с Фрейдом в понимании роли сексуальных влечений, противопоставив им социально–обусловленные устремления. Адлеру мы обязаны такими понятиями, как "комплекс неполноценности", "комплекс превосходства", "влечение к власти".

Многие психоаналитические термины, как например, комплекс, нарциссизм, вытеснение (см.), уже давно стали метафорами и элементами повседневного языка.

Садизм

С. в узком смысле слова — сексуальное извращение, при котором удовлетворение сопряжено со страданием и унижением другого человека. С. как извращение сексуального чувства существовал всегда, но сам термин был предложен крупнейшим сексологом Р. Крафт–Эббингом в XIX в. Термин отсылает к имени французского писателя маркиза де Сада (1740–1814), который подробно описал проявления с. и мазохизма (см.) в своих романах и трактатах. Уже в молодости де Сад — аристократ и офицер — попадает в тюрьму по обвинению в сексуальном насилии. С перерывами он проведет в заключении более тридцати лет жизни — как автор разнузданных сочинений и образец не менее разнузданного поведения.

Век Просвещения отличался осознанной свободой сексуального поведения, и в этом смысле де Сад был человеком своей эпохи. Несомненно, однако, что он страдал тяжелым неврозом, который исказил его личность и лишил его возможности реализовать свою сексуальность гармоничным путем. Только с учетом этого можно понять, что по своим целям де Сад был не порнографом, а моралистом, и его сочинения — это свидетельства его борьбы с самим собой, попытки самооправдания человека, который является невольной жертвой своих пороков, описания того душевного "подполья", изучению которого впоследствии посвятят свою жизнь Фрейд и ученые–сексологи.

Уже Фрейд употреблял слово с. в расширительном смысле: он называл так насилие, связанное с получаемым насильником удовольствием, но не обязательно сексуальным. Впоследствии с. стали называть любые проявления ничем не оправданной сознательной жестокости, в том числе не только по отношению к людям, но и по отношению к другим живым существам. Нередко наблюдаемая у детей склонность мучить кошек или собак считается проявлением детского с. и должна насторожить родителей и педагогов.

Массовые случаи с., которые типичны для современных локальных войн и этнических конфликтов, свидетельствуют о том, что нравственные нормы могут рушиться под натиском социальной патологии (см. аномия). С., как и агрессия вообще, провоцируется беззащитностью потенциальной жертвы. Поэтому любой человек, в силу обстоятельств наделенный властью над другими людьми, а тем более — человек вооруженный, подвергается опасности стать садистом, хотя он заранее может и не подозревать о том, что в нем заложена такая склонность. Комендант концлагеря или надзиратель в тюрьме, уличенный в с. по отношению к заключенным, может дома вести себя как добропорядочный отец семейства. Это означает, что его подчинение социальным нормам поверхностно и сугубо ситуативно. Поэтому заключенные (в других случаях — люди другой расы или вероисповедания) вообще не воспринимаются как такие же люди, как сам наделенный неограниченной властью индивид или его близкие.

Страх

Страх в той или иной мере свойствен всем людям, сопровождая нас от рождения до смерти. Младенец испытывает с., когда не видит около себя мать; дети боятся собак и незнакомых людей; взрослые женщины — мышей и пауков; взрослые и смелые мужчины иногда испытывают с. высоты.

На фоне сильного с. пальто на вешалке может показаться затаившимся убийцей; шум ветра таит в себе угрозу жизни; внезапно погасшее электричество вызывает мысли не о перегоревших пробках, а о катастрофе в масштабах целого города. Это с., отчасти вызванный реальными опасениями, — случаются ведь и убийства, и разные стихийные бедствия. Однако если наша жизнь в данный период не осложнена отрицательными эмоциями, то тот же шум ветра мы можем и не заметить. Чувство с., таким образом, чаще всего обусловлено сочетанием внешних событий и наших реакций на эти события.

С. перед неизвестным биологически необходим и подкреплен инстинктом самосохранения. С. предупреждает нас об опасности и побуждает к осторожности; последняя же — мобилизует наши чувства и мысли и помогает упреждать ошибки и уменьшает риск стать жертвой. Это касается не только простых житейских ситуаций, когда человек, плохо умеющий плавать, отказывается купаться в незнакомом месте. С., претворенный в предусмотрительность, в тактику действий, составляет важную часть профессионализма у лиц опасных профессий — спасателей, саперов, летчиков–испытателей.