У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

С учетом возросшей вовлеченности России в дела Корейского полуострова не стоило откладывать и полноценный российско-корейский саммит в Сеуле (первый с 1992 г., хотя Ким Дэ-чжун был в Москве в гостях у Б. Н. Ельцина в 1999 г.).

Государственный визит В. В. Путина в РК (26~28 февраля 2001 г.) в этих обстоятельствах стал весомым импульсом к развитию сотрудничества. Главный политический результат – закрепление за Россией роли одного из ключевых игроков в корейском урегулировании, уже отчетливо обозначенной после прошлогодней нормализации отношений с КНДР. В условиях ужесточения подходов к ситуации на Корейском полуострове, к отношениям с КНДР новой американской администрации важно было “возвысить голос” в защиту неконфронтационных подходов, политических путей решения имеющихся проблем. И это в полной мере удалось: президент Ким Дэ-чжун, южнокорейская общественность с большим удовлетворением восприняли закрепленную в Совместном заявлении по итогам визита “готовность и стремление Российской Федерации продолжать поддержку линии на налаживание межкорейских контактов и продуктивного сотрудничества между Югом и Севером Кореи”[306].

Российская сторона решительно высказалась за продолжение американо-северокорейского диалога, подтвердила важность строгого исполнения обеими сторонами Женевского рамочного соглашения между КНДР и США как раз в момент, когда консерваторы в США заговорили о возможности его пересмотра, что дестабилизировало бы ситуацию на полуострове. Подтвердилась и надежда на скорейшее разрешение “ракетных проблем” полуострова путем продолжения диалога между заинтересованными сторонами, в процессе чего также важен был поиск развязок между КНДР и США.

Российская сторона высказала намерение и далее продолжать содействовать снижению напряженности, укреплению мира в этом непростом регионе. Такая позиция была высоко оценена южнокорейцами. Ким Дэ-чжун именно сейчас особенно нуждается в поддержке своих усилий по снижению напряженности в Корее, сотрудничеству с КНДР. В Совместном заявлении было подчеркнуто, что “корейская сторона позитивно оценила конструктивную роль и вклад Российской Федерации в дело мира и стабильности на Корейском полуострове”[307].0 важности этой стабилизирующей роли говорили все без исключения собеседники В. В. Путина в Сеуле как из правящего лагеря, так и из оппозиции.

Президент России впервые публично провозгласил базисные позиции корейской политики России, направленные на межкорейское урегулирование в условиях мира и стабильности. В речи В. В. Путина в Национальном собрании РК 28 февраля 2001 г. они сформулированы следующим образом:

“Первое. Мирный процесс и сотрудничество между Севером и Югом должны развиваться на принципах, согласованных самими корейскими руководителями, без вмешательства извне.

Второе. Все проблемы должны решаться исключительно мирным дипломатическим путем в духе Совместной декларации Юга и Севера от 15 июня 2000 г.

Третье. Мы будем приветствовать процесс создания мирного единого корейского государства, дружественного России и другим странам. Мы убеждены: надежную безопасность можно обеспечить невоенными средствами путем выработки соответствующих международно-правовых гарантий.

Четвертое. Снижение напряженности невозможно при распространении оружия массового уничтожения в мире вообще, в регионе в частности и на Корейском полуострове тем более. Россия готова внести свою лепту в этот процесс. Мы будем поддерживать безъядерный статус Корейского полуострова. В этом контексте обращу внимание на продвижение наших глобальных инициатив по ракетному нераспространению. Призываю Республику Корея активно участвовать в этих начинаниях.

Пятое. Россия заинтересована в осуществлении с участием стран Северо-Восточной Азии, в том числе двух Корей, проектов, направленных на экономическое развитие региона. Это такие проекты, как организация перевозок по Транскорейской железной дороге и Транссибу, совместная модернизация энергетики на Корейском полуострове. Это выгодно всем. Проигравших в этой работе не будет. Именно такие совместные дела закладывают прочный экономический фундамент стабильности в регионе в целом”[308].

В диалоге стран на одно из первых мест вышла тематика поддержания стратегической стабильности, в чем весьма была заинтересована Южная Корея, в первую очередь по соображениям, связанным с развитием межкорейского диалога. В РК довольно громко звучали голоса противников разворачивания США системы ПРО и ПРО ТВД в Восточной Азии[309]: они в первую очередь опасались того, что развертывание этих систем, в том числе под предлогом “северокорейской ракетной угрозы”, спровоцирует Пхеньян на возврат к конфронтации, а в перспективе может способствовать милитаризации Китая, появлению новых разграничительных линий в регионе. За этими настроениями с настороженностью следили США, пытающиеся не допустить “официализации” такой позиции.

В этих условиях появление в Совместном заявлении пассажа о согласии в том, что “Договор по ПРО 1972 г. является краеугольным камнем стратегической стабильности, фундаментом международных усилий по ядерному разоружению и нераспространению”, а потому он должен “сохраняться и укрепляться”[310], немедленно вызвало гнев в США. В “Нью-Йорк Таймс” посчитали, что таким образом “Южная Корея взяла сторону России в споре об американской системе ПРО”[311], а “Уолл-стрит джорнэл” назвала такую позицию правительства РК “оплошностью” и “ошибкой Ким Дэ-чжуна”, который, мол, “выступил против США”[312]. На деле же Южная Корея руководствуется своими национальными интересами, несмотря на военно-политический союз между двумя странами. При этом, по сообщениям корейской печати, США были заранее поставлены в известность о содержании совместного заявления (оно было окончательно согласовано за два дня до начала визита) и “не возражали” (это к вопросу о самостоятельности южнокорейской политики по отношению к России и не только)[313]. Однако на деле госсекретарь США К. Райс, как выяснилось, была “не в курсе” и устроила нагоняй своему южнокорейскому коллеге.

Важно также констатировать согласие России и РК в важности укрепления роли ООН в качестве центрального механизма международных отношений, играющего основополагающую роль в сохранении международного мира и безопасности на основе принципов верховенства права в международных отношениях и Устава ООН. Республика Корея явно не хотела бы повторения на полуострове иракского или югославского сценария, и в этом ее приоритеты полностью совпадали с российскими.

Обратила на себя внимание также договоренность двух стран принимать меры по избежанию негативных последствий глобализации. Для России ценны и готовность РК изучать вопросы, связанные с российской инициативой по энергетическому обеспечению устойчивого развития, экологическому оздоровлению планеты и нераспространению ядерного оружия, и интерес Сеула к российским предложениям о предотвращении милитаризации космоса и создании Глобальной системы контроля за нераспространением ракет и ракетных технологий.

И все же главный долгосрочный эффект саммита, по нашему убеждению, лежит в менее сенсационных, но более важных договоренностях экономического характера.

Главный для России и государств Корейского полуострова проект – “продление” Транссиба на юг Корейского полуострова, что, по словам В. В. Путина, “приведет к мировому коммуникационному прорыву”[314]. По словам Ким Дэ-чжуна, “недалек тот день, когда поезд из Пусана с мечтой о мире и процветании в XXI в. примчится прямо в Москву”[315]. В дни переговоров на высшем уровне и предшествующих им встреч правительственных делегаций прошла презентация