Ради жизни на земле-86 (сборник) - Михаил Ильин

Ловко приземлились, выпрыгнули из самолета, осмотрелись. Тихо-тихо вокруг, будто перенеслись, перелетели в такое недостижимое сейчас мирное время; тишина обрушилась на них, уже сросшихся с постоянным ревом боевых машин, с тем множеством звуков, без которых невозможна аэродромная жизнь…

Деревенька, тоже непривычно тихая, маячила вдали. За полевой межой вереницей рос густой ивняк, и Вера долго вглядывалась — нет ли там фашиста, не прячется ли в кустах? Страшно было по открытой местности подходить к кустам, но Вера пошла, пригибаясь и резко меняя направление: влево — вправо. Видимо, немца забросили ночью, под прикрытием темноты, — даже следов его не удалось обнаружить.

— Давай девчонкам парашют на носовые платки заберем, — по-хозяйски предложила Вера. Подошла, потянула легонько за прохладный шелк, и тут ее бросило в жар: стропы парашюта были аккуратно собраны в пластмассовую трубку, воткнутую под углом в мягкую, податливую, привыкшую к вспашке землю…

Мина!

Ненависть захлестнула Веру: представила, как фашист, словно крот, возился здесь ночью, педантично пристраивая в меже смерть.

— Парашют-то заминирован! — сказала Вера подоспевшей летчице. — Ведь знал же, что, вернее всего, на этой мине мальчонку шустренького подорвет!

И пока они осторожно привязывали веревку к стропе парашюта и к костылю самолета, пока рулили по земле, ожидая взрыва, все преследовал Веру этот образ: белоголовый мальчонка из тихой деревушки, обрадовавшись, что нашел мамке на кофту нарядный шелк, тянет худенькими ручонками парашютное полотнище и…

Взорвали мину. До самого Воронежа не обмолвились ни словом.

Прибыв в дивизию, еще до начала совещания Вера рассказала о взволновавшем их происшествии. Ну а после совещания вручили замполиту Тихомировой приказ командира дивизии: «…наложено дисциплинарное взыскание за самовольную посадку…»

Тяжело было на душе. Думала Вера долго, ночью от дум проснулась. Под утро себе одной призналась: все-таки не жалеет, что садились с Галей и подорвали ту проклятую мину…

Заснула, улыбаясь белоголовому деревенскому мальчишке, который спокойно спит сейчас в доме под старой развесистой липой.

Глава 15

Хотя каждый день боевой жизни полка запоминался, врезался в память со всеми подробностями и деталями, каждый был особенным по значимости своей, — этот день стал как бы аккордом, могучим, сильным аккордом, заключающим напряжение дней предшествующих: вместе с радостной вестью об освобождении Новороссийска, о стремительном наступлении советских войск на Киев пришла радиограмма о перебазировании полка в Курск…

Тридцать вражеских дивизий разбито во время Курской битвы, семь из них… — танковые; в воздушных боях

и на аэродромах уничтожено три с половиной тысячи фашистских самолетов. Но самое главное, что именно здесь, в пламени Курской битвы, сгорела наступательная стратегия Гитлера.

Немалая доля боевых заданий, выполненных 586-м истребительным, была связана с подготовкой и проведением великой Курской битвы. Вот почему с особым чувством готовился полк к переброске в Курск. Командир полка сказал на заседании в штабе:

— Капитан Тихомирова отлично проявила себя при перебазировании полка в Касторное, а потому предлагаю ей вновь возглавить передовую оперативную команду.

Замполит со свойственным ее натуре стремлением во всем доходить до главного, до сути, хорошо знала каждого человека в полку. И, организуя в этот раз передовую команду, чувствовала себя увереннее. Провели заседание партбюро, отобрали в передовую команду лучших коммунистов и комсомольцев. Ранним утром, в разгар бабьего лета — теплого, разноцветного, подкупающе-тихого, — ступила передовая команда полка на священную курскую землю.

Работали — каждая за троих. Где день, где ночь — все перепуталось. Зато в короткий срок подготовили к приему полка землянки, столовую, наладили связь.

А сколько было радости, когда обнаружили на краю аэродрома баню! Первый аэродром за всю войну получили с таким комфортом!

Одним словом, перебазирование на Курский аэродром было удачным.

…С аэродрома Курск-Восточный 586-й авиаполк должен был днем и ночью прикрывать от врага город Курск, а также железнодорожные участки Курск — Солнцево, Курск — Щигры, Курск — Лукашевка.

Предстояла тяжелая боевая работа. Гитлеровцы ожесточенно, словно обезумев от страшного поражения, кидали и кидали на Курск, на прилегающие участки одно воздушное соединение за другим.

Ночью, почти сразу после перебазирования полка, раздалась команда: «Воздух!». Фашистские бомбардировщики шли на аэродром. Навстречу поднялись стремительные «яки». «Не выйдет нас бомбить! — Агния Полянцева сверкнула синими молниями глаз. — Не выйдет!»

И, разумеется, не вышло у фашистов ничего из этой затеи: наши летчицы так стремительно преградили им путь, что, покидав бомбы где попало, развернулись фашисты и ушли восвояси…

Вернулись на аэродром наши пышущие жаром моторов машины. Замполит и парторг отправили летчиц в землянки, приказав: «Немедленно спать!» Поеживаясь от только что пережитого и от холода, техники облепили самолеты, придирчиво осматривали их.

— Ничего, — говорит Соня Осипова, — после войны выспимся. Главное, чтобы самолеты были к утру в порядке!

Напрягая зрение, смотрит замполит, как ловко открывает Соня щиток капота, по-хозяйски заглядывает в мотор. А мотор, словно живой, отвечает ей что-то ворчливым добрым голосом — еще булькает, не остыло горячее масло…

Замполит и парторг так и не уходят с аэродрома до самого утра, потому что едва хватило времени у техсостава привести за ночь машины в боевую готовность.

Не было смысла ложиться. Вера присела к дощатому узенькому столику в своей землянке. «Обстрелянные, бывалые бойцы стали мы все, Петр, — писала она торопливо. — Девчонки мои закалились, набрались опыта, выдержки, настоящие героини, все до одной…»

Но дописать не успела: команда «Воздух» раздалась, когда солнечные лучи только-только поднялись над землей.

На КП беспрерывно работала связь: шел бой. Поднята в воздух дежурная пара, выруливают на старт вторая, третья… Сообщения поступают на КП утешительные, теперь девушки — опытные истребители, огонь их пулеметов меток.

Но на этот раз возвращаются не все.

…Молодая летчица Таисия Смирнова зорко следила за ведущей, выполняла разворот на заданный курс. В просвете между облаков увидели мелькнувший на миг вражеский самолет. Как быть? На ее самолете нет передатчика — Тая не может предупредить ведущую. Но и врага упустить нельзя.

Смирнова резко развернулась, увидела, как уходит фашист к линии фронта.

— Э-эх, была не была… — тихо сказала летчица и стала нагонять вражеский самолет. Расстояние между ними сокращалось.

Тая ясно представила лицо своей наставницы — Агнии Полянцевой, которая терпеливо, строго учила ее в небе над Воронежским аэродромом искусству военного летчика. Даже услышала ее голос: «Выжди, подойди к противнику ближе — прицельная стрельба с близкой дистанции вернее…» И все-таки юная горячность подвела — Тая вспоминала наставления Агнии, четко слышала их мысленно, но, не подойдя на нужную дистанцию, нажала гашетку пулемета. Фашист понял, что его атакуют, и перешел в крутое пикирование. Смирнова решила, что уйти ему не даст. Самолеты сблизились. Тая атаковала еще дважды, и черный дым все же повалил за удирающим врагом. И тут летчица ощутила сильнейший удар и жгучую боль. Линия фронта совсем рядом. Где приземлился самолет, который она из последних сил вела к земле, Тая не знала…

В полк поступило донесение: «Горящий самолет летчицы Смирновой упал на землю, занятую врагом».

Замполит понимала: однополчанок не сломить горем. Ни у одной из летчиц не дрогнет рука при мысли, что, может быть, завтра с ней случится то же. Война. Но это были девушки, эмоциональные, ранимые, только-только постигающие смысл прекрасного слова «жизнь». Смерти они не боялись, но — жить! Они очень хотели жить!

— Не вешать головы, — сказала замполит, собрав личный состав полка. — Смирнову будем искать.

Вместе с командиром эскадрильи Ольгой Ямщиковой капитан Тихомирова облетала все близлежащие аэродромы — нигде о Смирновой ничего не знали. С постов ВНОС тоже приходили ответы: «Нет сведений».

На старте каждый день вывешивался листок о розысках Таи. Надежду найти летчицу не теряли.

Замполит и парторг срочно провели общее партийное собрание полка: шел суровый и твердый разговор о воинской дисциплине, об ответственности ведущего и ведомого за слитность, неразрывность в бою.

Подполковник Гриднев назначил совещание командования полка вместе с политработниками: заново проверили состав эскадрилий, звеньев, каждой боевой пары. Хотя все понимали, что спаялся коллектив, выкристаллизовался в огне, в тяготах жестоких условий фронта, но еще раз до донышка, до предела исследовали, изучали все исходные возможных промахов, чтобы избежать, не допустить потерь.