Сахар и золото - Эмма Скотт

ужас. Образы мелькали, и благодаря провидению я увидел впечатления.

Пустое поле с гудящими над головой электрическими проводами.

Муравьиная ферма, в которой маленькие насекомые ползают сами по себе.

Стив пожизненно чувствовал себя жертвой, спешил заполнить пустоту своей души, высасывая энергию из окружающих. У меня чесались кулаки избить его за все, что Стив сделал с Фионой, но в тот момент я понял, что это бессмысленно. Он будет продолжать жалеть себя, обиженный, но не наказанный.

Провидение слегка углубилось в его эмоции. Внизу той пустоты горел мягкий розовый огонек. Одинокая яркая точка в глубоком черном море, куда никогда не проникал солнечный свет. Неудивительно, что он хотел заполучить Фиону. Понятно, зачем он ждал два года. Эта частичка – единственное, что привлекало внимание внутри него.

– Она. – Я злился, испытывал такое отвращение, что еще сильнее сжал горло Стива. – Она нужна тебе. Все это время… ты заключил ее в тюрьму. Удерживал. Заставлять чувствовать себя дерьмом. Чуть не убил, просто чтобы она всегда находилась при тебе.

Стив задыхался и вырывался, а провидение тем временем демонстрировало мне его жизнь без Фионы. Он превратился в отчаявшегося, едва держащегося на ногах человека.

– Я вижу тебя насквозь, – прорычал я. – Ты слаб. Без нее ты ничто. – Я притянул его ближе, чтобы оказаться нос к носу. – Ты… ничто.

Когда я отпустил Стива, он тяжело прислонился к стене и судорожно пытался отдышаться. Мои пальцы оставили следы на его горле.

Я молчал. Больше не требовалось слов. Я снял с него кожу, обнажив его трусость, и Стив знал это, потому и прятал взгляд. А потом уставился на меня подобно желающему сбежать животному.

– Она моя, – хрипло сказал он. Поправил воротник и попятился к своей машине, не сводя с меня глаз. – Моя жена…

От этих отвратительных слов я сжал кулак.

– Больше нет.

Глаза Стива широко распахнулись.

– Ты не можешь просто… забрать ее у меня.

– Она не чертова собственность, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – И если я когда-нибудь снова увижу тебя рядом с ней, то не буду столь мил, как сегодня.

Челюсть Стива беззвучно двигалась, и я подумал, что он сейчас заплачет. Он взял себя в руки и плюнул мне под ноги.

– Пошел ты. Думаешь, ты крутой? Иди к…

Сжав кулаки, я бросился в его сторону. Стив попятился назад и споткнулся о собственные ноги. Он с глухим звуком упал в грязь, и рядом не оказалось Фионы, чтобы поднять его.

Наконец он встал на ноги, осторожно забрался седан и уехал. Как только его машина скрылась из виду, я оперся рукой о стену, глубоко дыша и старясь успокоить подкатившую к горлу тошноту. События последних двух недель грозили обрушиться на меня, но я взял себя в руки и оттолкнулся от стены.

Я вернулся к «бонневиллю», сел и принялся ждать Фиону. Когда раздался звук открывающейся створки, я находился в десяти шагах от нее. Обернулся как раз в тот момент, когда полностью взошло солнце. Офицер придержал дверь, и из нее вышла Фиона.

Вроде она оставалась все той же, но все-таки что-то изменилось. Она выглядела немного выше. Цвета вокруг нее стали ярче. Я понял, что люблю ее. Никогда в жизни никого так не любил, как Фиону в тот момент, когда она шагнула из тени на солнце.

Глава 31

Фиона

Я покинула тюрьму в джинсах не по размеру, выцветшей желтой футболке и сандалиях, которые надела в то утро, когда выходила из квартиры после вечеринки у Нейта и Гриффа. Платье не пережило моего заточения. На руке болталась пустая сумка. Сотрудник тюрьмы дал мне пятнадцать долларов на автобус. Мои фальшивые водительские права конфисковали, а ключи от квартиры пропали. Мне некуда было идти. У меня ничего не было.

«Все будет в порядке», – подбодрила себя.

Я улыбнулась придерживающему дверь надзирателю и вышла на улицу, навстречу свободе.

«Николай…»

Время остановилось. У меня перехватило дыхание, а сердце в груди разогналось до невероятной скорости. Ник казался либо сном, либо миражом.

«Он словно соткан из золота…»

И пусть он стоял весь в черном, но взошедшее за его спиной солнце окружило Ника золотым ореолом. Теперь это смотрелось как темная и светлые стороны. Глядя на мышцы Ника, я чувствовала его силу. На его красивом лице читались радость и любовь.

Любовь. Золото – это любовь. И Ник излучал именно ее. Золотые лучи попадали на его кожу, волосы и отражались от пирсинга в ушах. Я чувствовала себя озолоченной.

Солнце поднялось выше, и ореол вокруг Ника стал ярче. А потом рассеялся. Но в моем сердце это видение будет жить вечно.

– Привет, – хриплым от обуревающих эмоций голосом произнес Ник. – Я не хочу усложнять тебе жизнь. Просто… приехал узнать, не нужно ли тебя подвезти.

На мои глаза навернулись слезы. Не хотелось прекращать на него смотреть.

Ник порылся в бумажнике и вытащил конверт.

– Это тебе. Я хочу отдать это тебе. – Он протянул мне конверт. – Ты сможешь начать все сначала.

– Без тебя?

Челюсть Ника дернулась, а красивые голубые глаза засияли в лучах утреннего солнца.

– Если ты этого хочешь.

– Вот чего я хочу.

Я шагнула к нему и обняла. Вдохнула его запах, вспоминая. Буквально впитывала глазами каждую черту лица, будто заново знакомясь. Прижимаясь ко мне, Ник напрягся, и на его шее ускорился пульс. По выражению лица я догадалась, что он не смел и надеяться на подобный поворот событий. Я медленно опустила голову ему на грудь и обняла крепче.

Ник не шевелился, и я прикрыла глаза. А потом он так сильно прижал меня к себе, что у меня едва получалось вдохнуть. Он положил подбородок на мою голову, а я с упоением слушала его сердцебиение. Так мы и стояли, крепко обнявшись и осознавая реальность происходящего. Я освободилась, а Ник приехал ко мне.

Отстранившись, он посмотрел на меня. Собрался откинуть волосы с моего лица, но его пальцы зависли над побледневшим синяком вокруг моего глаза.

– Ты в порядке? Кто-то причинил тебе боль?

Я покачала головой, пальцами касаясь небольшой ранки на его губе, а затем края глубокого пореза на его лбу.

– Что случилось?

– Ерунда.

– Нет, расскажи мне.

Он покачал головой.

– Не могу. Слишком сложно. Прямо сейчас… я просто хочу знать, что все происходит на самом деле.

Мое сердце разрывалось от боли и надежды, прозвучавших в этих словах. Таким образом проявлялись отголоски прошлого Ника и того, как