Одиссея Грина - Филип Фармер

Возможен вариант, что этот мир и есть Чистилище, а вовсе не Ад. Тогда у нас есть надежда. Правда, если это Чистилище, то почему нам это не сказали? Чтобы мы знали, почему мы страдаем и что нам надо сделать, чтобы вырваться отсюда.

Но те же вопросы остаются, если мы в Аду. Почему бы не сказать нам, почему мы здесь и что будет дальше, если вообще что-то будет?

Конечно, ты можешь сказать то же самое и про жизнь на Земле. Мы не знаем, откуда мы там появились, почему именно там и для чего. Но там была надежда прояснить то, что многие рассматривали как тайну. Церковь говорила нам, что есть что, а она брала свои знания из святых книг, продиктованных, в некотором роде, Самим Богом. Правда, церковь не вдавалась в подробности, да и в общих-то чертах не все затрагивала. Но она давала нам достаточно, чтобы бросить якорь веры, и тогда наша вера, попав под ветер сомнений, могла, словно паук на паутине…

— Ближе к делу! — прервал его Калл. — Почему здесь ты, например?

— Я не знаю почему, если это Ад. Ведь я верил и продолжаю верить. Пусть я был гнусным грешником. Но я верил! И я люблю Его! И человека тоже люблю! И я люблю Его в человеке. И человека в Нем люблю!

— Оставь свои проблемы при себе! — опять перебил его Калл. — Что ты можешь сообщить ценного?

— Хочется узнать две вещи, — продолжал Федор. — Во-первых, где находятся люди, не попавшие сюда, если это Ад. И второе: мы хотим узнать личность X., Черного мессии, да и самого Христа.

Третье он не упомянул.

Федор не рискнул продолжить свою речь, но Калл слышал его тяжелое дыхание.

— Говори! — крикнул испуганно Калл, потому что глаза президента опять остановились на нем. — Что еще?

— Возможно, — продолжал Федор, — я смогу помочь, но для этого я должен немного отклониться от темы. Моя мысль будет непонятна без вступления, без фундамента, скажем так. Запасись терпением. А почему бы и нет? У нас впереди целая вечность.

— У тебя, но не у меня, — возразил Калл, чувствуя, как пот течет из подмышек по ребрам.

— Ты точно знаешь, что Иисус сходил в Ад на три дня, пока его тело было в гробу. Целых три дня! Три дня он проповедовал истинного бога среди язычников и ветхозаветных евреев, которые были обречены страдать в Аду, пока Он не придет. И Он спас их! Он освободил их: его заступничество позволило им покинуть Ад и попасть на Небеса. Таким образом Авраам, Моисей, Сократ и многие другие, которые без него не могли узреть свет истины, все они поверили ему и смогли пройти сквозь врата Ада…

— Я все это слышал, — опять прервал Федора Калл, — но я ни разу не встречал никого, кто сказал бы, что воочию видел, как люди дохристианской эпохи покинули Ад. Подумай об этом: никто не видел в городе дохристианских людей. Даже если это так, твоя теория не выдерживает никакой научной критики. Все врут и продолжают врать. Бог свидетель, я встречался с людьми, которые были здесь, когда Христос — или кто-то, называвший себя Христом, — был и проповедовал здесь.

— Но разве он ушел отсюда? — пронзительно завизжал Федор. — УШЕЛ?

— К чему ты, черт побери, клонишь?

— Предположим, что здесь был человек, раскаявшийся в своих грехах, но слишком поздно. И вот он слышит от падших ангелов, что Христос будет здесь и останется на три дня. Хорошо все продумав, он решает добиться расположения дьяволов и отличиться среди них. Вспомните, это было в те времена, когда дьяволы числом превосходили людей. И этот человек удостаивается чести или бесчестия — становится демоном, что довольно радостно для Ада.

Итак, Христос пришел сюда и был здесь схвачен и заточен в тюрьму, что, как можно предположить, было вполне по силам дьяволам. О причинах этого мы можем лишь догадываться. Конечно, они не могли схватить Его без Его на то воли по причине, о которой мы тоже можем только догадываться.

И этот человек, обращенный в дьявола, был избран, чтобы изображать Христа, вернувшегося на Землю. Но он, оказавшись на Земле, поменял сторону. Теперь он предал Ад и отказался выполнять их план. Возможно, ему даже позволили вознестись. А Христос остался в Аду, заключенный здесь вместо него.

И со временем Он стал здесь X., Черным мессией, Черным спасителем?

Ведь человек, восставший из гроба, не дал Деве Марии дотронуться до него. Это потому, что на нем еще лежала печать дьявола, и дотронулась бы рука Марии вместо святой добродетели до заразной плоти дьявола. Неверующий Фома не был уничтожен небесными силами, или Властями, поскольку те тогда еще не решили, что делать с фальшивым Христом. Все силы Властей были тогда направлены на переделку фальшивого Христа из дьявола в святого. Конечно, это самое слабое место во всей моей гипотезе, поскольку обращение человека из святого в дьявола может произойти лишь по доброй воле.

Конечно, все это лишь размышления и предположения. И возможно, что фальшивый Христос сделал ошибку, творя зло в Аду ради того, чтобы потом творить добро на Земле и на Небесах. Он мог сообразить, что цель не оправдывает средства и творить зло в Аду, даже над грешниками, обреченными на вечные мучения, все равно значит творить зло. И он мог сбежать отсюда на короткий срок, чтобы потом получить еще более суровое и страшное наказание.

G Земли он опять вернулся в Ад. Вознесение было обманом — ведь Христос-то был здесь, в Аду. Апостолы думали, что Христос вознесся на небо, в то время как фальшивый Христос вернулся в Ад. Получается этакая небесно-земно-адская теория относительности.

«О боже, — подумал Калл, — сколько времени, я потерял, слушая этого психа!»

Но чуть погодя он подумал: «Постой-ка. А ведь это здорово! Ведь это чудесно!»

Это было чудесно, но не по тем двум причинам, о которых говорил Федор, а то третьей, невысказанной причине.

— Не вешай трубку, — сказал Калл. — Нас временно рассоединят, но я потом подключусь снова. Просто не вешай трубку.

Калл нажал рычаг телефона, потом надавил кнопку у основания аппарата, устанавливая связь со Стенгариусом, одним из тех служащих, что сидели у основания платформы. Калл кратко пересказал Стенгариусу гипотезу Федора. Услышав, что тот заинтересовался, Калл описал и подробности.

— Вы думаете, президент клюнет на это? — поинтересовался Калл. — Я лично предполагаю, что есть четыре покупателя — богатых покупателя — для этой истории, и Бог знает, что еще удастся из нее выжать.

— Да, пожалуй, — поддержал его Стенгариус. — Но решение остается за президентом.

Стенгариус прервал связь с Каллом и соединился с президентом. Эта связь прошла через секретаря президента, который сидел на базальтовом стуле на одной из ступенек, что вели на платформу. Калл видел, как секретарь ответил Стенгариусу, а затем соединился с президентом.

Старик сунул телефонную трубку себе в бороду, и она исчезла в белой путанной массе, похожей то ли на спагетти, то ли на скопище длинных белых червей. Долгое время он слушал, ничего не говоря или, по крайней мере, не шевеля губами. Стенгариус говорил довольно долго. Вдруг длинные-предлинные волосы на верхней губе президента раздвинулись, и под ними разверзлась черная дыра. Он повернул голову, и на короткий момент перед Каллом мелькнул его профиль с крючковатым носом. Потом его черные глаза установились на Калла. Калл знал, что человеческие глаза не светятся, как это бывает у кошек, но эти, казалось, сверкали в полумраке. А может, такое впечатление породил ужас, жуткий ужас, проснувшийся в душе у Калла.

Президент кончил разговор со Стенгариусом, и, сложив большой и указательный пальцы буквой «О», тот сделал Каллу знак.

Калл улыбнулся. Если это дело сработает, то он может получить повышение, и, возможно, усядется в одном из нижних рядов. А возможно, в один прекрасный день он получит даже секретарство. А дальше — тоже возможно, но маловероятно, — он может стать и президентом. Ведь президент сидит на своем троне уже давно-давно.

Голос Федора оторвал Калла от приятных мыслей и вернул к действительности.

— Мистер Калл, я еще не все сказал. Мне осталось рассказать совсем немножко.

И тут Калл понял, почему этот голос кажется ему знакомым. Конечно же! Он слышал этот голос совсем недавно, когда хотел положить трубку после ухода доктора Б.О.

— «Внизу, в канализации», — сказал Калл.

На другом конце провода затаили дыхание, затем послышалась скороговорка на каком-то славянском языке, возможно, русском. Очевидно, Федор был потрясен, раз вспомнил свой родной язык. Наконец он сказал на еврейском:

— Что ты имеешь в виду?

— Сегодня утром была ошибочная связь, — сказал Калл, — и я слышал твой голос. Потому-то я и решил, что знаю тебя. Ты ведь не член Биржи; что же ты делал у телефона?

Калл не сказал, что слышал только конец разговора и только голос Федора. Он решил, что паника может вытряхнуть из Федора то, что тот еще скрывает. По крайней мере, Калл очень на это надеялся.