Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

Во-вторых, мы обращаемся ко многим общим принципам биологии и динамической психологии в надежде, что они раскроют нам процессы, ведущие к уникальности. Например, общими принципами генетики являются законы, говорящие нам о том, как случается уникальность.

В-третьих, поведение каждого индивида закономерно по-своему. Нам не надо понимать жизнь каждого для того, чтобы раскрыть закономерность в нашей жизни. Вы можете очень хорошо знать, почему ваш близкий друг ведет себя так, как ведет, и уметь предсказывать и отчасти контролировать его поведение в будущем просто потому, что вам известна закономерность его жизни. И для этого вам не нужно знать человеческую природу в целом.

Этот последний момент важен, ибо здесь возникает противопоставление статистической (актуарной) закономерности и индивидуальной закономерности отдельного человека. Номотетическая наука, как мы уже сказали, склонна предпочитать первую и игнорировать вторую. Ее критерии статистической значимости приспособлены к большой популяции людей, а не к отдельному случаю.

Предположим, сотня заключенных слышит слова тюремного надзирателя: «Ваша жизнь в тюрьме – подготовка к вашему возвращению в общество». И предположим (это вполне вероятно), что девяносто девять заключенных молча смеются над этой банальностью и немедленно забывают ее. Статистически мыслящие психологи сказали бы, что отсутствие эффекта этого благочестивого увещевания – закон. И в определенном смысле они правы.

Но предположим, что для одного человека эти слова «прозвенели звоночком» и поставили его на путь подлинного исправления. Что скажет статистик? Что это «дело случая» и данное событие не является «статистически значимым»? Такой ответ был бы абсурдным. Дело в том, что в этом случае существуют важные причинные отношения. Это происшествие может быть редким (даже уникальным), но оно полностью законно и неизбежно, если принять во внимание внутренний паттерн человека, к которому обращены слова.

И поэтому мы делаем вывод, что не должны поддаваться запугиванию узкими определениями «закона» или (в нашем случае) узкими определениями науки. Дело науки – освещать то, что есть , а не только то, что удобно или традиционно принято. Задолго до того, как психология пристроилась в кильватер к такому флагману, как естественно-научный метод, существовало древнее значение слова scientia . Оно не предписывало метода, не ставило ограничений, оно означало просто знание .

Предлагаемые решения

Как и следовало ожидать, многие наблюдательные авторы замечали эту дилемму науки и уникальности. Наиболее очевидное ее решение, конечно, заключается в декларации того, что всеобщность принадлежит науке, а индивидуальность – искусству. В сущности, это положение гласит: давайте признаем ограничения науки. По самой своей природе она не может отдать должное индивиду; сделать это могут только драма, поэзия, жизнеописания. Наука беспощадна в исключении особенного. Следовательно, наука (в лучшем случае) – это просто «доступ к мудрости» [312] . Такое решение привлекательно для многих ученых и, вероятно, для всех гуманистов.

Это, однако, совет отчаяния. Психология – молодая дисциплина и в идеале должна бы стремиться к овладению и абстрактными, и конкретными явлениями. Преждевременно ограничивать ее исключительно номотетическим способом мышления. Нам следовало бы сохранить индивидуальность внутри науки.

Такова была точка зрения Сэмюэля Бэйли, который столетие назад критиковал психологию за то, что она обращает внимание почти исключительно на «общее для человечества» и имеет дело с индивидуальным характером «только случайно и мимолетно, слишком кратко для такого важного предмета» [313] .

Другое решение состоит в провозглашении двух отдельных психологий, одна из которых стоит на номотетической позиции, а другая – на идиографической. Второй психологии, конечно, пришлось бы работать рука об руку с историей, жизнеописаниями, литературой и, возможно, стать неотличимой от них. Многие немецкие авторы одобрительно склоняются к этой точке зрения, относя номотетическую психологию к естественным наукам ( Naturwissenschaften ), а идиографическую – к духовно-культурным наукам ( Geisteswissenschaften ). Первая – это психология «элементов», вторая – психология «структур». Первая использует метод анализа и причинное объяснение, вторая применяет метод «понимания» ( Verstehen ). «Мы объясняем природу (с помощью анализа и закона), – говорят они, – но мы понимаем людей» (в их структурированной индивидуальности) [314] .

Сформулирую кратко мою собственную позицию касательно этого решения. Разделение психологии на две противоположные ветви – чересчур радикально. Я согласен с французским психиатром Азамом, который много лет назад писал, что наука о характере «не может развиваться ни посредством обобщений, как это делает психология, ни посредством индивидуальности, как это делает искусство. Она занимает промежуточную позицию» [315] . Нет причин, запрещающих нам опираться на любое доступное обобщение о человеческой природе. В то же самое время нам надо быть готовыми к разработке концепций и методов, которые позволят нам понять организованную в паттерны индивидуальность. Как мы видели, индивидуальность представляет законный порядок в природе. Нам следует использовать все подходы в развитии научной психологии личности.

Мы еще не рассмотрели все предложенные решения дилеммы «наука – уникальность». Давайте более подробно взглянем еще на некоторые предположения.

Три группы норм

Как мы узнаём человека? Отчасти мы делаем это, сравнивая его характеристики с тремя группами стандартов (норм). Клакхон и Мюррей [316]  сформулировали это следующим образом.

Каждый человек в определенных отношениях:

а ) похож на всех других людей (универсальные нормы),

в ) похож на некоторых других людей (групповые нормы),

с ) не похож на каких-либо других людей (идиосинкразические нормы).

Это утверждение истинно и полезно до определенного момента (вскоре мы увидим, какая ловушка в нем расставлена специально для неосторожных). Однако психология личности использует все эти нормы, как показано на рисунке 1.

Рис. 1. Три группы норм, используемых в психологии личности

Универсальные нормы . Когда мы говорим, что человек высок, или быстр, или энергичен, или весел, или его IQ =110, мы сравниваем его с общей популяцией людей, которых мы знали (или измеряли). Мы замечаем, что по какому-то качеству Сэм находится в середине, или выше, или ниже середины. Пока все хорошо. В этом смысле личность Сэма определяется через соответствие среднему человеку или отклонение от него.

Групповые нормы . Строго говоря, трудно получить универсальные нормы. Если Сэм – американец, то мы, скорее всего, должны оценивать его по сравнению с другими американцами, а не с англичанами или китайцами. Если у Сэма IQ =110, мы на самом деле имеем в виду, что он слегка выше среднего значения для группы американцев, протестированной с помощью определенной методики. Но это различие не должно нас беспокоить: мы просто мимоходом отмечаем, что универсальные нормы незаметно переходят в нормы групповые.

Групповые нормы особенно важны, когда мы говорим, что Сэм – типичный кто-нибудь, например: бизнесмен, убежденный баптист, яйцеголовый, маниакально-депрессивный, спортсмен или южанин. Такие утверждения означают, что Сэм обладает набором качеств, не слишком отличающимся от набора качеств большинства членов той группы, к которой он принадлежит или с которой его сравнивают. Или наоборот, мы можем сказать, что Сэм отклоняется от своей группы: он не типичный доктор или фермер. Мы могли бы сказать: «Трудно поверить, что он – школьный учитель». Но вне зависимости от того, похож он или не похож на других в своей группе, для оценки его натуры мы используем групповые нормы.

Индивидуальные нормы . Познакомившись с Сэмом, мы вырабатываем свои ожидания относительно него. Стандартом для суждения о нем служат его собственные черты, его личный паттерн интересов, организация его личности. Если его поступок соответствует нашим ожиданиям, мы говорим: «Как это характерно для него», если нет – говорим: «Как это на него не похоже» или «Он сегодня сам не свой». Для изучения этого личного паттерна Розенцвейг применял термин «идиодинамика» [317] .

Отметим, что универсальные и групповые нормы – забота номотетической науки. А индивидуальные нормы вновь ведут нас к понятию идиографической науки. Здесь мы утверждаем, как показано на рисунке 1, что психология личности не может опираться ни исключительно на всеобщее, ни исключительно на индивидуальное, а «занимает промежуточное положение».