Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

Мы предлагаем использовать почтенный греческий термин характеристика для обозначения любой отличительной метки (оттиска) личности. Характеристики могут быть многих порядков в диапазоне от периферических манер и приспособительных привычек до более центральных ценностных ориентаций жизни. В данный момент мы интересуемся влиянием структуры высокого уровня на последующее развитие, поэтому особенно обращаем внимание на те характеристики, которые объединяют биологическую витальность с сетью смыслов. Используя термин из средневековой философии, скажем, что характеристики этого типа представляют «интенциональность» человека. Намерениями, или интенциями, я буду называть комплексные проприативные характеристики личности.

Интенциональные характеристики представляют, кроме всего прочего, еще и основные формы, какими индивид направляет себя в будущее. В этом своем качестве они отбирают стимулы, руководят подавлением и выбором и имеют прямое отношение к процессу становления взрослого человека. Сравнительно немногие теории личности признают преимущественную важность интенциональных характеристик. Недавние эмпирические исследования дали много доказательств, что личные ценности фактически регулируют и отбирают восприятия, суждения и приспособления, но теоретическая значимость этого открытия еще не получила адекватного признания. Конечно, несколько лет назад немецкая школа verstehende Psychologie [296] утверждала, что основная характеристика любой личности – философия жизни индивида, то есть его система ценностей, его Lebensverfassung [297] . Этот момент недавно был более решительно сформулирован профессором Полом Вайсом, который прямо утверждает: «Мы знаем своих ближних, потому что мы знаем тот тип будущего, который они осуществляют» [298] .

Обнадеживает, что экспериментаторы теперь взялись за изучение динамики ценностных схем. Информацию дают многие недавние исследования перцептивных и когнитивных процессов. Даже индустриальная психология усвоила, что научением, производительностью и удовлетворением работников руководят долговременные намерения. Один профконсультант сказал мне, что самым показательным в его интервью является вопрос: «Где вы хотите быть через пять лет?». Смысл этого вопроса идентичен несколько более абстрактной фразе профессора Вайса: «Какого рода будущее вы осуществляете?» Таким образом, знакомясь с различными источниками и разными точками зрения, мы начинаем понимать, что ценностные схемы – это решающие факторы становления.

Говоря философски, ценности суть конечные точки наших намерений. Мы никогда их полностью не достигаем. Некоторые авторы исходят из этого. Юнг, например, определяет личность как идеальное состояние интеграции, к которому склонен индивид. Личность – не то, что есть у человека, а, скорее, проектируемый результат его развития. Аналогично, Шпрангер рассматривает характер индивида с точки зрения его приближения к идеальному типу (в конечном счете – к последовательной, внутренне согласованной системе ценностей). Важна именно ориентация. С этой точки зрения мы можем слегка модифицировать утверждение о том, что сложные уровни структуры влияют на становление. Формулируя точнее, этой движущей силой обладает именно незавершенная структура. Завершенная структура статична, а развивающаяся структура, имеющая тенденцию к данному направлению завершения, обладает способностью поддерживать поведение и руководить им в соответствии с его движением.

Возникает вопрос: сколько у личности может быть главных характеристик – интенциональных или иных? В работе «Мысль и характер Уильяма Джеймса» Ральф Бартон Перри утверждает, что для понимания этой яркой и человечной личности необходимо понять четыре болезненных и четыре доброкачественных ее характеристики [299] . Сначала нам кажется возмутительным, что такой тонкий и сложный человек может быть сжат в простую матрицу. Мы пришли бы в бешенство, если бы биограф испробовал такую своевольную хирургию на нас.

Однако при повторном обдумывании возникает мысль: не подходим ли мы здесь к важному открытию? При всей озадачивающей сложности развития не верно ли, что на высочайших уровнях интеграции структура личности проясняется? Когда собраны многие нити, мы видим, что они сплетены в канат. Канаты обеспечивают главную связь индивида с миром. Хотя наука психодиагностика еще мало занимается этой проблемой, я полагаю, что здесь уместна музыкальная метафора лейтмотива . Г. Дж. Уэллс в книге «Эксперимент в автобиографии» пишет, что через всю его жизнь проходили две главные темы – интерес к достижению упорядоченного мирового общества и секс [300] . Мы можем подозревать, что этот самодиагноз в чем-то упрощен, но в нем есть суть, которая должна быть исследована психологами. Ведущий мотив, как в случае интереса Уэллса к единому миру, может быть высоко социализированным и может представлять ценностную схему того типа, что сопровождает расширенное Я и зрелую совесть. Или он может иногда быть невротическим образованием, неизжитым родительским комплексом или одной из многих форм нарциссизма. Но наша основная гипотеза остается неизменной: сила организации столь велика, что в любом исходном случае ход развития фактически может быть отображен несколькими ведущими характеристиками.

Суммируем: наиболее всеобъемлющие единицы в личности – это широкие интенциональные диспозиции, направленные в будущее. Эти характеристики уникальны для каждого человека и имеют тенденцию привлекать, направлять, тормозить более элементарные единицы согласно самым главным намерениям. Это соответствует действительности, несмотря на большой объем беспорядочного, импульсивного и конфликтного поведения в каждой жизни. Наконец, число этих кардинальных характеристик не бесконечно; в любой жизни во взрослые годы их относительно немного и их можно выявить. Этот факт должен поощрять психодиагностов к поиску более подходящих методов, чем некоторые из тех, что используются ими сейчас.

21. Религиозное чувство

Если мы спросим, много ли внесла психология в наше понимание религиозной природы человека, ответ будет: «Меньше, чем хотелось бы». Мы можем объяснить и до некоторой степени оправдать это отставание ссылками на трудность научно-психологической разработки более сложных стадий развития. Теперь мы в состоянии понять, что религиозное чувство связано с трудноуловимыми гранями становления, включая собственное стремление, зрелую совесть и интенциональность.

Правда, можно отметить три линии научного прогресса в этом вопросе.

1. Уильям Джеймс в своем исследовании многообразия религиозного опыта дал нам замечательную типологию, которую, несмотря на имеющиеся в ней неточности, трудно улучшить. 2. Современные методы анкетирования и интервью дают надежные (пусть и поверхностные) данные о степени выраженности религиозных верований и мнений. 3. Глубинная психология заставила нас осознать роль бессознательных процессов, особенно тех, которые препятствуют нормальному интегрированному развитию. Одна из главных заслуг глубинной психологии – ее здравое предостережение от проецирования своих собственных чувств в научную дискуссию. Опасность проекции, конечно, особенно остра в дискуссиях по поводу религии, где так распространены двусмысленности.

Если, однако, наш набросок процесса становления верен, то из него вытекают определенные последствия для психологического понимания религии. Прежде всего, не следует упрощенно рассматривать религиозное чувство взрослого человека просто как повторение детских переживаний. Иногда ребенок может переносить образ своего земного отца на Отца небесного, но неверно говорить, что так же делают все религиозные взрослые. Правда, некоторые взрослые могут могут не перерасти свою тенденцию цепляться за участливое божество, которое (подобно сверхснисходительному родителю) всегда внемлет особо истовым мольбам. Однако здравый человек, обладающий нормальным интеллектом, пониманием и эмоциональной зрелостью, знает, что невозможно решить жизненную проблему путем принятия желаемого за действительное или излечить собственную неполноценность фантазированием. Чтобы излечить свою фрагментарность, он должен найти что-то более убедительное, чем сама эта фрагментарность. Следовательно, развитая личность не будет фабриковать свою религию из некоего эмоционального фрагмента, а будет искать теорию Бытия, в которой все фрагменты осмысленно упорядочены.

Поэтому развитое религиозное чувство нельзя понять, исходя из его эмпирических истоков. Дело не в зависимости и не в реконструкции семейной или культурной конфигурации: это не просто профилактика против страха и это не исключительно рациональная система убеждений. Любая отдельная формула сама по себе слишком частична. Развитое религиозное чувство – это синтез этих и многих других факторов, совместно формирующих целостную установку индивида на осмысленную связь со всем Бытием.