Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

Это особенно очевидно, когда мы размышляем о религиозной совести. Сказать, что человек совершает одни действия и воздерживается от других, потому что боится Божьего наказания, значило бы исказить переживания большинства религиозных людей, совесть которых окрашена скорее любовью, чем страхом. Принятие такого жизненного пути требует дисциплины, милосердия, почтения, которые принимаются религиозным человеком как жизненные обязательства. Если мы сталкиваемся у взрослого человека со страхом Божьего наказания как с единственным мотивом правильного поведения, можно быть уверенным, что перед нами детская совесть, случай задержки развития.

Совесть человека далеко не всегда имеет религиозный оттенок. И нерелигиозный человек может быть носителем высокой морали. Совесть лишь предполагает рефлексивную способность обращаться в конфликтных случаях к матрице ценностей, которые ощущаются человеком как его собственные. Я чувствую, что «мне следует» всякий раз, когда останавливаюсь, чтобы сделать выбор, который представляется мне ведущим по направлению к моему идеальному Я -образу. Обычно, когда я принимаю неадекватные решения, я ощущаю вину. Мучительное чувство вины редко сводимо у взрослого к страху или переживанию наказания. Скорее, это чувство нарушенной ценности, недовольство несоответствием идеальному образу Я .

Теория, которую я здесь предлагаю, полагает, что осознание долженствования предшествует осознанию обязательства, но в ходе этой трансформации происходят три важных изменения. 1. Внешние санкции уступают место внутренним. Это изменение адекватно объясняется процессами идентификации и интроекции, знакомыми по фрейдистской и бихевиористской теориям. 2. Переживание запретов, страхов и долженствования уступает место переживанию предпочтений, самоуважения и обязательства. Это изменение происходит по мере развития образа Я и ценностных систем человека. 3. Специфические привычки послушания уступают место общему самоуправлению, иначе говоря, обширной схеме ценностей, которая задает направление поведению.

Если бы ранние запреты и идентификация с родителями были единственным источником совести, это определенно привело бы к увяданию совести со временем. Живучесть (и применимость) совести в условиях нового опыта обеспечивается зрелым самоуправлением личности. Фактически, зрелая совесть говорит нам: «Если ты поступишь так, ты создашь свой стиль существования, а если так – ты нарушишь твой стиль существования». Это происходит по мере того, как центр тяжести перемещается с родового на индивидуальное, с приспособительного на направленное становление. Страх становится обязательством по мере того, как собственное развитие начинает перевешивать сиюминутное.

Совесть может, подобно другим сторонам личности, задерживаться в своем развитии. Есть много людей, достигших зрелого возраста, но не прошедших своевременно через эти трансформации. Они страдают от инфантильной вины, от неразрешенных конфликтов с авторитетами раннего возраста. Но патология совести не изменяет правил ее трансформации при нормальном ходе становления [285] .

17. Схемы ценностей

Таким образом, мы можем сказать, что в области морали становление зависит от развития зрелой совести, которое, в свою очередь, зависит от обладания долгосрочными целями и идеальным образом Я . Например, я могу ощущать обязательство поддерживать ООН (что является основным «для чего» в моей жизни). Конечно, такое широкое обязательство не диктует мне, что именно я должен делать в каждый конкретный момент. Это просто состояние сознания, указывающее верное для меня направление. Подобную руководящую линию поведения могут задавать широкие идеалы демократической жизни, или принципы иудео-христианской этики, или продвижение вперед науки, которой человек занимается, или по возможности наилучшее образование, которое он может дать своим детям. Хотя мы не знаем, как такие долгосрочные цели передаются в нервную систему, но они там присутствуют и бросают вызов нейрофизиологии завтрашнего дня. Осмелюсь (в скобках) высказать мнение, что поглощенность психологии поведением реактивным и точечным, а не тем, которое связано с длительными промежутками времени, может по большей части быть следствием «младенческого» уровня развития нейрофизиологии. Элементаризм в одной науке соответствует элементаризму в другой.

Мы знаем, что здоровый взрослый человек развивается под влиянием ценностных схем, желая, чтобы они осуществлялись, даже если никогда не будут полностью достигнуты. Согласуясь с такими схемами, он отбирает свои представления, советуется со своей совестью, сдерживает неуместные и противоположные линии поведения, исключает или формирует подсистемы привычек в зависимости от того, диссонируют они или гармонируют с его обязательствами. Короче, соответственно тому, как развиваются активные схемы поведения, они оказывают динамическое воздействие на специфические формы выбора. Однажды президента Гарвардского университета Лоуэлла спросили, как перегруженному работой администратору удается принимать изо дня в день такое большое количество детальных решений. Он ответил, что это не так трудно, как может показаться, поскольку каждый специфический вопрос легко приладить к одной из немногих доминирующих категорий (схем) ценностей. Если администратор отдает себе ясный отчет в отношении своих ценностных ориентиров, если он знает свои главные цели, то решения по специальным вопросам приходят автоматически.

Немногие (если вообще хоть какие-то) из наших ценностных ориентиров имеют перспективу полного осуществления. Ожидает ли в действительности кто-нибудь из работающих для ООН, что при его жизни будет достигнут полный мир между народами? Надеется ли приверженец демократии увидеть свой идеал полностью осуществленным? Благочестивый верующий, какой бы сильной ни была его потребность в Боге, знает, что в этом мире его потребность не будет полностью удовлетворена. Тем не менее, все такие цели, какими бы недостижимыми они ни были, оказывают по-настоящему мотивирующее воздействие на ежедневное поведение и таким образом направляют ход становления. Как сильно мы ошибались, рассматривая процесс развития как реакцию на прошлые и настоящие стимулы, пренебрегая факторами, идущими от будущего: ориентацией, намерениями, ценностями.

Однако в этом вопросе необходимо соблюдать должное равновесие. Если кто-то придает избыточное значение приспособительным фазам становления, мы не должны впадать в другую крайность и придавать преувеличенное значение ценностным схемам. Есть явные свидетельства того, что многим людям недостает обязательств по отношению к идеальным целям. Для них будущее значит не больше, чем ожидание немедленного удовольствия. В одном докладе сообщалось: 25 % нормальных студентов колледжа утверждают, что ничто в жизни не вызывает их энтузиазма [286] . Такая апатия может отражать просто мимолетное настроение (и в этом смысле не нести информации). Однако каждый консультант, как и каждый терапевт, знает, что в состоянии ангедонии, связанном с отсутствием ценностей и жизнелюбия, заключена непреходящая проблема. Один психотерапевт рассказывал, что после того, как уляжется смятение, вызванное болезненными симптомами, многие пациенты задают вопрос: «Для чего я живу?» Но эти случаи недомогания, сколь бы частыми они ни были, лишь подчеркивают отклонения от человеческой нормы.

Даже наилучшим образом интегрированные личности не всегда действуют сообразно своим ценностным схемам. Непреодолимые импульсы, вкрапления инфантилизма, нарушения сознания, – вот факторы, с которыми надо считаться в каждой жизни. Более того, требования окружающей среды побуждают нас развивать множество систем поведения, которые навсегда поселяются на периферии нашего бытия. Они облегчают наше общение с миром, но никогда не включаются в нашу личную жизнь. Мы знаем, что принимаем некий вид к случаю, но мы знаем также, что это отражение нашей внешней личности подобно маске и не является центральным в нашем образе Я . К такому типу относится большая часть нашего так называемого «ролевого поведения». Мы все направляем наши силы на то, чтобы играть роли, которые считаем чужими для себя; мы знаем, что они не являются нашими собственными, а только играются.

Тем не менее, несмотря на все подобные конфликты, мы развиваем наш личный стиль жизни. Некоторые характеристики этого стиля лежат на поверхности и служат для маскировки нашей натуры. Но в то же время и по большей части наш стиль происходит от проявления вовне нашего проприума и неизбежно выявляет наши ценностные схемы. Личный стиль жизни – это способ достичь определенности и эффективности нашего Я -образа и наших отношений с другими людьми. Он постепенно эволюционирует через усвоение нами последовательной линии поведения и через сохранение верности ей.