Далекие Шатры - Мэри Кайе

Наверное, Аш был готов к любой реакции, кроме такой, и он не только впал в замешательство, но и почувствовал себя совершенно беспомощным, растерянным и в немалой степени возмущенным.

Да с чего ей, собственно, плакать? «Ох уж эти девчонки!» – подумал Аш не в первый раз и начал жалеть о своем признании. Он не собирался ничего рассказывать, хотя, надо заметить, принял решение молчать только после того, как сообразил, что судьба Ашока может интересовать еще кого-нибудь, кроме Анджали-Баи, и воскрешать воспоминания о давно забытом маленьком мальчике очень опасно. Но то, что Джали с такой любовью хранила память о нем и о Сите на протяжении многих лет, поколебало решимость Аша, и внезапно ему показалось, что скрывать от нее правду жестоко и надо открыться, таким образом создав у нее впечатление (если это хоть сколько-нибудь ее утешит), будто он выполнил свое обещание, о котором, по правде говоря, напрочь забыл. Он думал, девушка будет приятно удивлена. Или, по крайней мере, взволнована. Но никак не предполагал, что она придет в ужас и зальется слезами.

А чего, спрашивается, она ожидала? Как еще он мог поступить? Сплести какую-нибудь дурацкую небылицу про незнакомца, якобы отдавшего ему кусочек перламутра? Или вообще отказаться с ней разговаривать и прогнать прочь – чего она и заслуживала таким своим идиотским поведением. Он хмуро смотрел на рой мошек, вившихся вокруг лампы, и пытался не обращать внимания на сдавленные рыдания.

Часы на столе бойко пробили три, и Аш сильно вздрогнул – не потому, что они напомнили о позднем часе, а потому, что нервы у него были на пределе. До сих пор он не осознавал всей степени своего внутреннего напряжения, но сейчас, в непроизвольном приступе тревоги, мгновенно вспомнил, насколько опасна нынешняя ситуация и на какой ужасный риск пошла Джали, явившись сюда. Она без особых раздумий пренебрегла опасностью, но от этого риск не становился меньше: если ее хватятся и найдут здесь, даже представить страшно, чем это грозит им обоим.

Уже во второй раз за ночь Ашу пришло на ум, что его запросто могут убить (да и Джали тоже, собственно говоря!) и никто никогда не узнает об этом, и его раздражение возросло. Как это по-женски: скомпрометировать их обоих, поставив в столь опасное и нелепое положение, а потом еще и усугубить ситуацию, разразившись слезами! Он испытывал желание хорошенько встряхнуть Джали. Неужели она не понимает…

Он повернул голову и посмотрел на девушку, по-прежнему сердито хмурясь, но в следующий миг настроение у него резко переменилось. Она тихо плакала, и что-то в ее позе живо напомнило Ашу о последнем разе, когда он видел ее плачущей. Даже тогда она плакала из-за него, потому, что он был в опасности и спасался бегством, а не потому, что сама она лишалась друга и оставалась в одиночестве. И вот он снова заставил ее плакать. Бедная Джали, бедная маленькая Каири-Баи! Аш встал с кровати, подошел к ней и через несколько секунд неловко произнес:

– Не плачь, Джали. Тебе не о чем плакать.

Она не ответила, но беспомощно потрясла головой, то ли в знак согласия, то ли несогласия, и почему-то этот полный отчаяния жест тронул Аша до глубины души, и он обнял девушку, прижал к груди и зашептал глупые утешительные слова, снова и снова повторяя:

– Ну не плачь, Джали. Пожалуйста, не плачь. Теперь все в порядке. Я здесь. Я вернулся. Тебе не о чем плакать…

Какое-то время стройное вздрагивающее тело не оказывало никакого сопротивления. Голова Анджали безвольно лежала у него на плече, и он чувствовал, как горячие слезы просачиваются сквозь тонкий шелк халата. Потом девушка вдруг напряглась и вырвалась из его объятий. Лицо ее, искаженное от горя, утратило привлекательность, а прекрасные глаза опухли и покраснели от слез. Она ничего не сказала, просто посмотрела на Аша холодным презрительным взглядом, который ранил, как хлесткий удар хлыста, а потом, резко повернувшись, рывком откинула в сторону палаточный полог, выбежала в ночь и растаяла в испещренном тенями лунном свете.

Бежать за ней не имело смысла, да Аш и не пытался. Несколько минут он неподвижно стоял на месте и напряженно прислушивался, но, не услышав никаких голосов и окликов часовых в лагере, вернулся в палатку и снова сел на кровать, ошеломленный и слегка задыхающийся непонятно почему.

– Нет, – прошептал Аш, споря с самим собой в ночной тишине. – Конечно же нет. Это нелепо. Такое не может случиться вот так сразу… за одну минуту, в мгновение ока. Не может…

Но он знал, что может. Ибо это только что случилось с ним.

16

Во исполнение воли младшей невесты палатки на следующее утро сворачивать не стали, и по лагерю распространился слух, что по меньшей мере три дня они не тронутся с места. Эта задержка в пути всех очень обрадовала: она давала возможность не только хорошо отдохнуть, но и постирать одежду, заняться стряпней без всякой спешки и произвести мелкий ремонт палаток, конских сбруй и воловьих упряжей.

Вскоре на речном берегу собрались дхоби с грудами грязного белья, махауты, моющие своих слонов, и толпы ребятишек, резвящихся на отмелях. Косильщики разбрелись в разные стороны в поисках сочной травы, а охотничьи отряды отправились на поиски дичи. Джоти и Шушила уговорили своего дядю устроить соколиную охоту, на которой девушки могли бы присутствовать, не соблюдая строгого затворничества.

Кака-джи долго сопротивлялся, но в конце концов уступил при условии, что они не станут далеко удаляться от лагеря. В собранный отряд вошли Аш и Мулрадж, полдюжины сокольничих, три служанки принцесс и эскорт из нескольких дворцовых стражников и слуг. А также Биджурам (в качестве сопровождающего Джоти) и Кака-джи Рао, который заявил, что присоединяется к ним лишь с целью по-отечески присматривать за своими племянницами, но никого не обманул таким заявлением: пожилой господин питал страсть к соколиной охоте и все знали, что он ни за что на свете ее не пропустит, а также что он предпочел бы отправиться на нее без своих племянниц.

– Не то чтобы они плохо сидели в седле, – объяснил он Ашу в приступе откровенности, – но они малосведущи в соколиной охоте. Это чисто мужское развлечение. У женщин недостаточно сильная кисть, чтобы выдержать тяжесть сокола. Во всяком случае, у Шушилы, хотя с ее сестрой дело обстоит иначе. Но Анджали-Баи не любит охоту, а Шушила слишком быстро устает. Ума не приложу, с чего им захотелось ехать с нами.

– Каири не хотела, – подал голос Джоти, прислушивавшийся к разговору старших. – Она хотела остаться. Но Шу-Шу сказала, что, если Каири не поедет, она тоже не поедет, а потом расплакалась и сказала, что страшно устала от шума и вони в лагере, что больше не может сидеть взаперти в ратхе или шатре и что она умрет, коли не проведет немного времени на свежем воздухе. Ну, ты же ее знаешь. Понятное дело, Каири пришлось согласиться. О, вот и они наконец. Отлично. Можно трогаться.

Они двинулись по равнине, пустив коней умеренной рысью, чтобы не отрываться от повозки со служанками, не умевшими ездить верхом, и от раджкумари Шушилы, которая, вопреки отзыву своего дяди, сидела в седле весьма посредственно и ехала под присмотром пожилого слуги, державшего поводья лошади.

Обе девушки были в легких шарфах, прикрывающих лица до самых глаз, но, оказавшись на открытой местности в отдалении от лагеря, они позволили тонкой ткани свободно развеваться на ветерке. Однако Аш с интересом заметил, что никто, кроме Джоти и Кака-джи, – даже Мулрадж, состоявший в дальнем родстве с княжеским семейством, – не смотрит принцессам прямо в лицо, даже когда отвечает на вопрос. Такая благовоспитанность произвела на него впечатление, но он не последовал примеру остальных. Поскольку ему сказали, что он может считать себя членом семьи, Аш не видел причины, почему бы не воспользоваться почетным правом брата смотреть на девушек так долго и открыто, как хочется, – что он и делал. Но на Анджали он устремлял взгляд чаще, чем на младшую сестру, хотя маленькая Шушила, смеющаяся, возбужденная приключением и опьяненная вкусом свободы, вполне заслуживала внимания: сказочная принцесса с золотистой кожей, розовым румянцем и черными как смоль волосами, вся искрящаяся радостью.

– Сегодня вечером она сляжет, вот увидите, – весело сказал Джоти. – Она всегда заболевает, когда перевозбуждается. Все равно что качание на доске: сначала взлетаешь высоко в воздух, а потом – бац! – плюхаешься в грязь. По-моему, все девчонки глупы. А вы что думаете? Как представишь, что придется жениться на какой-нибудь…

– Мм? – спросил Аш, не слушавший мальчика.

– Моя мать, – доверительно сообщил Джоти, – договорилась о моем браке, но, когда она умерла, Нанду расторг помолвку, и я страшно обрадовался, потому что не хотел жениться. Он поступил так назло мне, я точно знаю. Хотел сделать мне хуже, а по ошибке сделал лучше, дурак. Но рано или поздно мне все равно придется жениться. Мужчине нужна жена, чтобы рожать сыновей, верно? А ваша уже родила вам сыновей?