Ради тебя одной - Иосиф Гольман

– А говоришь – никого, – усмехнулся Велегуров. Пассажир же его повел себя странно: сполз на сиденье как можно ниже и прикрыл лицо руками. «Сузуки» быстро пронесся мимо.

– Ты чего это? – заинтересовался Сергей.

– А ты хочешь, чтобы нас срисовали? – огрызнулся тот. – Мы же бомбить его собираемся.

– Тоже верно, – согласился Велегуров. Он развернул «четверку», доехал до крайнего заброшенного дома и свернул налево, в проулок. Машиной все это время управлял одной правой рукой, левой сжимая в кармане мощный, девятимиллиметровый и полностью готовый к действию «П-38». – Пошли в дом, – сказал он блатному. – Чтобы в машине не светиться.

– Пошли, – согласился тот.

Кузьмин шел впереди. Сергей – сзади.

Домишко, хоть и полуразваленный, оказался на замке. А беседовать на ветру не хотелось.

– Сейчас я его сковырну, – сказал блатной, доставая из разбитого временем сапога фомку. Он долго ковырялся с замком, но добротный металл никак не поддавался.

– Говорю же – болею, – оправдывался блатной. – Раньше я его в минуту бы сковырнул!

– Давай открою, – с досадой произнес Велегуров и шагнул вперед.

– Ты еще в пеленки ссал, когда я склады бомбил, – обиделся блатной. Но Велегурову было наплевать на его оскорбленные чувства. Его больше задевала неосознанная тревога, причину которой он не связывал с этим отбросом зоны, но никак не мог точно определить. Он осмотрел действительно прочный замок и протянул руку за фомкой:

– Давай!

И тут неожиданно Сергей понял, что его беспокоило: от зачуханного блатного исходил очень слабый – но уловимый в безветренном закутке – запах дорогого одеколона! Он попытался выхватить пистолет, но не успел.

Потому что Кузьмин – дал. Со всего маху. Если бы не шапка, сильно смягчившая удар, то второго, скорее всего, не понадобилось бы.

Велегуров потерял сознание и свалился под ноги победителю.

Кузьмин проверил его подмышки – там оказалось пусто. Обхлопал рукава, карманы. И не зря: из правого рукава извлек острейшую маленькую – метательную – финку. А из левого кармана – большой «вальтер».

Парень оказался действительно с амбициями. Но против Кузьмина ему еще рановато.

Виктор перевернул раненого на спину. Решил сначала тут же и прикончить, но подумал, что, во-первых, нужно допросить. А во-вторых, тело потом надо будет спрятать – ему не хотелось, чтобы Колян хоть что-нибудь заподозрил.

Поэтому, не выпуская из руки пистолета, Кузьмин позвонил своему самому доверенному лицу и сказал, куда тому через четверть часа прибыть.

– Там должно быть все убрано, – сказал он в трубку. Ни одна прокуратура не докажет, что речь не шла о чистоте улицы. А смышленый подчиненный, увидев, все сразу поймет.

Велегуров пришел в себя. Снизу вверх он спокойно смотрел на Кузьмина. Виктор чувствовал, что парень не боится ни его, ни смерти. Это расстраивало мысли, так как для получения информации обязывало искать нестандартные ходы.

– А мы с тобой похожи, – вдруг сказал Кузьма.

– Чем же? – преодолевая боль в затылке, спросил Велегуров.

– Ты не боишься за себя. И я не боюсь за себя.

– А за кого ты боишься? – спросил Сергей.

– За моего друга, – честно ответил тот. – У меня больше никого нет.

– Глинского, – с опозданием понял Велегуров.

– Коляна, – согласился Кузьма. – Он не должен ничего знать.

– Ты о чем? – спросил Сергей.

– Он не знает про девчонку. Колян считает, что она доехала нормально. Зря ты сюда прикатил. Это был несчастный случай.

– Несчастный случай, – усмехнулся Велегуров. – Разве ты можешь вернуть мне жену?

– Нет, – сказал Кузьмин. – Не могу.

– Значит, кто-то должен ответить, – сказал Велегуров и прикрыл глаза. Он уставал даже от разговора.

– Ты один сюда прикатил? – спросил Кузьмин.

– Да, – не открывая глаз, ответил Велегуров.

– Зря, – без всякого удовлетворения сказал Виктор. – Я не собирался тебя убивать. Это был просто несчастный случай.

– Кончай мороку, – попросил Сергей.

Кузьмин застыл в раздумьях. Ему можно было развернуться и уйти. Девяносто против десяти, что Велегуров никуда не денется и его добьет подчиненный Кузьмина. Но оставшиеся десять – недопустимы, потому что подставляют под риск его отношения с Николаем.

Кузьмин тяжело вздохнул. В этой жизни не раз приходилось делать то, чего не хотелось. Судьба не спрашивает желаний.

Он засунул в карман «П-38» и достал из сапога нож. В два раза больше финки Велегурова и уж, конечно, намного привычнее. Никогда не надо откладывать грязную работу, если она неизбежна.

Кузьмин наклонился к Велегурову и, еще не прекратив движения, получил в живот, шею и лицо всю обойму из маленького «ПСМ», который исхитрился достать раненый Сергей.

«Все повторяется», – безвольно думал Велегуров, не в силах высвободиться из-под упавшего на него тела Кузьмина. Тот был еще жив, но Сергей представлял себе воздействие маленьких злых ос, вылетевших из почти игрушечного пистолета. Впрочем, когда стреляешь из него в упор, он перестает быть игрушечным.

«Все повторяется», – медленно думал Сергей, прикрыв глаза. На такую же нехитрую уловку попал профессионал, волчара, скрутивший его на 16-й Парковой в Москве. Впрочем, Кузьмин послабее того будет. Просто Велегуров подставился.

Все повторяется? Нет, не все. Аленька не повторится. И неведомый Велегурову Глинский должен за это ответить.

Он собрался с силами и выбрался из-под стонущего в беспамятстве Кузьмина. Он помнил, что сейчас сюда приедут его шакалы.

Велегурова стошнило. «Сотрясение мозга средней тяжести», – спокойно поставил себе диагноз. Потом приложил снег к ушибленному затылку, забрал у раненого свой «вальтер» и финку и, преодолевая головокружение, поплелся к машине. Уехал вовремя – на улице встретил несшийся на большой скорости в сторону заброшенного дома джип. Его водитель, не притормаживая, успел бросить взгляд на велегуровскую «четверку». «Машину придется бросить», – с сожалением подумал Сергей.

Превозмогая слабость, он отъехал в лес и выкинул «ПСМ» в сугроб. Потом перевязал себе голову. Рана была небольшой – шапка спасла, – а контузия оказалась серьезной. Голова раскалывалась, и перед глазами все плыло.

Сергей остановился у аптеки, купил бинты и лекарства от головной боли. Несмотря ни на что, он не собирался отказываться от своего плана.

Глинский, Кузьмин

Подчиненный, Семен Кулик, застал своего начальника в весьма плачевном состоянии. Около тела крови было немного, но, посчитав входные отверстия, Семен ужаснулся. По всему выходило, что пугавший всех Кузьмин уже не жилец.

Кулик замер в недоумении. Команда о полной уборке не могла относиться к самому Кузьмину. Так что же теперь делать?

Раненый задышал сильнее, и Семен понял, что он что-то хочет сказать.

Нагнувшись к самому рту, Кулик разобрал только слабое «Зови Коляна». Но и этого было достаточно. Он набрал на сотовом известный, но обычно запретный номер Глинского. Папы, как его за глаза называли.

Глинский ответил сразу.

– Николай Мефодьевич, у нас беда, – не тратя время на предисловия, начал Кулик. – Кузьмин тяжело ранен.

– «Скорую» вызвал? – спросил Глинский.

– Нет. Думаю, не нужна ему «Скорая», – сказал Семен. – Он вас кличет.

– Мудак! – вызверился Глинский, обычно не прибегавший к сильным выражениям. – Адрес давай!

– Рядом с вашим коттеджем, от города первый дом по Лесной, направо. С красной трубой.

– Сейчас буду. Перевяжи его.

Выбежав в чем был, он запрыгнул в джип, сунул сотовый в хэндс фри и, не останавливаясь, вызвал медиков. Через семь минут он был около Витька.

– Кузьма, ты что тут учудил? – пробовал шутить Глинский. Но не шутилось: Николай видел, что Кулик был прав, оценивая состояние Кузьмина.

Тот силился что-то сказать. Сначала не получалось. Может быть, мешал Кулик, пытавшийся бинтом из автомобильной аптечки перевязать Виктора.

Нечеловеческим усилием воли Кузьмин оттолкнул Кулика и заговорил:

– Пусть все выйдут.

Глинский хотел возразить, тем более что подъехала «Скорая», но, увидев выражение лица друга, согласился.

Они остались вдвоем.

– Я умираю, – сказал Кузьма.

– Брось. В первый раз, что ли? – неубедительно возразил Глинский. Он только теперь почувствовал, что он теряет.

– Не мешай, – с усилием произнес друг. Чуть не при каждом слове и даже дыхании он явно терял силы.

– Кто тебя? – спросил Глинский. Сейчас, глядя на его лицо, трудно было предположить в нем будущего священника.

– Не о том, – перебил друга экономивший силы Кузьма. – Прости меня.

– За что? – не понял Глинский.

– Прости меня, – повторил Виктор.

– Ты бредишь, – ласково сказал Глинский и взял его за руку.

– Прости, пожалуйста. Прости, Колян.

– Хорошо, хорошо, – сказал Николай. – Успокойся. Мы же вдвоем до конца.

– Прости меня. – По запавшей щеке Кузьмы покатились слезы. – Это я убил Лену.