Страницы Миллбурнского клуба, 5 - Слава Бродский

Ф е р р а р и.  А можно вас спросить – что вы задумали, синьор учитель?

К а р д а н о. Весь мир состоит из вещей – естественных и сверхъестественных. Я напишу энциклопедию «О природе вещей». Сто томов. Я дам ответы на все вопросы.

Ф е р р а р и.  Прямо на все?! Почему собаки лают на луну? Ответите?

К а р д а н о.  Отвечу.

Ф е р р а р и.  Что такое вулкан? Ответите?

К а р д а н о.  Отвечу.

Входит Лучия.

Л у ч и я. Джироламо, Батиста меня не слушает. (Надсадно кашляет.)

К а р д а н о. Что с тобой?

Л у ч и я. В доме холод. Боже, какая пылища! Грязь! (Берет тряпку и начинает протирать полки.)

Ф е р р а р и. А что такое молния – ответите?

К а р д а н о.  Отвечу. И даже как уменьшить тряску в карете.

Ф е р р а р и.  Да ну!

К а р д а н о. В моей энциклопедии лишь один вопрос останется  без ответа: за какие заслуги я получил в жены самую прелестную девушку Сакко?

Л у ч и я.  Не надо заговаривать мне зубы.

К а р д а н о (Лучии). Увидишь: придет день, мою энциклопедию будет читать весь христианский мир, от крестьянина до короля.

Л у ч и я (ехидно). И мы разбогатеем! ( Кашляет.)

Феррари уходит. Кардано подходит к Лучии и прикладывает ухо к ее груди.

К а р д а н о. Ничего не слышу. Ну что с тобой?

Л у ч и я.  Сплю плохо. Быстро устаю. Работаю медленней, чем раньше. А на служанку  денег нет.

К а р д а н о. Я дам тебе микстуру. Кашель пройдет.

Л у ч и я. Меня волнует не кашель, а Батиста.

К а р д а н о. Я представляю им (указывает на зрителей) историю великой загадки. Семейные сцены отвлекают.

Л у ч и я.  Ты хочешь вычеркнуть нас из своего рассказа?

К а р д а н о.  Хорошо, давай расскажем, но только быстро.

Л у ч и я.  В тот день мы говорили о Батисте. (Входит в роль.) Батиста играет в карты. Сам с собой. Ты научил его этой заразе!

К а р д а н о.  Я научил его играть на флейте. Я написал ему целую книгу наставлений.

Л у ч и я.  Ты написал ее  для сына или для славы?

К а р д а н о. Прославляя себя, я прославляю свою семью. Тебя ждет бессмертие, Лучия.

Л у ч и я.  Оно мне ни к чему. Мое бессмертие в моем сыне.

Слышны неуверенные звуки флейты.

К а р д а н о.  Вот видишь. Он бросил карты.

Л у ч и я. Батиста меня пугает. Он добрый мальчик. Но иногда становится буйным и никого не слышит. Что из него выйдет?

Феррари возвращается.

Ф е р р а р и. А из чего состоит воздух – ответите?

Л у ч и я.  Как ты посмел встревать в наш разговор, Луиджи Феррари! Выйди вон!

Феррари уходит.

Л у ч и я (вслед). Наглец! (Кардано.) Ты подобрал этого босяка на улице, а теперь он ведет себя как равный.

К а р д а н о. Он и есть равный. Без Луиджи я все еще писал бы эту книгу. (Указывает на рукопись.)

Л у ч и я. Ты ее закончил. Слава богу! У тебя будет время лечить больных.

К а р д а н о.  Я лечу больных.

Л у ч и я.  Два дня в неделю. И зарабатываешь пятьдесят дукатов в год! Как можно жить на эти деньги? А ведь ты можешь получать тысячи! Ты лучший врач в Милане.

К а р д а н о.  Бросить занятия? Это невозможно!

Л у ч и я.  Ты лечишь других, но ты сам болен. Твоя болезнь – книги. А твои развлечения  –  кости, карты, флейта. Где я и Батиста в этом списке? В самом низу листа.

К а р д а н о.  Неправда!

Л у ч и я.  Посмотри на наш убогий дом, на темную каморку, в которой живет наш сын, на мою одежду. Я экономлю на всем, даже на фасоли. Мы сменили нищету на бедность.

К а р д а н о.  Потерпи, дорогая. Еще совсем немного.

Л у ч и я.  Я терплю много лет, Джироламо. Но мы не вечны. Годы уходят. А с ними уходят красота и силы. Когда мы поженились, у меня была мечта. Я мечтала, что ты подаришь мне ожерелье со светло-синим сапфиром. Я надену его вместе с моим любимым сиреневым платьем. И мы пойдем на воскресную службу. И весь Милан будет нами любоваться и говорить: вот идет доктор Кардано со своей очаровательной женой. Но у меня нет сапфира, мое сиреневое платье давно продано, а мой муж сидит в своем кабинете и не замечает, как его жена стареет.

К а р д а н о (зрителям). И тут на меня что-то нашло. Я схватил бумагу...

Л у ч и я.  Подожди. Ты сказал: «Я люблю тебя, мой воробушек».

К а р д а н о. Извини, пропустил. «Я люблю тебя, мой воробушек. И скоро настанет день, я куплю тебе сапфир и дюжину красивых платьев. И мы вместе с Батистой пойдем на воскресную службу». (Зрителям.) Я схватил бумагу. (Берет лист бумаги и что-то пишет.) Луиджи!

Появляется Феррари.

Вот новое расписание приема. Напиши красиво и повесь на доску при входе в дом. Я буду принимать больных шесть дней в неделю. Лучия, скоро у тебя будут деньги на служанку.

Л у ч и я.  Наконец-то, прозрел!

Ф е р р а р и.  А как наши занятия?

Л у ч и я.  Луиджи, синьор Кардано ждет расписания.

Феррари уходит. Флейта замолкает.

Батиста перестал играть. Что он затеял? (Уходит.)

К а р д а н о (зрителям). Весь эпизод с Лучией был неуместен. Забудьте про него. А вот теперь внимание.

Входит Энрико.

Э н р и к о.  Вам письмо. (Уходит.)

К а р д а н о (берет письмо). От Джованни Макони из Вероны. (Читает письмо.) Нет! Нет! Нет! Не может быть!

Кардано подходит к доске, вытирает ее и выводит мелом:

                                x³ + bx = a

Входит Феррари с новым расписанием.

Ф е р р а р и.  Синьор учитель, насчет кареты,  признайтесь, вы пошутили. Уменьшить тряску в карете невозможно.

Кардано не реагирует.

Синьор учитель!

К а р д а н о.  Видишь, что я написал на доске?

Ф е р р а р и (смотрит на доску). Куб плюс вещь равны числу.

К а р д а н о.  Имеет ли эта задача решение?

Ф е р р а р и.  Не имеет.

К а р д а н о.  Откуда ты знаешь?

Ф е р р а р и. Так написано в вашей рукописи. (Открывает рукопись.) Вот. «Решения уравнения куба не существует».

К а р д а н о.  Я написал очевидное. Две тысячи лет математики решают уравнения первой и второй степени. Решения уравнения куба нет.

Ф е р р а р и.  Его не существует.

К а р д а н о.  Не существует.

Ф е р р а р и.  Ну да, не существует. В чем вопрос, синьор учитель?

К а р д а н о (поднимает письмо). Мой друг пишет: на открытом диспуте в Вероне некто заявил, что решил уравнение куба.

Ф е р р а р и.  Кто этот новый Пифагор?

К а р д а н о (читает). «Никколо Тарталья. Учитель арифметики из Брешии. Самоучка. Отец содержал лошадь и доставлял письма знатных синьоров».

Ф е р р а р и.  Сын почтальона?

К а р д а н о.  Твой отец тоже не граф. Или я ошибаюсь?

Ф е р р а р и.  Самоучка из Брешии брешет!

Входит Энрико.

Э н р и к о. Гонец от синьора издателя! Синьор издатель требует рукопись.

Кардано берет лист рукописи и вычеркивает абзац.

Ф е р р а р и.  Что вы делаете, синьор учитель?

К а р д а н о. Убираю утверждение, что уравнение куба не имеет решения.

Ф е р р а р и.  Но это не ваше утверждение. Так пишут все.

К а р д а н о. Это моя книга. В ней не должно быть утверждений, в которых я сомневаюсь. А я стал сомневаться. (Протягивает рукопись Энрико.) Отдай гонцу.

Ф е р р а р и.  А эпиграф? Опять забыли?

Пауза.

К а р д а н о (пишет). “In patria natus non est propheta vocatus”. Нет пророка в своем отечестве.

Энрико берет рукопись и уходит.

Мне грустно, Луиджи. В то время как настоящие герои атакуют горные вершины, мы ползаем на брюхе по темным ущельям.

Ф е р р а р и. Неправда, синьор учитель! Вы написали замечательную книгу. Арифметика, основы алгебры, астрономия, банковские ставки, проценты. Все купят ее – купцы, ремесленники, банкиры. Зуб даю.

К а р д а н о. Я счастлив, Луиджи. И сколько проживет моя «замечательная книга»?

Ф е р р а р и.  Эта книга сделает вас знаменитым на всю Европу.

К а р д а н о. Я спросил тебя: сколько проживет моя «замечательная книга»? Как долго ее будут читать?

Ф е р р а р и.  Я не знаю, синьор учитель.

К а р д а н о.  Не скромничай, Луиджи. Ты молод, но уже один из лучших математиков Италии. Скажи честно, не бойся.

Ф е р р а р и.  Ваша книга – удобный справочник, синьор учитель. В ней много остроумных задач, оригинальных решений, полезных таблиц. Но... в ней нет новых открытий.

К а р д а н о.  Вот это правда! Нет новых открытий. Через десять лет кто-то напишет  справочник получше. И мою «замечательную книгу» забудут.

Ф е р р а р и.  Ну и что?

К а р д а н о. Аристотель писал свои книги за триста лет до Иисуса Христа. И их читают до сих пор!

Ф е р р а р и.  Аристотель не знает об этом.

К а р д а н о.  Его душа радуется на небесах.

Ф е р р а р и.  Если она существует.

К а р д а н о.  Не богохульствуй, Луиджи!

Ф е р р а р и.  Вас тоже будут читать. Вас ждет слава.