Стрелы Перуна - Станислав Пономарев

— Што это?! — воскликнул испуганно Мина.

— Они отравлены, — мрачно сообщил Зарир-Молния.

— Кто это сделал? — Сотский посмотрел прямо в изумрудно-серые глаза Альбиды.

Та равнодушно пожала плечами:

— Их покарал Перун.

Мина мгновенно понял все, и жуткая мысль мелькнула в его голове: «Сие чудище прекрасное ведь Летковой супругой станет!»

Воин, привыкший встречать врага грудь в грудь, никак не мог понять такой жестокости: ну, отравить одного Бичи-хана, виновника ее позора, еще куда ни шло. То во благо! Но полсотни богатырей, по сути невиновных, эт-то...

Веселый ранее сотский с ужасом смотрел на безмятежно-прекрасное лицо норманнки и еле сдерживал себя от того, чтобы могучим ударом не срубить ей дивную беловолосую голову...

Глава четвертая

«Отныне не мир вам, но меч!»

Тумен Неустрашимых Санджар-Саркел-тархана сумел опрокинуть печенегов.

— Коназ-пардус! — взывал с берега Радман. — Помоги! Пусть твои батыры сойдут на берег!

— Держись, бек-хан! На подмогу к тебе спешит Тарсук! Он уже рядом! — отвечал Святослав.

— Хорошо, каган урусов! Кангары, вперед! Руби хазарских собак!..

Орда печенегов, собравшись в кулак, ринулась на хазарские копья. Но Санджар-эльтебер недаром считался одним из лучших полководцев Хазарии, и Неустрашимые прозваны были так тоже не зря: печенегов вновь опрокинули с немалым для них уроном.

Санджар-Саркел-тархан знал: если на берег высадятся урусские богатуры, тогда ему не устоять. Но он понимал и другое: каган Святосляб не сделает этого, чтобы не ввязываться в затяжной бой в невыгодных для себя условиях. А посему он полагал разгромить орду печенегов Радмана и только после этого отойти на подмогу кагану-беки Асмиду, с которым вот-вот столкнутся главные силы урусов.

Но Неустрашимые внезапно подверглись удару совсем с другой стороны. Подоспевший на подмогу своим бек-хан Тарсук устремил батыров в тыл хазарскому тумену и отрезал его от войска кагана-беки Асмида. Воины Радмана, ободренные подмогой, пошли в новую атаку. Санджар-Саркел-тархан не отступил, и богатуры его не поддались панике. Они встали в плотный круг, оградились щитами и выставили вперед тяжелые копья. Трижды орды Радмана и Тарсука пытались прорвать стальной заслон, и трижды мужественные хазары отбрасывали их назад. В четвертый раз, несмотря на потери и тучи метких стрел, печенеги, взбурлив ярость, сломали преграду из щитов и копий. Битва перешла в рукопашную. Хазары изнемогали. Казалось, мгновения хазарского тумена сочтены: богатуры, хрипя, рубились из последних сил.

— О-о, светлый хан! — кричали они Санджару. — Прикажи прорываться! Мы погибаем!

— Стойте, богатуры! — взывали глашатаи тархана. — Помощь недалеко! Тенгри-хан и аллах с нами! Ур-р-рагх!

И словно в подтверждение этому в тылу печенегов раздался боевой клич:

— Бур-р-ртас! Бур-р-тас! Вперед, буртасы!

Печенеги перестроились и, огрызаясь, стали отходить вдоль берега к Каракелу. Хазары и буртасы некоторое время преследовали их, но потом остановились.

Бек-ханы сошлись, поздоровались коротко. Радман сразу же спросил:

— Где брат наш Илдей?

— Недалеко. В одном переходе. К вечеру здесь будет!

— Хорошо! Отдохнем пока. А потом покажем хазарским собакам силу доблестных кангаров!..

Тем временем флотилия руссов оказалась на виду Саркела.

— Ну все, хватит разговоров! — воскликнул Святослав. — Козары! Вы сами позвали грозу на землю вашу! Отныне не мир вам, но меч! Ядрей! — позвал князь. — Стремись к посаду. Захвати его и, если сможешь, сохрани. И штоб мне ни один козарин из тверди не утек!

Две сотни однодеревок полетели к мысу обширного острова, на котором стоял Саркел. Остальной флот, прибавив скорости, пошел посредине реки и встал напротив главных ворот хазарской твердыни. Руссы появились столь внезапно, что хазары не успели уничтожить наплавной мост, соединявший город с правым берегом. Святослав захватил его тотчас.

— Расцепляй вершу[142]! — приказал князь. — Гоните наплыв вверх по стрежню, а там в версте отсюда ставьте его на упоры!

Хазары со стен и башен крепости пускали стрелы, но река разлилась широко и ладьи руссов из-за дальности оставались недосягаемыми для злой вражеской силы. На берегу толпы конных кочевников только неистовыми криками могли выражать свое негодование, иные махали копьями и порывались кинуться в воду. Но увы — кони плавают хуже ладей, и даже тысяча всадников была бессильна на воде против одного боевого корабля всего с сорока воинами на борту.

Руссы преспокойно обрубили волосяные канаты, сцеплявшие хазарские челны, основу моста, и уводили суда вверх по реке.

— Ну што, друзи, — обратился Святослав к воинам, — вот она, твердь козарская! Долгонько сидела заноза на Дону-реке! Ан сковырнем ее! А, братие и дружина?!

— Сковырнем, князь! — громогласно отвечали дружинники.

«Да, сковырнешь тут. Твердь-то высока, как бы самим не сковырнуться...» — думали многие, усиленно работая веслами...

Саркел был построен в середине девятого столетия по плану византийского стратига Петроны Каматира. Военный зодчий приехал по просьбе самого великого кагана и с разрешения императора Романии. Крепость должна была оградить хазарские земли от набегов мадьяр, обитавших тогда в причерноморских степях.

Место выбрали на левом берегу Дона, где река после крутого поворота несла свои быстрые воды прямо на восток, в Азовское море. Песчаный и узкий, как кинжал, откос в десяток гектаров площадью стал основой будущей твердыни. Восточная часть косы состояла из камня, который и послужил естественным фундаментом для крепости. Петрона решил поставить стены города ромбом относительно течения реки, так что главные угловые башни смотрели точно по направлению четырех сторон света.

Восточная башня упиралась в самый урез каменного берега косы, и волны плескались у самого ее основания.

Вся площадь оборонительного сооружения составила семьдесят на сто саженей. В четыре стены вросли шестнадцать сторожевых башен, жаждая из которых выступала на три сажени наружу.

Пять лет строилась могучая твердыня. Тысячи мастеров месили глину, лепили и обжигали кирпичи и ставили на каждом магический знак Тенгри-хана. Тысячи каменщиков возводили стены семисаженной высоты и двухсаженной толщины. Башни возвышались над землей на восемь саженей. Всего двое ворот вели в город: одни — прямо с реки, другие — с песчаной косы.

Внутри твердыня была разделена пополам. Детинцем стала юго-восточная часть. Здесь, в заповедном месте, стояли особняком еще две башни-донжона[143], способные вместить по сотне защитников каждая. Наружных ворот детинец не имел, и проникнуть в него можно было только через систему сложных переходов из северо-западной части Саркела.