Стрелы Перуна - Станислав Пономарев

Затем, уже под Черниговом, дружина молодого воеводы под видом беспорядочной толпы пленных обманула самого кагана-беки Урака, зашла ему в тыл и тем завершила окружение всего хазарского войска.

Уже потом, на пиру в Киеве, Святослав назвал Добрыню ясмень-соколом, скором мыслью в деле ратном, и дал ему звание нарочитого воеводы, которое носили в дружине великокняжеской только два человека: старый Асмуд и Свенельд...

Другие семь тысяч всадников дружины Свенельда составили полки легкоконных воинов. Вооружение их было иным: легкий кожаный или металлический шлем, кольчуга из тонких, но прочных колец, сабля или короткий меч, легкий лук с полусотней стрел в колчане, короткие тонкие пики-сулицы. В мирное время эти воины несли дозорную службу на дальних подступах к границам Руси — в Диком Поле. А те, кто нынче пошел на хазар добровольно, в обыденной жизни были табунщиками у князей и воевод.

В ловкости и стремительности эти наездники не уступали кочевникам, умели попасть стрелой в любую цель с летящего во весь опор коня. Аркан в руке такого воина был послушным оружием и срывал врага из седла с тридцати шагов. Легкий меч-молния разил противника без промаха, а метательный топорик доставал врага, даже укрытого щитом: особый крюк на изогнутой рукояти цеплялся за край щита, а лезвие поражало цель позади него.

В битве легкоконные быстрые всадники наносили удары по крыльям неприятельской орды, преследовали и уничтожали отступающего противника. Если пешая рать руссов оказывалась окруженной, тогда легкая конница охраняла фланги дружин, а тяжелые конные богатыри защищали тыл. И те и другие, пока их пешие товарищи отражали натиск с фронта, короткими ударами разрушали наступающие силы врага.

Легкими полками конницы в дружине Свенельда командовал воевода Скопа, горячий и бесшабашный рубака. С виду молодой военачальник казался легкомысленным, но Святослав знал в нем того русса, который умел прикинуться этаким придурковатым ванькой-ряхайкой. Такие люди на Руси жили во все времена, и именно по ним иностранцы судили о загадочной русской душе, которая то в пятках, то нараспашку, то из тела — вон! Иной человек, напыщенный от высокоумия, считал их хвастунами и балаболками, неспособными к свершению больших дел. И какой же ошарашенный вид бывает у велемудрого начетчика, когда он узнает, что цель, к которой он сам стремился всю жизнь, уже достигнута этим самым Скопой с кажущейся легкостью.

Святослав тонко разбирался в людях, случайных советников и военачальников при себе не держал, а таких, как Скопа, понимал и любил.

Передовой сотней в дружине воеводы Скопы командовал Кирша. Летко Волчий Хвост звал его с собой, но тот заявил:

— Путь мой лежит туда, где будет Санджар-хан. В тот раз не удалось мне поразить вероломного князя ко-зарского, а в этот раз яз его достану...

Сейчас сотня Кирши широкой лавой обшаривала степь далеко впереди основных дружин. Действовали разведчики скрытно и стремительно: иной кочевник и глазом не успевал моргнуть, как оказывался заарканенным и поставленным перед грозные очи Свенельда...

Через семь дней ладейные дружины самого Святослава, двигаясь скрытно ночами, достигли устья реки Ворсклы — притока Днепра.

Комонники к тому времени прошли триста верст по левому берегу Северского Донца и остановились на полпути к хазарскому городу Каракелу, или Черной крепости, как называли его руссы...

Каган-беки Асмид пребывал в гибельном неведении: он уверенно полагал, что коназ Святосляб где-то там, за двести фарс ахов от него, спешит спасать северные земли Урусии от нашествия орд Талиб-алихана. Тумены хазар с табунами, женами, детьми и кибитками неторопливо перекатывались к устью Дона, где все ожидали встретить Фаруз-Капад-эльтебера с его табунами и воинами.

Но предводителя аланов там уже не было. Ослушавшись приказа кагана-беки, тархан Фаруз-Капад двинул свои тумены к Саркелу и, не дойдя до него, внезапно повернул на восток. В отличие от своего повелителя, Фа-руз-Капад-эльтебер спешил. И пока каган-беки Асмид беспечно стрелял уток и гусей в окрестностях живописного озера Маныч, его самовольный тархан остановил коней перед западными воротами столицы Хазарского каганата...

Святослав в это же самое время принимал в своем походном шатре печенежского властителя Радмана. Обязательные приветствия, обмен подарками, трапеза минули, и теперь шел прямой, без обиняков, разговор:

— Я поведу свои тумены на Каракел, каган Святосляб. Собака Асмид увидит блеск клинков моих батыров!

— Однако ж воинов у него впятеро поболе, чем у тебя, — заметил Святослав. — А потом, как ты сам сказал, бек-хан Куря со своей ордой переметнулся к козарам.

— Куря не поднимет меча против меня! — твердо заявил Радман.

— А где бек-ханы Илдей и Тарсук?

— Беки ждут, как повернется дело. Если они узнают, что ты со своими богатурами здесь, они сразу нападут на хазар! — говорил Радман, как мечом рубил.

«Прав оказался Летко Волчий Хвост, — подумал Святослав. — Один он поверил замыслам моим! Так-то!»

— Но сейчас рано говорить им, што яз с дружинами своими рядом, — вслух сказал князь.

— Ты прав, каган Урусии! Когда же сказать можно будет?

— А как только к Донцу-реке с лодиями переберусь, тогда и поведаешь князьям Илдею и Тарсуку о пути моем...

За пологом раздался шум, звякнул металл, громкий голос крикнул:

— По делу великого князя! Пусти! Беда!

— Кто там? — насторожился Святослав. — Пустите его!

В шатер ворвался Жизнемир, переяславский тысяцкий. Не поздоровавшись, он ошарашил новостью:

— Грек один сбежал! Из тех, кто с послом в охране был!

— Когда?!

— А кто ж его ведает? Видать, утром. Дозорного на дальней стороже заколол, взял его коня и... поминай как звали! У нас тут, при лодиях, коней-то и десятка не наберется, о погоне и думать нечего. Видать, теперича уж далеко ушел, гад!

— От нас не уйдет! — вмешался Радман. — Что делать с ним, каган Святосляб?

— Утопи, штоб и следа не осталось. Ишь как греки в дружбе верны: патрикий гонца к козарам снарядил. Ежели уйдет доглядчик сей, так все дело наше порушится. Понимает посланец Царьграда, куда больнее ударить.

Радман крикнул что-то по-печенежски, в шатер вбежал и застыл в почтительной позе быстроглазый молодой воин.

— Бепен-хан, надо беглеца поймать, — приказал ему степной властелин. — Он грек и несет наши тайны паршивому ублюдку Асмид-хану. Когда поймаешь, утопи его в первой попавшейся луже, если реки рядом не будет. Потом скажешь мне.

— Исполню, о доблестный! — звонко прокричал печенег и выбежал из шатра.