Стрелы Перуна - Станислав Пономарев

— Куда они могли ускакать?

— Кто их знает... Бичи-хан — вольный человек. Скачет, куда захочет. Путь его никому не ведом.

— Он же разбойник. Как вы могли приютить его?

— У него ярлык от Кендар-кагана. Значит, он торговец и волен быть, где захочет.

Летко еле сдерживал себя: боль за Альбиду саднила сердце. Но русс перед лицом хазар казался почти равнодушным. Давалось это ему нелегко. Проницательный Харук-хан видел все и, как бы жалея молодого военачальника, заговорил:

— Зарир глуп. Он ничего не понимает. Если бы я знал, что Бичи в моем стане, то приказал бы зарубить карапшика. Мне жаль, если он украл Альбуду-ханум. Я дам тебе пятьсот воинов, быстрых, словно степной ураган, и они разыщут Бичи даже на краю земли. Поведет их Зарир-Молния.

— Слушаю и повинуюсь, мой эльтебер! Карапшик от меня не уйдет!

Харук пропустил заверение своего подданного мимо ушей: он и так был уверен, что его воля будет выполнена безоговорочно. У старого хана остро сидела в мозгу своя игла: как повернуть русские дружины на штурм столицы Булгарского ханства. Увлеченный этой мыслью, он продолжал:

— Я думаю, путь Бичи-хана один: к буртасам. На Хазарской земле места ему нет. К кагану-беки он не побежит, потому что Асмид опять прогневался на разбойника за кражу боевых коней из кагановых табунов. Если Бичи попадет к Фаруз-Капад-эльтеберу, тархан сразу его повесит, ибо на земле аланов нет ненавистнее имени, чем Бичи. Только у буртасов карапшик в безопасности: он всегда продает им ворованных коней.

Летко Волчий Хвост внимательно слушал. Зарир-беки почтительно молчал.

— Ашин Летко, ты сам хочешь возглавить погоню? — спросил Харук. — Если так, то лучше Уруслана никто не сможет командовать твоим войском.

Летко Волчий Хвост вздрогнул и словно от страшного сна пробудился: видением мелькнули перед ним встречи с великим князем Святославом, разговоры с ним, уверенность властителя Руси в его, Летки, государственном и полководческом уме, пожары на родной земле, стоны русских колодников на невольничьих сакмах.

«Што яз творю? — с ужасом подумал он. — Надобно скоро вести дружины по следу коварного булгарина. Скоро!.. А как же Альбида? — опять кольнуло в сердце. — Что делать?»

Харук-хан участливо и выжидающе смотрел в лицо молодого русского воеводы.

— Сотский Мина поедет с твоим беком в угон за татями степными, — наконец выдавил из себя Летко.

— Почему так? — прищурился Харук-хан. — Разве красавица Альбуда-ханум не стоит того, чтобы ради нее подвергнуть жизнь свою смертельному испытанию?

Лицо русса вдруг стало жестким, словно грубой рукой из серого камня вырубленным, голос обрел твердость.

— Красна дева, слов нет! — отчеканил он. — Сердце болит, будто мечом пронзенное. Но еще боле стонет оно за Русь Святую! И яз тут выбирать не волен!

— Кагана Святосляба боишься?

— Не его страшусь, а крови родной земли, коя по моей вине пролиться может!

Харук-хан задумался, пытаясь уяснить для себя логику в словах русса. Не уяснил, сказал хмуро:

— Воля твоя, урус-беки. Твоя воля. Но освобожденная из плена Альбуда-ханум будет ждать тебя в моей орде, под стенами Булгар-кела.

Летко Волчий Хвост не ответил, поднялся. Ему подвели коня. Уже с седла он приказал:

— Мина, бери с собой всех комонников русских, што здесь с нами. А яз с десятком козар в свой стан поскачу. Ежели исполнишь дело, как уговорено, златом осыплю и первым гридем при мне будешь, покамест яз жив!

— На што мне награда? — обиделся Мина. — Яз из дружбы к тебе всю степь перерою, а Альбиду отыщу.

— Добро! — потеплел взором воевода. — Благодарствую и тебе, князь Харук. Видит Перун, яз в долгу не останусь. Может, и встретимся под Булгар-градом, коль гонца пришлешь с вестью, што Альбида в стане твоем.

Харук-хан, тоже сидя верхом, ответил:

— Жди гонца! Он принесет тебе благие вести... Зарир! Возьми тысячу воинов, обшарь всю степь вокруг, но поймай Бичи и верни Альбуду-ханум ее жениху!..

Бичи-хан с полусотней головорезов спешно уходил к буртасам. Он мечтал продать красавицу Бурзи-бохадур-хану, который с ума сходил при одном упоминании о беловолосых и голубоглазых женщинах. Альбида была именно такой, к тому же писаной красавицей. Хан-конокрад уверил себя, что эта «лошадка» придется по вкусу властителю Буртасии и обойдется ему недешево и что за ценой тот не постоит.

Бичи-хан отлично знал норов, наверное, всех лошадей на свете, но с женщинами ему приходилось встречаться редко, даже с хазарками, а норманнка ему попалась вообще в первый раз...

Тогда, на пиру, ее умыкнули легко и просто. Перед тем как разойтись на ночлег, к Альбиде подошла молодая женщина и шепнула на ломаном русском языке:

— Там ждет тебя один человек. Он хочет сказать что-то важное.

— Кто? — тоже шепотом спросила Альбида.

— Ашин Летко.

— Пошли...

Они и прошли-то не более двадцати шагов в сторону от ханской юрты. Альбиду внезапно накрыли чем-то черным, связали и понесли. Молодая женщина пыталась сопротивляться, но тщетно: она попала в цепкие руки! Вскоре ее положили поперек седла, и сильный конь понес пленницу в неизвестность. Скакали долго. Когда остановились, с нее сняли покрывало. Свет ослепил: ночь отринулась перед яркой утренней зарей.

Альбида огляделась. Со всех сторон ее окружили воины-кочевники в полосатых халатах. Один из них, в более добротной одежде, оскалил хищный большой рот.

— Я Бичи-хан, — сообщил он. — Ты мой ясырь[140]. Плакать будешь? Кричать будешь? Все напрасно! Ты в моей воле.

Норманнка насмешливо глянула ему в лицо:

— Я никогда не плачу. Я дочь сурового Севера! А в том краю рождаются только несокрушимые воины! Не пожалеть бы тебе потом о содеянном тобой...

— Ха! Я никогда и ни о чем не жалею! Я Бичи-хан — гроза хазарских степей!

— Слыхала.

— Это хорошо. Так что будем делать? Сама в седло сядешь или насильно повезем?

— Я с конем управлюсь не хуже тебя, — презрительно сообщила дочь варяжского конунга. — Сила сейчас на твоей стороне. Поеду как воин, в седле!

— Ты умная женщина! — восхитился ее хладнокровием разбойник. — Ночью опять будет большая скачка. Мы пересядем на свежих коней, чтобы уйти от погони.

— Куда мы едем?

— Узнаешь потом...

В ту ночь они не слезали с седел. На привале Бичи-хан сказал со смехом:

— Э-э, Альбуда-нисо. Не строй мне глазки. Я не Ашин Летко, чтобы от чар твоих раскиснуть. Мне женщины безразличны. Ты мне лучше свое золото отдай. К чему оно тебе теперь? Сама отдашь или... — Разбойник выразительно глянул ей в глаза.