Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Это уже пятая ссадина! — сказал он ей. — Господин де Санд сегодня совершенно разъярен и задал такой темп, что все перекололи друг друга едва ли не до дыр. Возвращайтесь быстрей, господин де Жано, а то я уже ни за что не ручаюсь.

— Вы думаете, что он…

— А вы что думаете? Слезы Пьеро давно никого не удивляют, но слезы Арлекина — ужасны!

Де Санд, действительно, выглядел так, будто его недавно вырвало, но, присущего ему, колючего куража не терял. Не могло не достаться и фехтовальщице. Несмотря на полученную в поединке с Генрихом рану, он поставил девушку в поединок.

— У меня же рука! — пыталась возразить она.

— А сегодня ночью рука вам не мешала?

На ее счастье, раненой рукой была левая, поэтому Женька дралась без даги, Она переменила позицию, встав правым боком так, как привыкла фехтовать дома. Де Вернан, с которым у нее был спарринг, чтобы уровнять шансы, тоже отложил дагу. Новый стиль заинтересовал не только группу, но и де Санда, на что де Зенкур опять презрительно вздернул подбородок.

— Какой-то балет, — усмехнулся он, наблюдая новые передвижения де Вернана и Женьки по площадке.

После поединка с де Вернаном де Санд поставил девушку с де Жери, но велел ему не убирать дагу.

— Я хочу посмотреть, можно ли удержаться в бою с одной рапирой, — сказал он. — Не жалейте господина де Жано, Жером. Когда найдет нужным, он сам попросит пощады.

Но похоже было, что это сам де Санд не жалел свою дерзкую ученицу. Она не отказалась от боя, но ей пришлось попотеть больше, чем обычно. Отражать два лезвия одним клинком было необычайно сложно. Тогда девушка собрала воедино все, что ей дали Бог, отец и де Санд, сделала ложный выпад, вынудив противника взять защиту одновременно рапирой и дагой, после чего молниеносно ударила рукоятью снизу вверх под самый его подбородок. Де Жери лязгнул зубами, едва успев прибрать язык, и отшатнулся назад.

Фехтовальщики зашумели, некоторые зааплодировали, и даже де Зенкур ничего на этот раз не сказал.

— Вашему рождению, вероятно, поспособствовал не мужчина, Жанен, а тайно забравшийся в постель вашей матушки, черт! — сделал вывод де Санд. — Лабрю!

Лабрю немедленно наложил пострадавшему парню, снимающую отек, повязку.

— Что-нибудь серьезное? — поинтересовался у врача фехтовальщик.

— Пустяки, сударь. Челюсть не сломана. Удар деликатный, почти женский.

Все засмеялись. Зло сверкал глазами только де Жери.

— А что у вас с рукой? — спросил де Вернан. — Вы уже опять с кем-то подрались, Жанен?

— Да, с Генрихом де Шале.

— О, фаворит короля! Ваши противники поднимаются в статусе! Что вы не поделили?

— Он решил, что я зря здесь нахожусь.

— Вы доказали, что не зря?

— Доказал.

Занятия на этом закончились. Стал накрапывать дождь. Женька собиралась уезжать, но ее остановил Лабрю и передал, что де Санд просит зайти к нему в кабинет.

— Он злой? — спросила врача девушка.

— Так, чуть-чуть взвинченный.

— Что делать, Лабрю?

— Ничего. Господин де Санд успокоится только тогда, когда из вашей жизни исчезнет Генрих де Шале. Или, быть может, вы передумали и хотите быть с господином де Сандом?

— Я и так с де Сандом, я не брошу школу.

— А, по-моему, вы немного заплутали, господин де Жано.

— Так помогите мне выйти куда-нибудь, раз вы такой умный!

— О, нет-нет, я не лезу в такие дела со своим грубым инструментом.

Женька зашла в дом. Де Санд находился в кабинете один. Он стоял у окна и смотрел на стекающие по стеклу капли.

— Вы что-то хотели сказать мне, сударь? — спросила фехтовальщица.

— Все было хорошо, пока сюда не явился этот разряженный клоун!.. Неужели ты не понимаешь, что твое место рядом со мной? — повернул к девушке свое напряженное лицо Даниэль.

— Вы не можете решать это один, сударь.

— Могу. Я мужчина и… да, я люблю тебя. Оставь де Шале, пока не поздно!

— Наверное… уже поздно, Даниэль. Прости.

— А ты знаешь, что и у него есть дети?

— Дети?.. Тоже сыновья?

— Две девчонки. Этот твой бездельник не способен на большее.

— Где же они?

— Живут на Луаре в родовом поместье их семьи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Почему в поместье?

— Туда отослали их беременных мамаш.

— Каких мамаш?

— Горничную и дочку повара. С глаз долой, чтобы не было скандала.

— Ты все врешь!

— Спроси у него сама.

Убийственные методы

Во вторник пришло сообщение о решении короля относительно мушкетерской роты. По истечении курса в фехтовальной школе туда зачислялись — де Панд, де Стокье, де Блюм и де Боме. Де Зенкур был невероятно взбешен, — король взял в роту высоких и видных фехтовальщиков.

– Что за дьявольщина? Мушкетеров набирают для парада или драться во славу Франции?

— Успокойтесь, Альбер, я еще не закончил. Остальных, кроме господина де Жано, берут в королевскую гвардию, — сказал де Санд.

— А господин де Жано? — спросил де Вернан.

— Его величество ничего не сообщил о судьбе господина де Жано.

— Есть все-таки справедливость в этом мире! — воскликнул де Зенкур и с превосходством посмотрел на фехтовальщицу.

После занятий Цезарь привез Женьке записку от Генриха. «Матушка согласна, — говорилось в ней. — С отцом поговорю позже. Приезжай. Веревочная лестница наготове. Цезарь будет ждать у задней калитки в шесть вечера». Девушка вздохнула, но никуда не поехала. Новость о появившихся дочерях была не слишком приятной, однако ее задержало не это, — занятая делами в «Божьей птичке» девушка устала, легла подремать и заснула до утра, а на следующий день возникли неожиданные заботы о Жули, дочке старой кукольницы, которую некогда спасла от насильников фехтовальщица. Жильберта привела к Женьке заплаканную девочку и сказала:

— Старая Аньес умерла, сударь. Вы не поможете сироте? А то сгинет в нищете или в «Красный чулок» попадет. Тут уж мамаша Кошон крутилась. Она частенько по бедным кварталам шныряет, новых девчонок ищет.

— Так, может быть, Жули в белошвейки отдать, как вашу старшую дочь?

— Там уж давно нет мест, госпожа. Спросите у господина де Санда, может быть ему прислуга нужна?

Женька повезла Жули с собой. Де Санду прислуга была не нужна, но, посмотрев на измученное страданием личико девочки, он кивнул.

— Я возьму ее, но не в прислуги, а в воспитанницы. Когда немного подрастет, отдам в пансион.

— Но ее не примут в пансион, она не дворянка, — несколько потрясенная подобным решением сурового фехтовальщика, возразила Женька.

— Я дам ей свою фамилию и внесу плату.

— … Вы не шутите, сударь?

— Что тут шуточного? Девочка миленькая. После пансиона ее можно очень выгодно пристроить замуж. У меня уже есть на примете один богатенький женишок из мужниных родственничков Атенаис. Он и вернет мне все издержки.

Женька снова поразилась, но на этот раз ее удивление имело неприятный привкус. Жули, в свою очередь, узнав о такой перемене судьбы, тоже не обрадовалась. Она со страхом смотрела на грозного рыжеволосого фехтовальщика и робко вытирала слезы.

— А ну прекрати разводить сырость, малышка! — приказал он. — Здесь фехтовальная школа, а не богадельня! Бабушку твою я похороню, как полагается. Съездишь на кладбище, там и поплачешь. Комнату вашу продадим. Тебе подберут приличное платье, причешут. С завтрашнего дня будешь обедать за моим столом. Не бойся, я не обману тебя.

— А Ксавье? — пролепетала девочка.

— Какой еще Ксавье?

— Мальчик, сын Жильберты. Я могу его видеть?

— Нет. Жакоб!

Слуга увел девочку, а Женька укоризненно посмотрела на де Санда.

— Ваши методы просто убийственны, сударь.

— Зато действенны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы не позволите ей даже забрать из дома свои вещи?

— Какие вещи? Я же сказал, что у нее будет новое платье.

— У нее могут быть памятные вещи от бабушки.

— Зачем? Чтобы она не просыхала от слез? По-моему, это ваши методы убийственны, Жано.