Забывший имя Луны - Екатерина Мурашова

В Город пришла весна, за ней – лето, и словно ускорившись от тепла, Кешкина жизнь завертелась, как вертится во дворе щенок, пытающийся ухватить собственный хвост.

Караулил по ночам подворье католического храма, но сбежал, когда местный ксендз решил обучать его начаткам Закона Божьего. После демократичного сквотского обучения Кешкина душа не принимала никакой догматики. К тому же ксендзу явно не нравились вопросы, которые Кешка ему задавал. А Кешка, пользуясь случаем, всего лишь хотел прояснить для себя нравы, привычки и характер Бога. При этом он явно рассматривал Бога как дичь, которую впоследствии необходимо будет выследить, поймать и тщательно изучить вблизи. Ксендза возмущал такой практицизм и отсутствие благоговения. В конце концов, оба собеседника взаимно уверились в слабоумии друг друга и почли за благо расстаться.

Пару раз Кешка попадал в милицию. Там мордатые милиционеры выслушивали его рассказ, как увлекательную сказку, сопя и выкачивая глаза, потом куда-то звонили, писали направление, приезжали какие-то люди и Кешку забирали. Милиционеры сочувственно хлопали парня по плечам, желали успеха, обещали, что в детприемнике он поживет совсем немного, а в детдоме для умственно отсталых из него сделают человека. С милиционерами Кешка, памятуя советы насельников каморы, предпочитал не связываться, но и детдом для умственно отсталых в его планы тоже не входил. Поэтому Кешка сбегал за первым же после отделения милиции поворотом. Попытки воспрепятствовать его побегу казались Кешке страшно смешными. Отбежав метров на двести и схоронившись, он останавливался, чтобы вдосталь посмеяться. Смеяться и бежать Кешка не мог. Сбивалось дыхание.

И все было бы ничего, и сережки на ивах пылили желтым туманом, и по утрам на смятых пивных жестянках и стеклянных осколках прохладным потом проступала совсем уже летняя роса… Кешка гнал от себя тревожащее, актуальное, как дождь из дождевой тучи, знание, убеждал себя, что в чужестранстве Города стал сторожиться собственной тени, но ничего не помогало. Всем чутьем лесного жителя юноша знал – на него охотятся. Кто охотится, зачем – оставалось загадкой. Прожив в Городе больше полугода и кое-как изучив нравы населяющих его людей, Кешка знал достаточно, чтобы понимать – дело не в Алексе, точнее, не только в нем. Сбежала живая слабоумная игрушка, несостоявшийся телохранитель, раб – что ж с того? Обидно, конечно, при случае, если засветится, можно и показать – кто в доме хозяин, но устраивать охоту? Нет, и еще раз нет.

Покуда Кешка достаточно легко уходил, уловив лишь слабый запах опасности, на Кешкин вкус схожий с ароматом дикого чеснока. Классифицируя опасность как подлинную, Кешка даже не пытался ее изучать. Волчонок-подросток сунется исследовать лису или барсука, застигнутых в норе. Но полезет ли он изучать медведя в берлоге?

* * *

– Ну, а дальше ты и сама все знаешь, – тяжело вздохнув (от ленкиных сигарет в воздухе почти не осталось кислорода), сказала я. – Мы встретились буквально на пороге благотворительной столовой, которая расположена в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Кешка сам узнал меня, подошел и вполне внятно спросил про Антонину… Я привлекла тебя, попыталась принять участие в его судьбе. Как теперь выяснилось, безрезультатно…

– Кто может судить? – Ленка философски пожала плечами. – Но… вообще-то история, конечно, дикая, из серии «нарочно не придумаешь». Помесь «Веселых ребят» с приключениями Тарзана и дебильными детективами для мужиков, в которых несколько спецслужб по кругу гоняются друг за другом…

– Ну и что мы имеем с гуся? – спросила я. – Что говорит на сей счет ментовская интуиция?

– Формальная логика, подруга, – возразила Ленка. – Формальная логика. Из имеющейся у нас на сегодняшний день информации получается, что несчастным беспамятным подростком с совершенно непонятными целями интересуются по крайней мере три структуры: 1) бандиты под предводительством некоего Алекса; 2) ФСБ и 3) Русская православная церковь…

– Что-о?

– Что слышала. Но это если допустить, что монашек Варсонофий является подлинным служителем культа и представляет именно церковь, а не какую-то другую организацию, – невозмутимо уточнила Ленка. – Теперь давай разберемся. В каких случаях все это может быть оправдано и иметь хоть какое-то разумное объяснение?

– Если Кешка был единственным свидетелем какого-то жуткого преступления и никто не знает, помнит он об этом или нет, – я тут же выдала первую версию, которую почерпнула из увиденного накануне телевизионного фильма.

– Да. Бандитов и даже ФСБ это объясняет, – согласилась Ленка. – Но церковь? Кешка за всю свою жизнь даже близко не подходил ни к чему христианско-православному.

– Его отец был верующим. Может быть, икона, которую он хранит, все-таки имеет какую-то ценность?

– И профессиональный художник Аполлон, который ее видел, этого не понял? Нет, не годится. Еще!

– Может быть, все дело в его отце. Ведь во время последней встречи старик Боян признал в Кешке какого-то «Большого Ивана». И кешкиного отца, я это точно помню, Карачаров называл тоже Иваном. Кем, спрашивается, был этот Иван до того, как уже не слишком молодым, как я понимаю, человеком поселился на берегу Белого Моря? Вдруг он был вором в законе и украл это… как его называется… «общак» – вот! А теперь все они Кешку ловят и отслеживают, потому что думают – он от отца знает, где тот хранится. А церковь… а церкви Иван, когда к Богу обратился, долю обещал. Ну, предположим, на восстановление какого-нибудь монастыря…

– Ну подруга, у тебя и фантазия! – восхитилась Ленка. – Только подумай вот о чем: советский воровской общак двадцать лет назад – это живые деньги. Не счета в швейцарском банке, как у сицилийской мафии, и не золотые кирпичи. Наличные деньги, которые в любой момент можно пустить в ход на благо воровской братве. Помнишь их, такие красненькие и синенькие, с профилем Ленина? Ну и кому они теперь нужны, чтобы за ними гоняться?… Хотя, конечно, встретиться и поговорить с этим Бояном было бы очень не вредно…

Подумав, я вынуждена была согласится с Ленкиной правотой.

– Есть еще история Полоцка, которой они тоже почему-то интересуются, – вспомнила я чуть погодя. – Предположительно в связи с Кешкой…

– Да, – согласилась Ленка. – Вот именно здесь и будем искать ключ. Потому что Кешка, судя по всему, действительно ничего не помнит. Что бы это ни было… Значит, история твоего Всеслава. История Полоцка. Здесь тебе и карты в руки. Папок у тебя больше нет, но кое-что ты наверняка помнишь. Учти, ключ должен быть очевидным, чем-то таким, что в этой истории сразу бросается в глаза. Иначе они бы (я имею в виду твоего драгоценного Вадима) на тебя просто не вышли… Думай, Анджа, а я, со своей стороны, попытаюсь разыскать и расколоть Бояна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});