Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Провел, недотёпа. Уж от тебя не ожидала! — зло фыркнуло существо.

— То ли ещё будет. Где твоя душа, я не знаю, и искать не буду, где её тут старик закопал. Так что стой тут, пока не сдохнешь, а я вокруг зеркал побольше поставлю, ну, чтоб наверняка…

— А сам куда пойдёшь-то?

— В замок, куда мне теперь ещё…

— Нельзя тебе в замок, тварей за собой приведёшь, королеву погубишь…

— Ну, что ж, раз по-другому нельзя, придётся королеву погубить, тут уж выбор или я, или королева, — усмехнулся Богдан. — А ты, смотрю, сдулась? Тьма-то отступает. Мне по свету-то всё удобнее идти. Ладно, не хворай!

Мгла, и правда, начала отступать, лес снова наполнялся птичьими голосами. На душе Богдана повеселело, он направился к замку, где ещё оставались в живых его друзья.

* * *

Богдан спешил, не особо глядя под ноги. Взгляд опускать вниз было всё ещё страшновато, вдруг — там эти страшные белые руки плакальщиц, утащивших Казимира. Ещё одно страшное воспоминание, которое гнало его от этих мест — страшные, кривые грязные с длинными, крепкими, чёрными, грязными ногтями пальцы, разрывавшие тела Казимира и Ярослава, тянущие из них жилы. Мерзкая вонь откуда ни возьмись вылезших трупоедов, роющих землю в поисках «свежатинки», из-под ногтей которых струился гной, перемешанный с жировоском мертвецов, раздавленными червями и застрявшими под ними усиками мокриц. Казалось, достаточно коснуться такой руки всего едва и тут же постигнет смерть от яда, скопившегося на ней. Было только одно желание — убраться подальше из этих мест. Свинтить, убежать, умчаться, не оборачиваясь. Хотя, если бы он обернулся, то увидел бы, как за ним след в след тянется целая армия костяков и некрисей, упырей и прочей нежити, аккуратно ступающих, не ломая ни одной ветки, не спугнув ни единой птицы.

Уже невдалеке между высоким соснами проглядывали смотровые башни замка, уже слышался в ушах Богдана шум городской толчеи, будто грохот далёкого водопада. Богдан прибавил шагу и вскоре выбрался на неширокое поле перед замковыми воротами. Тут кружилось множество народу, ходили и кричали гуси, фыркали лошади, шла бойкая торговля. Девки в красных и чёрных расписных шалях играли глазами. На душе Богдана захорошело. Будто пьяный, зашагал он к замковой страже.

— Две монеты, — строго сказал стражник, преграждая путь алебардой.

— Сейчас-сейчас, — начал озираться Богдан, думая, где бы найти тихое неприметное местечко, чтобы спокойно и без свидетелей явить нужную плату.

— Проведи меня, дяденька, во дворец, — захныкал рядом мальчишка. — Меня стражник не пускает, говорит, что денег нет.

— А что ж ты денег не носишь с собой? Мамка дала, а ты потерял, наверное? — пожурил его Богдан.

— Нет, дяденька. У меня есть монеты только они не мои. Проведешь меня?

— Проведу, куда деваться, — Богдан потрепал мальца по голове. — Только денежки найду.

— А вот твои монетки, дядя, — потянул его снизу малец.

Богдан посмотрел на него и ахнул. Мальчонка протягивал ему в двух своих тонких ручонках голову Казимира, на глазах которого лежали те самые монеты, которые положил туда он с Ярославом для обряда.

— Да кто ж ты такой? — закричал Богдан.

— Ты, дядя, обещал провести, обещание выполняй! — грозно прикрикнул на него малец.

Стражники расступились, мальчишка взял Богдана за руку, и они вместе шагнули в город.

Теперь только Богдан оглянулся. За ним вслед неслись шёлковые юбки и пестрядинные рубахи, наперерез им мчались куры и свиньи. Люди спотыкались о зверьё, друг об друга, падали, снова поднимались, снова падали и не могли уже больше подняться, растоптанные надвигающейся сзади толпой напуганных окрестных жителей. Лежавших разрывали трупоеды. Вслед за всем этим шли белые костяки, сверкавшие перстнями на костлявых пальцах и золотыми зубами в незакрывающихся челюстях.

Шествие окаймляли гончие псы ослепительно белого цвета с высунутыми огромными алыми языками, следуя за возвратными мертвецами, тащившими за собой орудия их казни, то и дело ронявшими куски мяса из простреленных голов, отрубленных рук и ног на землю, устилающими дорогу за собой рваными кишками из вспоротых животов, словом, все чернодеи, которые когда-то были казнены и которых не держала в себе земля.

— Что? Я? Наделал? — ужаснулся Богдан.

— Спасибо, дяденька, — зловеще пробасил рядом неведомый дух и умчался по направлению к замку.

* * *

В зал ворвались запыхавшиеся фрейлины.

— Моя королева! Моя королева! Народ на площади идёт за вами!

Миролюб отложил лютню и поспешил к окну. Человеческая река затекала во все проулки, наполняя площадь перед замком. Назад, от площади к воротам спешили только люди, одетые по-военному. Среди криков самые частые были «Закрывайте ворота!»

Миролюб обернулся, фрейлины пытались растолкать Евтельмину.

— Надо уходить, моя королева, — едва раскрыв глаза от сна, говорил флейтист.

— Что? Что случилось? — хлопала глазами Евтельмина.

— Королева нарушила Указ! — дверь в зал с шумом растворилась.

Нарядный, закованный в латы с кокардой, перевязанный алой лентой рыцарь предводительствовал шествие людей в париках и чёрных мантиях. Когда они уселись на высоких стульях тронного зала, рыцарь подбежал к окну и крикнул уже туда:

— Королева нарушила Указ! Королеву будут судить!

На мгновение толпа под окнами смолкла. Но вскоре послышались новые выкрики и снова всё наполнилось шумом.

— Королева Евтельмина! — начал свою речь самый грузный из тех, что были в париках. — Вы нарушили Указ. Тем самым подвергли себя, своё королевство и свой народ гибельной смерти! Чтобы спасти всех выше означенных, вас дòлжно казнить. Возражения есть?

Он посмотрел на таких же, как и он, одетых в мантии, людей. Те отрицательно качнули головами.

— Возражений нет! — объявил заседатель. — Позовите палача. Казнь состоится немедленно.

— Как это нет! Как это нет?! — начала приходить в себя Евтельмина. — С чего вы взяли, что я нарушила Указ?

— В город ворвались полчища нежити, моя королева! — ответил заседатель. — А вы знаете, что такое может статься только при одном условии…

— Но я не нарушала никакого Указа! Скажи же им! Ведь ты всегда был рядом! — обратилась она к флейтисту.

— Ваша честь! — возвысил голос музыкант. — Королева не нарушала Указа!

— Но позвольте, все это совершенно ненужные препирательства, — поморщился человек в парике и мантии. — Город и людей необходимо спасать! Мало того, что вы подвергли людей возможности глупой и страшной смерти, так ещё и усугубляете своё положение, цепляясь за свою жизнь. Так не дòлжно вести себя королеве. Единственная ценность королевской семьи — её народ!

— Да пошёл ты! — не выдержала Евтельмина. — У вас, кроме этой толпы за окном, нет никаких доказательств!

— Вы не правы, — улыбнулся заседатель. — Эта толпа — всего лишь следствие ваших гнусных действий. Мы можем назвать и другие признаки того же. Так, во-первых, до сих пор вы незамужем, и, во-вторых, совершенно бездетны….

— Да это всё Рогнеда! Её рук дело! Она сделала меня страшной! Своим заклятием! Чтобы отомстить! Понимаете? Скажи им! — толкнула Евтельмина флейтиста в бок.

Флейтист кивнул и уже открыл было рот, чтобы подтвердить слова королевы.

— Не перебивайте. Вы виновны! В соседних комнатах лежит тело королевского лекаря, который единственный во всей округе не использовал магию в своей профессии, и об этом есть доказательства от королевской лекарской академии. А в тронном зале, — и тут голос заседателя сделался особенно язвительным. — А в тронном зале вы пригрели барда! Или вы не знаете, что бард — тот же маг! Во всяком случае, может быть магом, хотя это и не обязательно так.

— Не совсем тот же маг! — возмутился Миролюб. — А, во-вторых, я не просто бард, я родственник королевы.

В этот момент заседатель не слушал его. В залу вошёл человек, держа на вытянутых руках бумагу, которую и вручил толстяку в парике и мантии. Тот всмотрелся в строки и прочтении объявил: