Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Зеркало есть? — серьёзно спросила толстуха.

— В коридоре, — быстро сообразила Лея.

— Неси!

Через несколько мгновений Лея вернулась раскрасневшаяся и запыхавшаяся, она с силой пыталась влезть в дверной проём в обнимку с большим толстого стекла зеркалом в медной оправе.

— Ну, неужели надо было такое огромное тащить? — поспешила ей на помощь толстуха. — Вот сюда ставь, теперь смотри.

Лея уставилась на свое отражение.

— Видишь что-нибудь, — продолжала толстуха. — Ну?

— Кажется, что-то вижу, — таинственно прошептала Лея.

— Что? — удивилась толстуха её таинственности. — Ты там, кроме своего отражения, что-то ещё увидела?

— Не надо было? — осеклась Лея.

— Не стоило, так что ты видишь?

— Себя вижу.

— Во-от! Ну и как? Красивая?

— Ну, так себе, вроде и ничего, — улыбнулась Лея.

Толстуха издала звук, будто втягивает сама себя внутрь, и через мгновение плюнула в лицо девушки какой-то гадкой буро-зеленой смесью.

— А теперь!

Лея кинулась оттирать то место, куда попала толстуха.

— А теперь нет, — ошеломлённо ответила Лея.

— А исправить можно?

— Можно, — всё так же удивлённо отвечала девушка.

— А как?

— Ну, видишь, оттираю же…

— А где оттираешь? На зеркале или на себе?

— На себе, конечно, что за вопросы, — Лея постепенно приходила в себя и начинала злиться.

— Ну так и Край так же, одно сплошное отражение того, что Там происходит. С изнанки. И уж если что-то оттирать или подправить, надо обязательно Край вывернуть наружу. Иначе не получится.

— А-а-а, — протянула Лея.

— Только если помрёшь, мимо изнанки проскочишь. Так что давай бегом к мальцу. Я рядом буду, только телом с тобой, а сам буду там, с Кешей. Ты за нами смотри. Никого сюда не пускай. А уж если что, меня разбуди. Толкай что есть силы поняла?

Лея неуверенно кивнула.

— Ещё раз спрашиваю. Поняла?!

— Да, — чётко и строго ответила девушка.

Толстуха уселась рядом с Иннокентием, больше не проронив не слова. Казалось, она даже перестала дышать. Но будить и проверять, жива она или нет, Лея не решилась.

* * *

Иннокентий открыл глаза. Всё было залито солнцем. Насколько хватало глаз перед ним был роскошный пейзаж. Округлый высокий холм, окружённый волнами искусно протоптанных и укреплённых дорожек, окаймляли яблочные сады. Сейчас нарядные, убранные зелёной листвой и цветами, они больше всего напоминали невест. На земле у деревьев лежали крупные спелые яблоки: зеленые, полосатые, розоватые, ярко-желтые, словом, какие только можно было себе вообразить. Холм по низу опоясывала широкая река, окружая местечко плотным кольцом, едва различимым из-за молочно-белых туманов у подножия возвышенности.

Иннокентий встал и поспешил за одним из яблок. Пройдя несколько шагов, он уткнулся лбом во что-то твёрдое. Юноша помотал головой, и вытянул руку вперёд, как будто пытаясь в кулак сжать пространство. Однако и рука его, не успев даже разогнуться в локте, натолкнулась на невидимое препятствие. Яблоки лежали тут же, внизу, такие аппетитные, и манили к себе. Но коснуться их было невозможно, всюду было что-то невидимое и очень плотное.

Иннокентий попытался прощупать, насколько далеко тянется удивительное препятствие, а потому похлопывая по нему руками двинулся вправо. Дойдя до края холма, он посмотрел вниз. От высоты закружилась голова. Он аккуратно протянул ногу вперед и опустил там, где краешек тверди уже заканчивался. Нога тут же уперлась во что-то твёрдое. Сделав еще шажок, Иннокентий понял, что он как будто висит в воздухе над землёй, подобно птице, не принадлежа ни небу, ни тверди, ни морю. Он стоит в абсолютной пустоте. Дыхание перехватила неизъяснимая радость, глаза наполнились слезами. Это было невыносимо прекрасно. Всё это: изумрудно-зелёный холм, кисельные туманы, блестящие яблоки, нежно-белые цветы и даже цветущий неподалеку терновник.

— Вот бы Лея всё это увидела! — вслух подумал Иннокентий и тут же загрустил.

Ему до боли в груди захотелось туда, в этот обычный дождливый лес, на пыльную дорогу тракта, к глупым и смешным магам. Куда угодно, лишь бы скорее из этой пустой сияющей пустоты, красивой и пугающей.

Иннокентий обошёл всё стеклянное, как он теперь понял, препятствие. Он стучал кулаками по этому стеклу, пинал его, однако не увидел ни малейшей трещины, ни малюсенькой зарубки.

— Ничего-ничего, подумаешь, я и подвалы пыточные видел, и королеву, — усмехнулся сам с собой Иннокентий. — И выжил ведь. А тут-то всего лишь красота. Без конца и без краю пустота. Кто-нибудь вскоре мимо да пройдёт, что-нибудь придумаем.

Юноша уселся на поверхности холма в самой его середине и посмотрел наверх, туда, где куполом расстилалось теперь ночное небо, утыканное переливающимися звездами. И это было удивительно, потому что повсюду стоял тёплый и солнечный день.

— Есть охота-а, — протянул Иннокентий.

И тут же перед ним явился стол. И на стол легла кружевная скатерть. И рядом возник высокий дубовый стул. И на скатерти явились яства и вина.

Второй раз приглашать Иннокентия не пришлось.

— Спасибо! — крикнул юноша куда-то в сторону, усаживаясь за трапезу.

Ел Иннокентий молча, опасаясь, что кто-то невидимый может услышать ход его мыслей. Он пытался почувствовать, не стоит ли кто рядом, прислушивался, не услышит ли за спиной чьё-то дыхание. Вообще, с тех пор, как он понял, что здесь не один, ему стало весьма некомфортно. Приходилось то и дело оглядываться и вести себя прилично. Поэтому отужинал он, соблюдая все правила этикета, которые знал на тот момент, спросив в пустоту по окончании трапезы:

— А куда убрать?

Тут же исчезли все яства и вина, стол и стул.

«Ладно, я к этому привыкну, — смекнул Иннокентий. — Только, если тут всё случается, едва стоит это вслух произнести…»

— Помыться! — крикнул он в звёздное небо.

Неподалёку появилась бочка, наполненная ароматной водой.

— Нет, к этому я ещё не готов, тут тоже телом своим трясти с вершины холма. Уберите. Я теперь отсюда выйти хочу! — сказал Иннокентий и огляделся в поисках двери.

Бочка исчезла, но дверь не появилась. Юноша попробовал приказать пустоте более чётко, вдруг она просто не поняла, что это — его желание, которое необходимо выполнять, как и прежние.

— Желаю выйти отсюда!

И снова огляделся. Он даже прошёлся снова по периметру невидимого жилища. Двери не было.

— Ну, пожалуйста, мне домой надо, к Лее. Как мне выйти отсюда.

И снова прошелся, теперь уже в обратном направлении. Двери не было.

Иннокентий распластался на невидимом полу, уставившись в небо. Там в вышине алеющего рассвета двигались небольшие точки.

«Ишь, как жалобно кричат. Хоронят кого-то. Кто-то сегодня попадет в Окраины», — подумал юноша. — «Отвезли б они меня обратно в Край, ну, что им стоит. Неужели, неправду про них говорят?»

— Гуси! Дикие гуси! — крикнул Иннокентий в вышину. — Заберите меня с собой. Отнесите меня к вашему королю!

Через некоторое время он заметил ещё одну стаю плачущих гусей. А за этой — следующую. Все они появлялись в небе ниоткуда и так же никуда исчезали.

И вдруг ему стало так одиноко. Будто он застрял посреди нарисованного чьей-то рукой полотна. Художник мастерски изобразил то, о чём мог бы мечтать каждый. Но всё это было неживым, ненастоящим.

— Если бы тут был Казимир, он бы запел, — сказал юноша, прислушиваясь, как горюет далеко внизу море.

Внезапная догадка осенила его:

— Нож! — заказал он у пустоты.

И нож тотчас был ему выдан. Не раздумывая долго, Иннокентий приставил левую руку к груди, нажимая на то место, куда должен быть нанесен удар, словно отмечая его болью. В следующее мгновение правой он нанёс себе один жёсткий и точный удар.

* * *

Они продвинулись уже далеко в лес. Общая тропа давно кончилась, приходилось выбирать, куда ступить ногой. Место было топкое и неприглядное, однако, если уж и заманивать куда нежить, то как раз подальше от людей. Ни к чему слабой человеческой психике такое смотреть.