Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

И посему мы, а также те, кто находятся рядом с нами и в нашем обществе, те, кого долго держали в отдалении от доброй воли нашего государя короля лживыми наветами и злыми деяниями вышеупомянутого Хьюго, и Роберта, и их приспешников, явились в эту страну, дабы восстановить достоинство Святой Церкви и королевства, и народа сей страны, воспротивиться упомянутым бесчинствам и угнетению, а также сохранить и поддержать, насколько будет в наших силах, честь и выгоды Святой Церкви и нашего государя короля и всего королевства, как сказано выше. Потому мы просим и молим вас, ради блага всеобщего и каждого из вас по отдельности, прийти к нам на помощь открыто и честно, повсюду, где настанет для того нужное время, и применить все средства, какие найдутся в вашем распоряжении, дабы дела, изложенные выше, были исправлены как можно скорее. Ибо мы заверяем вас, что все мы и все наши спутники не намерены и не желаем сделать ничего, кроме восстановления чести и выгоды Святой Церкви и всего королевства, как вы со временем увидите, ежели будет на то воля Божья.

Дано в Уоллингфорде, 15 октября, в 20-й год правления дражайшего нашего государя короля».{1172}

В этом письме не было никаких намеков на критику короля, которого королева постоянно именует своим «дражайшим господином», как полагается любящей жене. Но почти сразу после того, как оно было написано, Изабелла, воодушевленная тем, как ее приняли в Англии, осмелилась ясно выразить свои подлинные намерения, которые раскрылись в другой зажигательной проповеди, произнесенной епископом Орлитоном в тот же день в Уоллингфорде на текст из Четвертой книги Царств: IV: 19, «Голова моя! Голова моя болит!»{1173} Он сказал собравшимся:

«Когда глава государства становится больным и немощным, необходимость заставляет устранить его, не прибегая к бесполезным попыткам применить иные средства». Другими словами, слабого короля следует устранить, «и да не поможет ему поддержка льстецов»,{1174} Остальная проповедь была посвящена яростным нападкам на Эдуарда и оправданиям мятежа королевы. Напомнив о дурном обращении с Изабеллой, о причинах, вынудивших ее оставить мужа, епископ рассказал, что «король тогда носил спрятанный в чулке нож, чтобы убить королеву Изабеллу, и говаривал, что при отсутствии иного оружия мог бы загрызть ее зубами». Как он и рассчитывал, его слова возбудили сильное возмущение против Эдуарда.{1175}

В тот день жители Лондона наконец восстали против короля и его фаворитов, горожане выражали громкими криками свою поддержку королеве и нападали на всех, кто ранее поддерживал Эдуарда и Деспенсеров. От имени королевы и принца Эдуарда они заставили Элинор де Клер сдать Тауэр, вырвали ключи из рук коменданта и освободили всех узников, в том числе и сыновей Мортимера.{1176} В королевских апартаментах лондонцы нашли десятилетнего принца Джона — его доверили заботам Элинор — и объявили его хранителем Сити и Тауэра. Затем мэра, ставленника Эдуарда, нелюбимого народом Хэмо Чигвелла, который «воздевая руки, со слезами просил пощады», привели в ратушу и заставили объявить о готовности служить Изабелле, а также предупредить, что врагам королевы и принца, оставшимся в Лондоне, не поздоровится. Чтобы доказать, что это — не пустые угрозы, толпа схватила и зверски убила писца Деспенсеров, Джона Маршала, которого считали их шпионом.{1177}

Епископ Стэплдон по окончании неудавшегося консилиума в Ламбете, помня, что король поручил ему охранять Сити, решил возвратиться в Лондон.{1178} Его прибытие совпало с разгаром бунта 15 октября, и он сразу же стал добычей лондонцев, для которых он был олицетворением режима Деспенсеров; его ненавидели также за алчность.{1179} Его дом в Темпле уже был разорен, ценности разграблены, а учетные книги епископства сожжены. Стэплдон въехал в Сити, одетый в доспех, в сопровождении всего лишь двух оруженосцев, толпа немедленно опознала его и преследовала почти до самого собора святого Павла. Он не успел достичь священного убежища — возле северного входа в собор его стащили с коня, схватили под руки и провели через церковный двор и по всем улицам до Элинор-Кросс в Чипсайде, где с него стащили кольчугу и жестоко отрубили голову мясницким ножом. С его оруженосцами поступили точно так же. Голову епископа спешно доставили королеве в качестве трофея, а с тела сорвали одежду и бросили обнаженным на улице. Позднее ему было отказано в погребении в церкви святого Клемента Датского[101] на Стренде, и тело закопали под кучей мусора «без отпевания и без священника».{1180}

Затем толпа продолжила разгром и грабежи в жилищах Арундела, Болдока, банкиров Барди и других сторонников короля и Деспенсеров. Они намеревались линчевать и своего собственного епископа Грейвсенда, но тому удалось бежать.{1181} Лондон, лишенный всякого действенного управления, впал в анархию оргии насилия и грабежа, никем не сдерживаемые, длились несколько недель; терроризированные горожане порой были вынуждены скрываться в убежищах. Торговля, естественно, замерла, и нормальная повседневная жизнь стала невозможна.{1182}

* * *

Эдуард прибыл в Чепстоу, в Монмутшире, 16 октября. Здесь, все еще оптимистически настроенный, он назначил старшего Деспенсера хранителем всех юго-западных графств Англии.{1183} А в Лондоне на следующий день, по настоянию толпы, плита с надписью в память о Ланкастере и Ордонансах была вновь установлена в соборе святого Павла.{1184}

Изабелла в эти дни, узнав о волнениях в Лондоне, посовещалась со своими баронами и повернула на запад, чтобы перехватить Эдуарда и Деспенсера. Однако ее погоня за ними превратилась в триумфальное шествие. «В каждом городе, куда они входили, им оказывали почести и устраивали пиры, и со всех сторон прибывали к ним новые подкрепления».{1185} Во время этого марша солдаты королевы «не причинили никакого ущерба стране, по разоряли только поместья Деспенсеров».

В Глостере королева поселилась в замке. Это была главная королевская резиденция в городе, она располагалась между собором и набережной, где приставали корабли; массивная крепость XII века была переделана Генрихом III в XIII веке и теперь имела большой зал для приемов, просторные палаты и личные часовни.[102] Здесь к Изабелле присоединились отряды с севера под руководством лорда Генри Перси, барона Томаса Уэйка и Генри де Бомонта. С ними прибыли также некоторые бароны Марки и валлийские отряды.{1186} Изабелла назначила Уэйка маршалом своего войска{1187}, которое достигло теперь огромных размеров.

В Глостере она также получила, явно не дрогнув, голову Стэплдона, которую преподнесли ей, «как жертвоприношение для умилостивления Дианы».{1188} Согласно одному источнику XVI века, она подавила свое недовольство и отвращение, поскольку не могла одобрить столь кощунственное убийство,[103] и выразила благодарность мэру за «недавнее пролитие крови», назвав его «превосходным примером правосудия».{1189} Затем она выступила в поход на замок Беркли, отданный Деспенсеру с 1322 года, и возвратила его законному владельцу, сэру Томасу Беркли.{1190}

В отсутствие твердой централизованной власти королевство быстро погружалось в хаос.

«Воры, убийцы, преступники всех сортов причиняли великий вред, зная, что никто не помешает им и не предаст суду. Алчность разбушевалась, так что любой друг короля, будучи найден, немедленно лишался имущества или жизни, и виновные в этом оставались безнаказанными. Для заговорщиков было достаточно, если их жертва принадлежала когда-то к партии короля».{1191}

К 18 октября Изабелла уже стояла под Бристолем[104] с войском численностью 2 000 человек. Бристоль был в те времена «хорошим городом, большим, богатым и хорошо укрепленным, с удобным морским портом. И еще там имеется очень крепкий и мощный замок, подножие коего окружено морем».{1192} Войско королевы под командованием Мортимера немедленно приступило к осаде города и замка, которые держал Деспенсер-старший.[105]

Тем временем попытки короля в Чепстоу обеспечить военную помощь оказались безуспешными.{1193} 21 октября они с Деспенсером, «видя, в какое ужасное положение попали, и не зная, где найти облегчение», отплыли из Чепстоу «на утлом челноке».{1194} Они, вероятно, направлялись на принадлежащий Деспенсеру остров Ланди в Бристольском канале, где могли обрести надежное убежище за естественными укреплениями — «очень крутыми и острыми утесами», которые возвышались вдоль береговой линии и «делали всякое нападение невозможным»;{1195} они могли также надеяться достичь Ирландии, откуда могли обратиться к шотландцам, заплатив им за подкрепление, чего Изабелла очень боялась.{1196} Но сложилось иначе: шторм четыре дня трепал их в Бристольском канале[106] и в конце концов загнал в Кардифф 25 октября.{1197}