Судьбой приказано спастись - Александр Александрович Берлин

с величественно-благодетельной щедростью:

– Сегодня я всех угощаю!

Потом, раскрыв свой изношенный вещмешок, начал, словно из волшебного ларца, выкладывать оттуда на общий стол всевозможные в своём разнообразии деликатесы, в том числе чёрную икру и красную рыбу, доселе вряд ли виданные в этих стенах, судя по заворожённым взглядам обитателей камеры.

Заметив, как один из сокамерников то и дело испуганно переводит взгляд с накрывающегося как скатерть-самобранка стола на дверь камеры, Бор Борыч вежливо попросил: – И, пожалуйста, не надо так любовно и нежно созерцать двери – я обещаю, что во время нашего уютного пиршества нас дёргать никто не будет.

– Да, Бор Борыч, с тобой не соскучишься, – заметил Святослав и, блаженно улыбаясь от созерцания столь искусно «нарисованного» и благоухающего аппетитными запахами вкусного «полотна», добавил: – Голодным здесь сегодня, благодаря тебе, чует моя душа, не останется никто.

– Ты, Художник, ещё не полностью, несмотря на то, что долго друг друга знаем, мог распознать во мне щедрость моей души и парение фантазий. Ну, как я и с какой проникновенностью произнёс своё приглашение к столу? – напрашиваясь на комплимент, наигранно воскликнул в финале Бор Борыч.

– Это настоящее чудо! Ты фокусник, маг и чародей! – наперебой стали выкрикивать сокамерники, поддерживая его доброжелательный настрой.

– Так-то вот! – удовлетворённо произнёс Бор Борыч и встал ненадолго в позу Наполеона. С трудом сдерживая свои аппетиты, все дружно принялись за угощение, изредка поглядывая на него с благодарной улыбкой.

Причина способности Бор Борыча всегда и везде добывать всё без труда кроется в том, что как бывалый зэк, он имел полезные связи во многих тюрьмах и зонах, а благодаря своему острому уму и умеренной хитрости умел ладить почти со всеми. Научившись по жизни очень хорошо разбираться в людях, он мог точно и без ошибок определить кому, где, как и когда угодить. Благодаря таким способностям, он пользовался уважением не только в кругу криминальных авторитетов, но и у некоторых работников тюрем и лагерной «верхушки». Поэтому везде, где бы он не появлялся – в тюрьме или на зоне, у него всегда был свой снабженец хорошей еды и даже выпивки. Как у истинного ценителя гастрономических изысков, у него, в отличие от многих «сидевших», всегда был при себе набор личных столовых принадлежностей, включающий в себя, как у каждого настоящего аристократа, безупречной белизны кружевную салфетку. Вот и сейчас, прежде, чем приступить к трапезе, он неспешно заправил свою салфетку за горловину робы, что заставило всех присутствующих удивлённо переглянуться между собой, и со знанием дела принялся за еду. После паузы, заполненной доставлением желудку «удовольствия», Бор Борыч с ленцой поинтересовался у Святослава:

– Слушай, я до сих пор не могу всё же «въехать», как ты здесь опять вообще оказался – в этих местах?

– После, как ты знаешь, того моего побега, у кума на службе, конечно, возникли очень большие неприятности, – начал неторопливо Святослав.

– Да, ты тогда, действительно, много шума на зоне наделал, – высказался, перебив его Бор Борыч. – Тогда начальника лагеря с треском на следующий же день с работы турнули.

– Так вот, продолжаю дальше. Откуда я мог знать, что он, через столько времени, встретит меня опять. И где ты думаешь? – Святослав выдержал многозначительную паузу: – В глухой тайге.

– Ну и, конечно, тебя вновь опять захомутали, – догадливо дополнил Бор Борыч Святослава.

– Наверное, судьбой так мне предначертано, иметь волю только на чуть-чуть.

– Ничего не скажешь – печальный факт, – поддержал Бор Борыч своего по жизни тюремного попутчика.

– Зато, попав снова в руки нашего доброго правосудия, я опять свиделся с тобой, чему безумно очень рад.

– Слушай, Художник, ты, я смотрю, тоже заговаривать начинаешь, как я, поэтично, – с юмором произнёс Бор Борыч, а потом, после паузы, осторожно начал переводить разговор на другие «рельсы».

– Слушай, Художник, я хочу, посоветоваться с тобой, то есть спросить об одной «штуковине». Но ты можешь не отвечать на этот мой странный вопрос, если не будет желания. Понимаешь, недавно не на шутку я увлекся одной интересной наукой.

– Какой же? – поинтересовался Святослав.

– Тьфу ты, только что в голове было… Опять забыл её название. Но, ладно, бог с ним, с этим названием. Это не очень то сейчас и важно. Здесь важно другое: я стал интересоваться очень и очень серьёзно всякими там необычными и таинственными явлениями.

– Да ты, я вижу, дяденька, самый настоящий мистик, – усмехнулся Святослав.

– Что это за слово новое такое? Объясни, хотя это сейчас тоже не главное.

– А что же, вообще, тогда для тебя сейчас главное? – глядя пытливо на собеседника, спросил Святослав.

– Главное, что я об этом думаю постоянно – даже во сне. А когда утром открываю глаза, то начинаю в это не только верить, но и чувствовать.

– Ты это, Бор Борыч, смотри, осторожнее с этим делом. Так недалеко и до дурдома дойти, когда тебе начнут потом вдруг однажды черти всякие мерещиться, – шутливо улыбнувшись, предостерёг его Святослав.

– Понял, значит, на что я намекаю.

– Пока нет.

– Ну, тогда для таких, как ты, задаю свой вопрос прямо. Ты там, в своей тайге, лешего видел? Никогда не поверю, что ты, живя в такой глуши более двадцати лет, не увидел его, – высказал конкретный вопрос Бор Борыч, глядя в упор на Святослава в ожидании ответа.

– Ах, вот ты это про что… – протянул Святослав.

– Что, видел? – не унимался Бор Борыч.

– Слушай, Бор Борыч, если ты и впрямь хочешь увидеться с ним, поезжай тогда туда сам и своими глазами увидишь своего лешего, если, конечно, с ним встретишься, – шутливо отнекиваясь предложил Святослав.

– Художник, не уходи от ответа. По глазам вижу, что ты что-то утаиваешь, – ещё больше нажимал Бор Борыч. – Меня не проведёшь.

Святослав, пристально поглядев на него, ненадолго замолчал, а потом, словно мысля вслух, проговорил:

– Если я тебе сейчас скажу «нет», ты никогда не уймёшься и всё-таки заставишь меня что-нибудь придумать или сочинить. А если же я сейчас, наоборот, скажу, что видел – ты тут же решишь, что я вру и заставишь меня признаться, что я пытаюсь тебя провести. Так что, Бор Борыч, я даже и не знаю, что тебе сейчас и сказать.

– Ну и хитёр же ты, Художник. Хочешь таким способом спокойненько выкрутиться?

– Я ничего такого не хочу. Это всё твои только лишь выдумки, – ответил Святослав, пристально глядя в лицо собеседнику, а потом, хлопнув его по плечу и с улыбкой подмигнув ему, неожиданно начал: – Ну ладно. Так и быть. Тебе, как своему бывалому солагернику и товарищу Бор Борычу – человеку не продажному и