Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Казалось бы, Ошу ничего не стоило разделаться с верёвками. Один взмах остро отточенного лезвия — и обрывки летят в стороны. Сильный рывок — и путы рвутся как по волшебству. Наверняка, Оша не остановила бы и якорная цепь…. Однако в отличие от цепи, верёвок было куда больше.

В этой части Дымного квартала одни бечевы пересекались с другими, а узлы плелись друг на друге годами. Часть из них появилась ещё тогда, когда Телобана самого не было на свете, часть — помог завязать он сам.

Онука прорывался сквозь туман, разрезая верёвки взмахом то одной, то другой рук. Как ни странно, чем больше верёвок он уничтожал таким образом, тем больше он запутывался в тех, что уничтожить не успел.

Тем временем Телобан отходил дальше вглубь улицы. И чем больше было разделявшие их расстояние, тем сильнее злился Онука. Это было видно по тому, сколько ненужных движений он делал. В переулке теперь было светло от вспышек искр, летящих из-под ножей, которые то и дело задевали камень стен.

Любой сон нелогичен по своей природе, но этот был настолько реалистичным, что Телобан несколько раз едва не поддался искушению, и не поверил в происходящее. Впрочем, реальность сна была не просто кажущейся. Этот сон был куда более опасным, чем все другие, ибо проиграй Телобан эту битву, и он перестанет существовать — во всех смыслах. Его тело окончательно займёт чужак, а собственная личность Телобана исчезнет. Если разобраться, это было равнозначно физической смерти в реальном мире. Какая, в самом деле, разница, каким образом погибнуть, если результат один и тот же?

Будет ли захватчик, глядя в зеркало, вспоминать, что некогда это тело принадлежало кому-то другому? Будет ли он относиться к нему, как к своему собственному? Или как ко временному жилью? Скорее всего именно так и будет. Однажды чужак покинет оболочку, как это было с крылатым и — наверняка — с другими живыми существами, и займёт тело кого-то другого.

В этот момент Телобан подумал, что для тех, кто жил и обучал солдат в Замке, это был бы идеальный шпион — такого не обнаружишь никакими средствами. Один такой организм — это уже само по себе мощное оружие, а если их будет десять, двадцать, сотня таких, как он? Наверняка, архонты не упустили бы возможности как-нибудь завладеть паразитом.

Теперь Телобан был уверен, что паразит обладает разумом, хотя тот и отличался от его собственного. Интересно, на что пошли бы примархи, чтобы захватить одного такого? Будущих кандидатов в обучение, они ведь похищали прямо на улице Города вервий…

Эти мысли отвлекли Телобана, и он едва не пропустил приближение Онуки.

Похоже, его план сработал. За время своего недолгого пути существо насобирало на себя разных по длине обрывков верёвок, которые свисали с его механического тела, словно косицы.

Настало время действовать.

Дождавшись, пока фигура Онуки выступил из тумана, Телобан прыгнул. В качестве опоры он использовал одну из верёвок, натянутых так туго, что она напоминала струну — и звучала точно так же. Длинное мелодичное треньканье словно кто-то спустил тетиву лука, разнеслось по переулку. Сам Телобан был стрелой. Летящей, стремительной.

Второй ногой он оттолкнулся от стены напротив, бросая своё тело ещё выше. Меньше, чем через мгновение он оказался лицом к лицу с Онукой.

Телобан не знал, были ли у Онуки под многочисленными слоями промасленной материи глаза, но был уверен: в тот момент их взгляды встретились. А затем мир перевернулся. И рухнул.

***

Порой, кажется, ничто в снах не имеет веса. Предметы, люди вокруг, ты сам. За исключением тех снов, где ты срываешься и летишь с высоты. Такие сны кажутся противоречащими обычной логике. Мы привыкли считать, что во снах можно всё: летать и не разбиваться, преодолевать самые невероятные расстояния. Однако время от времени эта логика подводит, и ты срываешься с высоты и без конца падаешь вниз. В такие минуты каждый понимает, как беспощадны сны. Нет, мы не управляем своими сновидениями. Скорее уж, это они направляют нас.

Телобан понял, что точно так же несвободен в том выдуманном мире, где оказались они с Ошем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Здесь все подчинялось правилам: низ был низом, верх — верхом, а раны кровоточили, впрочем, как и всегда.

Оттолкнувшись от туго натянутой верёвки одной ногой, а от стены — другой, Телобан выстрелил собственное тело вверх. Идеальным для Онуки было бы попытаться перерубить нападавшего в полёте одной из своих рук-клинков, однако сделать это было не так просто. Его конечности, полностью металлические, прямые и негнущиеся, были плохо предназначены для сражения в узком пространстве. Поэтому, когда Телобан обрушился на Онуку сверху, тот только и мог, что стоять, беспомощно подняв оба клинка. У Телобана, напротив, обе руки не только были свободны, но и прекрасно действовали. К тому же он всё спланировал и прекрасно знал, что ему предстоит делать дальше.

В иных снах всё имеет вес. В том числе и ты сам. А если в своём воображении у тебя получается этот вес каким-то образом увеличить, то и вовсе хорошо.

Архонты удивились бы, узнав, насколько буквальными были их наставления. Фантазия — это было именно то, что Телобан использовал сейчас. Отчасти потому, что все происходившее было только в его сознании, отчасти потому, что он не имел других средств противостоять Онуке. Бритва против клинка? Даже сильно потрудившись, сложно было вообразить себе такое.

Телобан обрушился на противника не просто всем своим весом.

Падая, он вообразил, как его тело становится в разы тяжелее. Теперь оно весило больше груженной углём телеги, больше груды камней в человеческий рост, больше…

Ноги Телобана врезались Онуке в лицо. Раздался хруст и звон стекла, как будто что-то разбилось внутри механических часов, тряпка сползла с головы существа, открывая безобразную полость, находившуюся на месте глаз. Там, где у человека расположены органы зрения, зиял овальной формы провал, за которым угадывались детали механизмов. По шестерням и зубчатым валам текла смазка, казавшаяся черной в тусклом свете Дымного квартала.

Онука покачнулся, упал на одно колено. Его рука — та, что была в виде пилы, врезалась в камень стены, дробя его словно податливое дерево.

Одной рукой Телобан обхватил противника за шею, другую запустил в полость головы. Его пальцы нащупали детали механизмов, покрытые чем-то слизким и липким. Практически все они вращались и слабо вибрировали внутри черепа Онуки. Ощущение было таким, словно он запустил руку в сосуд, доверху наполненной желеобразной массой, где в тесноте тёрлись друг о друга жёсткие тела угрей. Недолго думая, Телобан сгрёб все это в кулак и дёрнул.

Руки Онуки взметнулись вверх, пытаясь добраться до человека, но из-за того, что клинки были прямыми, негнущимися и длинными, сделать это было невозможно. Телобан нанёс следующий удар, буквально вырывая из тела Онуки липкие куски механизмов. Он так и не разобрался в том, что это были за механизмы и были ли они искусственного происхождения. По ощущениям скорее было похоже на кости и хрящи. Он увидел шестерню, словно бы изготовленную из куска какого-то материала тусклого белого цвета, а следом за ней на глаза ему попалась пористая словно кость на срезе трубочка — часть другого механизма. Перед тем, как в очередной раз запустить руку внутрь полости и извлечь очередную часть «механизмов», Телобан заглянул Онуке в лицо. Оно ничего не выражало. Ни боли, ни эмоций вообще ничего. А затем одним движением он вырвал остатки содержимого черепа Онуки и швырнул это в туман.

Онука оставил попытки добраться до Телобана. Обе руки-клинка пропахали в соседних стенах борозды. Медленно тело Онуки осело на мостовую. По конечностям существа пробежала мелкая судорога. Всё, конец.

Телобан знал это, и Ош тоже. Несколько раз паразит пытался принять другой облик, но всякий раз начинавшие медленно проявляться черты расплывались, и перед Телобаном оставался всё тот же гибнущий монстр из детских кошмаров: руки-клинки, металл, и ветошь.

Ещё пару минут Телобан стоял в переулке. Впереди был Дымный квартал, и каким-то непостижимым образом он знал, что выйди он сейчас из этого переулка, и сон прекратиться.