Лесная обитель - Мэрион Брэдли

«А глаза у нее все такие же красивые, – с удивлением отметил Арданос, – даже сейчас, за пеленой боли». Он будет горько скорбеть о ней, когда она умрет, но чувства не должны помешать ему выполнить свой долг.

– Только не смерть, – прошептала старая жрица. – Неужели нет иного выхода?

Арданос бросил взгляд на Эйлан. Девушка, съежившись в комочек, сидела на скамье, прижимая к губам костяшки пальцев и не сводя глаз с Лианнон.

– Если бы такой грех совершила моя собственная дочь, Дида, я сказал бы то же самое. Поначалу я думал, что речь идет о ней…

– Дида тут ни при чем, – уже более окрепшим голосом продолжала Лианнон. – Но мы не можем позволить, чтобы они погубили Эйлан!

– Конечно нет, – успокоила старую жрицу Кейлин. – Арданос не хуже нас знает, что такое суровое наказание никогда не применялось. Ведь подобные случаи уже бывали.

– Ну, – осторожно начал Арданос, – и что вы предлагаете? – Заметив, как после его слов Кейлин подавленно сникла, он удовлетворенно ухмыльнулся про себя. Может, хоть теперь она немного угомонится.

– Миллин зачала ребенка от Царя Лета, к тому же у нее случился выкидыш, так что все устроилось само собой. Но лет пять-шесть назад нечто подобное произошло с одной из наших жриц, и ее без лишней огласки отправили из обители.

– Верно, – подтвердил Арданос. – Но та девушка не было дочерью высокопоставленного друида…

– Не была она и внучкой архидруида, – резко отпарировала Кейлин. – В этом-то все и дело. Ты опасаешься, как это отразится на тебе лично!

– Прекрати, Кейлин, – вмешалась Лианнон. – Ты сидишь тут и пререкаешься с Арданосом, а бедное дитя… – она бросила взгляд на Эйлан, – слушает вас, не зная, что ее ждет: жизнь или смерть.

Арданос тоже посмотрел на внучку, но лицо ее было непроницаемым. Упрямится или ей и вправду все безразлично? Он в негодовании покачал головой. Нельзя допустить, чтобы из-за одной бестолковой девчонки все их труды пошли прахом.

– Другим жрицам что-нибудь известно? – спросил он. Кейлин покачала головой. – Постарайтесь сохранить все это в тайне. Что-нибудь придумаем…

– Ах, какой добрый человек! – с сарказмом в голосе отозвалась Кейлин. – Он, видите ли, даже родной внучке готов помочь…

– Прекрати, дитя мое, – устало повторила Лианнон. – Не смей так разговаривать с архидруидом. Я уверена, он пытается найти выход, чтобы уберечь Эйлан, защитить нас всех.

Кейлин скептически усмехнулась, но спорить не стала.

– И во всяком случае, все это касается не только вас, – мрачно проговорил Арданос. – Изнасилование жрицы – а это будет расцениваться именно так, что бы там ни говорила Эйлан – это факел, от которого может запылать вся Британия. – Он завернулся в плащ и окинул взглядом трех женщин. По крайней мере, он знает одного римлянина, который не останется безразличным к этому делу и сделает все возможное, чтобы замять скандал. – Я возвращаюсь в Деву, переговорю там с Мацеллием. И возможно, с молодым римлянином тоже.

В течение следующего месяца состояние Эйлан улучшилось, тошнота ее больше не мучила, и в целом она чувствовала себя нормально. В широком одеянии не было заметно, что грудь у нее налилась и пополнела, а поскольку это был ее первый ребенок, можно было надеяться, что живот у нее еще не скоро округлится.

Эйлан пыталась представить, как отреагировал Гай, узнав, что она беременна. Девушка не корила себя за то, что отдалась ему. Но она видела, что против нее восстали могущественные силы. Зря она рассчитывала, что все будет не так ужасно. Эйлан уже не мечтала, как раньше, стать Великой Жрицей. Теперь ей только хотелось быть матерью ребенка Гая. Слова Арданоса, которые он бросил им на прощание, до сих пор звучали в ее ушах, но она не смела надеяться, что им с Гаем позволят пожениться.

Кейлин и Лианнон, по-видимому, не считали, что Эйлан следует отлучить от участия в ритуалах. Большую часть времени она вместе с остальными жрицами заучивала церемонию обряда, посвященного полнолунию.

Для Эйлан стало делом чести доказать себе и другим, что, утратив девственность, она по-прежнему способна исполнять обязанности жрицы, поэтому она заставляла себя запоминать каждую мелочь. А по умственным способностям из всех юных жриц только Дида была ей достойной соперницей. В детстве они часто соревновались, кто спрядет более тонкую шерсть или сделает вышивку поизящнее, чтобы заслужить похвалу Реи. В ту пору Эйлан всегда старалась уступить Диде. Она жалела свою подругу, потому что мать Диды умерла, а она сама всегда была согрета материнской заботой и лаской. Для Диды первенствовать во всем было жизненной необходимостью, и Эйлан охотно предоставляла ей такую возможность. Но теперь она, Эйлан, просто обязана доказать свое превосходство.

У Эйлан был светлый ум, и, стремясь опередить Диду, она занималась на пределе своих сил. Дида обладала более цепкой памятью, и, конечно же, ей не было равных в пении. Зато Эйлан глубже вникала в суть того, что им объясняли.

Она старалась не пропустить ни единого слова Верховной Жрицы, когда та занималась с ними. Лианнон буквально таяла на глазах, и Эйлан даже не верилось, что Верховной Жрице чуть больше шестидесяти.

Иногда девушка с любопытством задумывалась, кто станет преемницей Жрицы Оракула. Место Лианнон по праву должна была бы занять Кейлин, но ирландка как-то говорила ей, что жрецы ни за что не допустят этого. Миллин чересчур откровенна и прямолинейна в своих высказываниях, и после неудачной беременности она озлобилась на весь белый свет. А Эйлид слишком уж робкая и застенчивая. Наверное, выберут Диду, решила Эйлан, пытаясь представить, как все они будут жить под властью ее родственницы.

К очередному полнолунию здоровье Верховной Жрицы несколько выправилось, но во время ритуала она стала терять голос. Лианнон довела церемонию до конца, но всем было ясно, что это стоило ей огромных усилий. На следующий день самочувствие старой женщины резко ухудшилось, она слегла и больше уже не вставала.

Глава 16

Возможно, Арданос и испытал чувство удовлетворения, рассказывая Мацеллию Северу о том, что натворил его сын, но, как бы то ни было, в лице префекта он встретил достойного противника. Мацеллий почтительно выслушал старого друида и затем бесстрастным тоном сообщил, что Гай собирается жениться и в данный момент находится в Лондинии, у своей невесты. Как только за архидруидом закрылась дверь, он немедленно принялся устраивать женитьбу сына.

Мацеллий не сомневался в том, что Арданос поведал ему правду. Он удивлялся самому себе: как мог он так непростительно заблуждаться, полагая, что Гай поборол в себе страсть к британке. Его сын был упрямым юношей – эту черту Гай унаследовал от него. А вот склонность к романтическим увлечениям – это от матери. Мацеллий устало потер глаза. Моруад не побоялась выйти за него замуж наперекор всем своим родственникам. Нельзя было забывать о том, что в жилах его сына течет горячая кельтская кровь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});