Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев

легкостью тратя отцовские деньги, не проявлял никакого интереса к тому, как эти деньги зарабатываются.

– Может, как-то ограничить его в расходах? – робко спросила Света, словно прочитав мысли мужа.

– Только хуже будет, – буркнул Павел. – Обозлится и все.

Света опять уткнулась в смартфон, и Паше уже казалось, что разговор закончен, когда она вдруг произнесла тихо, не отрываясь от экрана:

– Знаешь, бывают моменты, когда мне особенно жалко, что с нами больше нет Марка. Почему-то иногда кажется: вот его бы сюда, он бы все решил, помог, подсказал бы. Помнишь, как они оба – и Артем, и Денис – всегда к нему тянулись: «дядя Марк сказал, дядя Марк объяснил?..»

Паша посмотрел на жену долгим удивленным взглядом, словно пытаясь осмыслить услышанное, и не нашелся, что ответить, когда вдруг осознал, насколько она права.

Выйдя на свободу, Марк так и не женился, но, несмотря на усиливающееся отчуждение между братьями, умудрялся поддерживать отличные отношения с обоими и, более того, стал общим центром притяжения для сыновей. Паша сейчас впервые подумал, что во многом благодаря другу Артем с Денисом сошлись так быстро, ведь именно под его руководством они часто пересекались, попадая под обаяние вечно неунывающего, всегда полного веселых задумок «дяди Марка». Павел до сих пор остро переживал потерю друга, часто ловил себя на том, что в мыслях делится с ним сиюминутными переживаниями и даже неосознанно просит совета, пытаясь представить, как поступил бы Марк в той или иной ситуации, но только теперь подумал о влиянии, которое друг оказывал на Артема с Денисом, и о том, что, будь он сейчас жив, парни, возможно, смотрели бы на жизнь немного по-другому.

Еще Павел вспомнил об отношениях с Ромой, совсем разладившихся в последние годы, и откуда-то пришла твердая уверенность: будь с ними Марк, он сумел бы каким-то таинственным, только ему ведомым способом разрулить все проблемы между братьями. Да, втроем у них получалось строить свои жизни значительно лучше.

– Да, Марка сейчас не хватает, – грустно произнес он, вставая с дивана. – Впрочем, как всегда. Ладно, Свет, пошли спать, а с Артемом, как вернется, попробую поговорить еще раз.

* * *

Попытки воздействовать на судьбу друга по неофициальным каналам оказались еще более затратными, чем найм респектабельной адвокатской конторы, зато только они и принесли ощутимый результат – Марк вышел через четыре года, отсидев ровно половину срока.

Все эти четыре года Павел с Романом, объединенные общей целью, проводили скрытую кропотливую работу: они вышли на руководство колонии в Торжке и, проведя переговоры со специально отобранными для этого посредниками, договорились о заметных послаблениях для осужденного Назаркина; кроме того, администрация колонии практически ежемесячно, как по плану, выносило Марку поощрения, что значительно увеличивало шансы на условно-досрочное освобождение. Плата за эти услуги аккуратно перечислялась на специальную банковскую карту.

Но УДО было возможно только по отбытии двух третей срока, поэтому работой с администрацией колонии хлопоты братьев не ограничивались. После того как сошел на нет общественный резонанс (смертельное ДТП на пешеходном переходе, совершенное пьяным водителем, вызвало волну возмущенных статей в местной прессе), братья, игнорируя предложения известных адвокатских контор, почуявших денежных клиентов и наперебой рекламировавших свои услуги, обратились к «народному защитнику» – плюгавому, всегда неряшливо одетому мужичку лет пятидесяти, не имеющему определенных занятий, зато имеющему за плечами четыре ходки, который при этом мог даже похвастаться дипломом о высшем юридическом образовании, полученным дистанционно в заочном институте во время отбывания очередного срока. Судимости не позволяли мужичку открыть официальную адвокатскую практику, но, прекрасно изучивший уголовный кодекс и, что еще важнее, знающий практику применения этого кодекса, а также имеющий выходы на многих следователей, судей и прокуроров, он не испытывал недостатка в потенциальных клиентах, которые сами находили его и которых он принимал только по внушающей доверие рекомендации.

Наводку на столь экзотического «адвоката» дал один из следователей УБЭП, с которым Роман неофициально сотрудничал еще во времена своей подпольной водочной деятельности. По слухам, бывали случаи, когда мужичок брался за дела почти бесплатно, за чисто символические деньги, если видел перед собой людей, которым реально нечем платить. Однако на братьев Никитиных такие льготы явно не распространялись, и озвученная цена не сильно отличалась от прайса больших контор. Зато и результаты деятельности «народного защитника» превзошли все ожидания.

Внезапно в деле появились «вновь открывшиеся обстоятельства», результаты медицинского освидетельствования виновника аварии были подвергнуты сомнению, появилась версия о неисправности тормозов, которую, правда, было невозможно проверить по причине полной неизвестности судьбы автомобиля после ДТП. Отсутствие в поле досягаемости Вики, которая сразу после посадки Марка продала его фирму и растворилась в московских, а может быть, и в заграничных далях, сначала вызвало у «адвоката» раздражение – он хотел поработать с ней для изменения первоначальных показаний, – но потом было ловко обращено на пользу дела. Быстрая продажа бизнеса осужденного главной свидетельницей и ее последующее таинственное исчезновение наводило на мысли о том, что само ДТП могло явиться следствием заговора неустановленных лиц против осужденного Назаркина.

В результате апелляционная жалоба в Верховный суд (для подобных процедур «народный защитник» пользовался услугами молодых и голодных выпускников юридических вузов) обросла таким количеством документов, писем, нерасследованных версий и показаний внезапно появившихся свидетелей, стоивших Паше с Ромой немалых денег, что было решено передать дело на повторное рассмотрение в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Апелляционный суд скостил Марку два года, и по прошествии четырех лет осужденный Назаркин, имеющий от администрации колонии солидный набор поощрений и благодарностей, без особых проблем освободился по УДО.

Гудеж продолжался четыре дня. Они вновь оказались вместе, и Паше, впервые за несколько лет упившемуся до радостно-изумленного состояния, казалось, что теперь у них вновь все будет хорошо, что они с Ромой опять станут похожи на настоящих братьев, что всех троих ждет множество совместно проведенных вечеров («А что, пацаны, махнем в наш дом на озере? Без жен и детей – потерпят пару дней, – только мы, как в старые времена, а?»), что все переживания, тревоги и ссоры остались позади…

Пашин оптимизм подкреплялся и тем, что, встретив Марка у ворот Торжокской зоны и потом всю дорогу до родного города, он искал и не находил в характере друга последствий четырех лет заключения. Вопреки Пашиным опасениям, Марк почти не изменился, в дороге много шутил, вспоминал годы отсидки с юмором, рассказывая забавные истории, словно не вышел из колонии, а возвращался с курорта после увлекательного отдыха.

Как это часто бывает, радужные ожидания под воздействием эйфории оказались сильно завышенными.

Марк, видя возникшее между братьями отчуждение, охотно общался с обоими, но не делал никаких попыток стать для них объединяющим звеном, организовать совместный отдых, заставить