Предупреждение Эмблера - Роберт Ладлэм

— Самую большую ошибку я совершил, когда спас тебе жизнь в Ванни. — Кронус имел в виду район в северной части Шри-Ланки, где активно действовали террористы из организации «Тигры освобождения Тамил Илама».

— Думаешь, что спас мне жизнь? Неужели ты сам в это веришь? Из-за тебя я едва не погиб, ты, чертов ковбой.

— Чушь! — прошипел, брызжа слюной, Кронус. — Встреча была подставой. Там было с полдюжины боевиков. Вооруженных, готовых убить тебя, Таркин.

Эмблер хорошо помнил тот давний случай. После долгих и тяжелых, продолжавшихся несколько недель переговоров ему удалось наконец условиться о встрече с несколькими руководителями так называемых «Черных тигров», партизан, первыми в мире взявшими на вооружение метод использования «живых бомб». Таркин рассчитывал применить тактику, уже принесшую успех в Северной Ирландии, где самых твердолобых террористов Шин Фейн удалось в конце концов изолировать от широкого общественного движения. Один из лидеров повстанцев, Арвалан, уже осознал бессмысленность террора. Он и его приближенные надеялись повести с собой и других — на определенных условиях. На встрече как раз и собирались обсудить эти условия.

Кронус входил в состав небольшой группы поддержки, которую навязало Таркину начальство. Спрятанный под одеждой Таркина микрофон позволял Кронусу слышать весь разговор с партизанами. Через несколько минут Арвалан начал ругать американцев. По выражению лица «тигра» Таркин видел, что в комнате разыгрывается спектакль. Он ничего не имел против — каждый участник исполнял свою роль, — но те, кто только слышал горячие речи террориста, решили, что переговорщику угрожает опасность.

Дверь в тростниковую хижину внезапно распахнулась, и ворвавшийся с автоматом на изготовку Кронус с ходу открыл огонь. Второй оперативник дал очередь через окно. Через несколько секунд все было кончено. Из партизан не уцелел никто, включая Арвалана, — лишь один из его охранников исчез в джунглях.

Таркин был вне себя от гнева. Все усилия пошли насмарку из-за бездумных действий одного туповатого оперативника. Мало того, известие о кровавом побоище быстро дошло до руководителей ТОМИ, после чего перспективы каких-либо переговоров противоборствующих сторон, как и посреднических услуг Запада, предстали в очень бледном свете. Все понимали, что ни один из «тигров» никогда больше не согласится на личную встречу; а трагические последствия случившегося проявились очень скоро.

Единственным, кто, похоже, так ничего и не понял, был Кронус, который, раздуваясь от гордости, самодовольно отвергал то, что принимал за благодарность «спасенного». Тогда Таркин решился на крайнюю меру. В докладе на имя Уитфилд он подробно объяснил, что именно произошло, указал на Кронуса как на источник опасности и потребовал его незамедлительного отзыва с оперативной работы и принудительной отставки. Уитфилд, однако, поступила по-своему и перевела провинившегося в аналитическую группу на том основании, что расставаться со столь опытным и ценным сотрудником было неразумно. Таркин принял объяснение, но так и не простил Кронусу самоуверенности и импульсивности.

— Ты и тогда, на Шри-Ланке, не понял, что натворил. Ты был слишком высокого мнения о себе. Ты был опасен. Поэтому тебя и сняли с оперативной работы.

— Да ты спятил! — огрызнулся, теряя терпение, Кронус. — Надо было оставить тебя там, с «тиграми». Признаю, моя ошибка. Но дважды такое не случится.

— Ты вообразил, что спас мне жизнь, а на самом деле из-за тебя меня едва не убили. Ты сорвал операцию. Если бы не режим секретности, тебя бы просто отдали под суд. И теперь эти бедняги исполняют твои приказы? — Таркин знал — весь фокус в том, чтобы атаковать, продолжая при этом говорить. — Думаешь, что заслужил мою благодарность? — Он вывернул из тисков правую руку. — Сейчас я покажу, как ты заблуждаешься. — Выброшенная вверх кисть копьем вонзилась в горло здоровяка слева. Усилие далось нелегко, но Эмблеру удалось сохранить тон разговора. Несоответствие между голосом и действием смутило врагов, дав ему несколько решающих мгновений. Он знал, что должен использовать эти мгновения, прикрывшись, как щитом, уже начавшим задыхаться агентом. Таркин нанес удар второму, но тот, блокировав выпад, выронил шприц и потянулся за оружием. Следующий удар в висок достиг цели — боль отдалась в локте. Второй агент сумел все же остаться на ногах. Мало того, он метнулся в сторону. В ту же секунду Кронус отпрыгнул в другую, и Таркин понял, что остался один на линии огня.

Падая на землю, он услышал четыре приглушенных выстрела — откуда? — и за его спиной разлетелись осколки мрамора и комья грязи. Заставив себя поднять голову, Таркин увидел густые заросли рододендронов и за ними выдвинутое вперед плечо.

Время почти остановилось. Он вырвал из кобуры упавшего агента длинноствольную «беретту», тщательно прицелился и трижды спустил курок.

За кустом взметнулась окровавленная рука, а еще через секунду раненый метнулся из-за ненадежного укрытия под защиту соседнего надгробия.

Но легче не стало. Нужно было двигаться — оставаясь на земле, он мог легко попасть в перекрестье прицела. Сорвавшись с места, Таркин бросился в ту же, что и Кронус, сторону. Ухо царапнули осколки камня. Еще одна пуля, выпущенная расположившимся где-то вверху снайпером, прошла рядом. Он огляделся на бегу — вокруг было слишком много мест, где могли бы расположиться стрелки.

Чертова дюжина. Похоже, Кронус не блефовал.

И все бывалые оперативники. И перед всеми одна задача: устранить «объект».

Таркин понимал, что должен склонить чашу весов в свою сторону, изменить баланс сил, а для этого использовать себе на пользу особенности местности. Но как?

Сражаться за жизнь на кладбище? Ему было не до смеха. К тому же кладбище Пер-Лашез представляло сейчас нечто большее: гигантское игровое поле с причудливым переплетением дорожек и тропинок, с кустами и деревьями, статуями и плитами, которые могли служить как препятствиями, так и укрытиями. И на этом поле враги раскинули сеть.

Ее надо обнаружить. Найти узелок и потянуть.

Перебегая от могилы к могиле, Таркин с удивлением обнаружил, что практически не привлекает к себе внимания.

Думай... Нет, чувствуй. Доверься инстинктам.

Как бы он развернул группу на месте Кронуса? Куда бы поставил людей? Несколько человек на атакующих позициях, остальных на высотках — для наблюдения и ввода в игру лишь в крайнем случае. Противопоставить им он мог только одно — свои необычные способности. Победить, воспользовавшись этим относительным преимуществом, — или умереть. Погибнуть здесь, на кладбище. А этого, зайдя так далеко, Таркин допустить не мог. Страх уже отступал перед поднимавшимся в нем более сильным чувством — гневом.

Как они посмели так поступить с ним! Сначала обманули в Чжаньхуа. Потом заточили в клинику на острове, где попытались отнять саму душу. Эти самоуверенные, надменные стратеги, привыкшие передвигать фигуры по шахматной доске геополитики!

Нет, он не готов, не хочет умирать здесь. Только не сейчас. Только не сегодня. Пусть умирают другие. К тем, кто пришел убить его, жалости не будет.

Таркин пронесся мимо указателя с какой-то надписью, пробежал по влажному, скользкому дерну и выскочил на авеню Агуадо. Сейчас он находился в северо-западной части кладбища и видел перед собой большую часовню в мавританском стиле с широкой галереей под круглым куполом. Вообще-то это был колумбарий, выстроенный для хранения урн с прахом кремированных. Ступеньки, начинавшиеся прямо у главного входа, вели вниз, к открытому подземному склепу.

Место могло стать как укрытием, так и смертельной ловушкой. Оставить ее без внимания люди из ГСУ не могли. Футах в тридцати от колумбария высилось еще одно сооружение, напоминавшее полузакрытый пассаж. Таркин метнулся в галерею и остановился. Слева от него замер японец с карманного размера цифровой камерой и злобным взглядом. Турист, недовольный тем, что ему испортили кадр. Чуть дальше — юная блондинка и немолодой мужчина с оливковой кожей и тронутыми сединой висками; эти стояли обнявшись, причем девушка не сводила глаз со своего спутника, а мужчина бросал тревожные взгляды на Таркина. Он явно не хотел, чтобы его увидели; муж, обманывающий жену, или — это ведь Франция — любовник, изменяющий любовнице. Следующие два алькова пустовали. Таркин прошел по галерее. Широколицая немолодая женщина с томиком стихов коротко взглянула на него и, не проявив интереса, вернулась к чтению.

Минут десять или пятнадцать назад, когда солнце еще не зашло, ее маскировка выглядела бы убедительнее. Твердые черты, суровое выражение, одна нога слегка согнута, как того и требует ситуация. Последние сомнения исчезли, когда любительница поэзии сунула руку под парку.

Таркин сделал вид, что не заметил ничего подозрительного, но, проходя мимо, неожиданно повернулся и бросился на женщину. Оба рухнули на пол, однако он оказался сверху и, выхватив «беретту», приставил дуло к ее горлу.