Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Если нас спрашивают, что это тогда будет за помощь, мы смело отвечаем: «Теософская литература»; и спешим прибавить, что под этим термином подразумевается не книги, касающиеся адептов и самих феноменов, и не про Теософическое общество.

Надо воспользоваться преимуществом и пользой от «вспышки общих чувств», которое сейчас, к счастью, овладела половиной Человечества. Говорить о пробуждении Духа Человечества, человеческого духа и Духа в человеке, это – три в Одном и Одно во Всем. Диккенс и Теккерей родились слишком поздно для этого века – или век начался слишком рано для них – и это привело к тому, что хотя оба испытывали восторг от духовной жизни человека, и они лично проделали весьма добросовестную работу и даже вызвали определенные частичные преобразования, все-таки им не удалось совершенно связать Общество с массами. Европейский мир сейчас нуждается в дюжине таких писателей, как Достоевский, русский автор, чьи произведения, хотя и terra incognita[161] для большинства, но все-таки хорошо известны на Континенте, среди образованных людей как Англии, так и Америки. Что же совершил русский писатель? Он смело рассказывал самые неприглядные истины высшим и даже правящим классам, причем поведение последних было гораздо более опасным, чем первых. И все же, смотрите, большинство административных реформ, осуществленных в течение последних двадцати лет, обязаны спокойному и неприятному влиянию его пера. Как отмечает один критик, великие истины, высказанные им, прочувствовались всеми классами настолько ярко и живо, что люди с совершенно противоположными взглядами не могли не ощутить самую теплую симпатию к этому храброму автору и даже выражали ему ее.

По всеобщему мнению, как друзей, так и врагов, он стал глашатаем общественных нужд, которых нельзя было более откладывать. С совершенной искренностью он всматривался в самые сокровенные глубины своей собственной души, чтобы стать беспристрастным судьей своих же поступков и стремлений.

Каждое новое течение мысли, каждая новая тенденция века имела и всегда будет иметь своих конкурентов, как и своих врагов, определенных людей, с великим умением препятствующих другим храбро, но безуспешно. Однако такие люди всегда слеплены из одного и того же теста, так сказать, общего для всех. Они подстрекают к сопротивлению и возражениям против внешних, корыстных и мирских объектов, к тому же самому концу материального, и выступают против расчетливости, которая движет их противниками. Когда они указывают на другие проблемы и отстаивают иные методы, действительно, они не сразу прекращают уживаться со своими врагами в мире тех же общих интересов, а продолжают жить с теми же принципиально одинаковыми точками зрения на жизнь.

Тогда зачем стал необходим человек, который, оставаясь в стороне от любой партизанщины или борьбы за превосходство, внес всю свою жизнь как гарантию искренности и честности своих взглядов и намерений; один, чье личное страдание стало бы «дозволено цензурой» твердости его убеждений, писатель, в конце концов, несомненный литературный гений? Только такой человек смог произнести слова, способные пробудить истинный дух Общества, которое медленно двигалось в неправильном направлении.

Именно таким человеком был Достоевский – патриот, осужденный на каторжные работы, бывший заключенный, возвратившийся из Сибири; этот писатель, прославленный в Европе и России, бедняк, похороненный на добровольные пожертвования, трогательно-волнующий бард для всякого нищего, униженного, оскорбленного и увечного; снимавший покровы с безжалостной жестокости проклятия и бедствий своего века…

Писатели такого рода необходимы в наши дни нового пробуждения; не авторы, повествующие о богатстве и славе, а бесстрашные апостолы живого Слова Истины; нравственные целители гнойников нашего века. Во Франции есть свой Золя, который указывает, порой слишком жестоко, на правду жизни – на падение и нравственную проказу своего народа. Но Золя, бичуя пороки низших классов, никогда не осмеливался высмеивать своим пером высшие классы, разве что petite bourgeoisie,[162] а вот безнравственность высших слоев общества он оставляет без внимания. Вот и результат: крестьяне, которые не читают его романы, не могут растрогаться его писаниями, а bourgeoisie мало волнует чернь, а больше беспокоит Pot bouille,[163] а что касается французского реалиста, то он потерял желание еще раз обжечь себе пальцы в их семейных котелках. С самого начала Золя следовал по пути, приведшему его к славе и богатству, и больше никуда, хотя его интересовали и благотворные эффекты.

Что теософы, сейчас или в будущем, всегда будут разрабатывать практическое применение внушения – это сомнительно. Чтобы писать романы с нравственным смыслом, достаточно глубоким, чтобы взволновать общество, надо иметь великий литературный талант и родиться теософом, каким был Достоевский. Золя по сравнению с ним остается далеко в стороне. Но подобные таланты чрезвычайно редки во всех странах. И все-таки даже при отсутствии такого величайшего дара кто-нибудь может делать добро намного более скромным способом, обращая внимание и открывая в беспристрастных повествованиях кричащие пороки и злобу дня. Можно совершать добро и словом и делом, при помощи публикаций и практических примеров. И пусть сила такого примера производит впечатление и вдохновляет других на то, чтобы им следовать; и тогда вместо издевательства и осмеяния наших доктрин и стремлений людей XX-го, если и не XIX-го, столетия, все будет видно намного отчетливее, а суждения будут выноситься со знанием дела и в соответствии с фактами вместо предубеждений, очень удобных для того, чтобы укоренить непонимание. Тогда и только тогда мир будет вынужден признать, что нечто было неправильно, и что одна только теософия способна постепенно творить человечество гармоничное и простодушное, как сам Космос; но чтобы осуществить это, теософам придется действовать так, как уже было сказано. Помогая пробуждать дух во многих людях – мы утверждаем это смело, бросая вызов противоречиям, – следует ли нам теперь остановиться, вместо того чтобы плыть дальше вместе со ВСПЫШКОЙ ОБЩИХ ЧУВСТВ?

Е.П. Блаватская

Вступительная заметка к «рахатству»

[Серия выдержек из различных буддистских писаний о рахатстве предваряется следующими заметками Е.П.Б.]

Перевод – О. Колесников

Нашим делегатам на Цейлоне доставило огромную радость обнаружить, что не только очень образованный священник и мирянин, но и необразованный народ острова Цейлон также знаком с возможностями человека достичь высоких психических сил адептства и с тем фактом, что люди часто этого достигали. В Бентосе нас привели в храм, где раньше жило общество из 500 рахатов, или адептов. Мало того, мы даже познакомились с теми, кто совсем недавно встречался с такими святыми людьми, и с одним выдающимся священником, который вступил в Общество очень скоро после разрешения увидеть и обменяться с ним некоторыми из наших знаков отличия. Правда состоит в том, что в Индии и Египте преобладает идея, что время манифестаций самых высших степеней рахатства (рахат, или арахат – это палийский эквивалент санскритского риши – того, кто развил свои психические силы до их полнейшей величины) давно прошло, однако это идет от ошибочного мнения, что сам Будда ограничил срок подобного развития до одного тысячелетия после своей смерти. Чтобы лучше осветить этот вопрос, мы публикуем переводы, сделанные мистером Фредериком Диасом, пандитом (ученым мужем) Теософского общества Галле, выдержек из трудов, которые могут считаться абсолютно авторитетными. Их любезно подобрал для нас главный помощник священника Парамананды вихары в Галле.

Вступительное замечание к «Философии йоги»

Перевод – О. Колесников

[Автор, подписавшийся «Правдоискатель», цитирует длинный пассаж из «The Dream of Ravan: A Mystery». Значительная часть этой работы была анонимно опубликована на страницах «The Dublin University Magazine» и появлялась отдельными выпусками как эссе за октябрь, ноябрь и декабрь 1853 г. и январь 1854. Существует возможность, что автор этих серий эссе глубоко изучал истинный оккультизм, но его личность никогда не была установлена. Текст этой истории был еще раз напечатан книгой «Теософским издательским обществом» в Лондоне в 1895 году. Более недавнее переиздание с вступительной статьей Софии Вадьи было сделано “Book Chamber International”, Ltd., Бомбей, Индия.

Автор пытается получить побольше сведений определенного рода, «что касается всех лучших способов освобождения души и культуры воли». Эта весьма таинственная тема, затронутая в цитированных пассажах, вынуждает Е.П.Б. сделать нижеследующие замечания:]