Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

они вместе пошли в дом, где Мария Дмитриевна с нетерпением ждала, чем закончится их прогулка. А когда Капустин заявил, что просит руки их дочери, Мария Дмитриевна встала из-за стола, отложив вязание, и попросила мужа принести из другой комнаты семейную икону Богородицы, которой и благословила молодых.

Сразу после венчания чета Капустиных вместе с детьми Якова Семеновича отбыла в Омск, а Менделеевы со всей домашней живностью, включавшей рабочих лошадей, коров, гусей и кур вместе с прислугой перебрались в просторный дом в приходе церкви Михаила Архангела. В середине лета из Москвы наконец вернулся их старший сын Иван в модном гимназическом мундирчике, сшитом специально по заказу. Он заметно подрос, приосанился, выучил несколько фраз по-французски, которые пусть не всегда удачно к месту или не к месту вставлял во время разговора. Для него тут же наняли учителя, обещавшего подготовить юношу для поступления в местную гимназию.

Но Мария Дмитриевна не собиралась оставлять аремзянскую фабрику без присмотра и постоянно наведывалась туда, постоянно забирая с собой младших сыновей Павла и Дмитрия. Там они повсюду неотступно следовали за ней, впрочем, мало вникая в происходящее. Единственное, за чем они любили наблюдать, как мастера у них на глазах выдували через длинные трубки из раскаленной стекольной массы бутыли разной формы, стаканы, чернильницы, аптечную посуду. Иногда кто-нибудь из мастеров дарил им застывшие стекольные бляшки, напоминающие чудных животных или птиц. Но больше всего мальчикам нравились разноцветные стеклянные шарики, закатившееся под рабочие столы или в темный угол мастерской. Правда Мария Дмитриевна, обнаружив у детей эти сокровища, тут же их реквизировала, опасаясь, как бы они случайно не проглотили опасные игрушки. А вот на кучах песка, свозимых во двор для выплавки стекла, братья могли играть сколько пожелают. Они строили песчаные замки и дворцы, а вокруг них стены с башнями и подъездные дороги. Единственное, что не вызывало у Марии Дмитриевны особого оптимизма, это их перепачканные штаны и курточки. Но с этим приходилось как-то мириться.

Иногда вместе с ними приезжал и старший брат Иван. Но его мало интересовало, что там происходит в мастерской, а уж тем более игры младших братьев. С разрешения матери он брал дедовский штуцер, который она после случившегося на нее нападения, постоянно возила с собой. И шел в лес. Кого он там выслеживал было непонятно, поскольку ни разу не принес домой даже захудалого кулика или утки. Фабричные мужики, встречавшиеся ему, неизменно подсмеивались над ним и шутили:

– Да, опять барчонку не повезло, одни ноги убил, а вся дичь в лесу осталась.

– Охота пуще неволи, чего тут сказать. Ходил-ходил, да ничего не выходил.

– Видать много чего настрелял, а донести и сил не хватило…

Наконец Марии Дмитриевне, слышавшей насмешки и принимавшей их близко к сердцу, это надоело, и она запретила сыну брать штуцер. Тогда он стал договариваться с мужиками из соседней деревни и брать у них на время свободного от работы коня. На нем он разъезжал верхом по окрестности без особой цели, скорее всего ради собственного удовольствия. Но вскоре кто-то донес Марии Дмитриевне будто бы Иван потоптал крестьянские посевы, и хозяева грозились словить его и примерно наказать. На другой день она отправила сына на склад сортировать готовую посуду и готовить ее к продаже. Ивану это не особо понравилось, и он заявил, что едет в город продолжать занятия с репетитором. Мария Дмитриевна спорить не стала, поняв, что какой-то помощи от него вряд ли дождется. Осенью Ивана зачислили в гимназию в старшие классы. Со временем он стал приносить неплохие оценки, и Мария Дмитриевна решила, что с возрастом он образумится, закончит гимназию, а там, глядишь, поступит на службу и со временем забудутся его юношеские проказы.

Где-то через год из Омска от Кати пришло сообщение, что она ждет ребенка. Радости Марии Дмитриевны не было предела, и она тут же решила ехать вместе с кем-нибудь из дочерей в Омск, чтоб помочь дочери при родах. Но неожиданно, когда она совсем было собралась в дорогу, получила письмо от старшей дочери Ольги, что ее муж серьезно болен. Работы на фабрике остановлены, и они который месяц находятся в безвыходном положении без средств к существованию, к тому же обремененные различными кредитами.

При этом Ольга не написала в открытую, что мать была должна ее мужу некоторую сумму денег, взятых у него взаймы. Она хорошо понимала, что лишних денег в семье ее родителей просто нет, потому не просила срочно вернуть долг. Но Мария Дмитриевна поняла это без всяких подсказок и тут же обратилась к своей давней подруге – жене полковника Скерлетова, которая уже не раз выручала ее в подобных ситуациях. Та не отказала и на этот раз. И Мария Дмитриевна вместо Омска отправилась в Ялуторовск, взяв с собой в помощь дочь Лизу, которая давно просилась в гости к старшей сестре.

Но Иван Павлович тоже не захотел оставаться в Тобольске, что называется на хозяйстве, и в сопровождении Аполлинарии поехал в Омск, питая притом серьезную надежду через зятя подыскать для себя хоть какое-нибудь место в одном из казенных учреждений. Но обе поездки обернулись самой что ни на есть трагической стороной: муж Ольги, Иван Петрович Медведев, умер через несколько дней после приезда Марии Дмитриевны, а новорожденная дочь Капустиных так же скончалась сразу после крещения. Опечаленный Иван Павлович даже не стал заикаться о приискании для него места и, поплакав вместе с дочерью и зятем, вскоре вернулся обратно в нелюбимый им Тобольск, оставив Аполлинарию до конца лета опекать безутешную сестру. Так же поступила и Мария Дмитриевна, вернувшись одна.

Здесь ее ждали новые испытания: по недосмотру кого-то из церковнослужителей сгорела аремзянская церковь во имя Николая Чудотворца…

Порой трудно ответить на вопрос: с какой целью господь посылает одному человеку столько испытаний, которых хватило бы на дюжину таких же ничем особо не выделявшихся из общей массы людей. Может быть, он испытывает своего избранника, чтоб тот стал еще прочней и тверже и тем самым готовит его к более суровым временам? А может, потому, что знает, человек этот выдержит и не такую тяжкую ношу, непосильную кому-то другому. Так или иначе, но Мария Дмитриевна вряд ли ломала голову, пытаясь ответить на столь не простой вопрос и принимала очередной удар судьбы стойко и безропотно. Она встречала каждый новый день с молитвами, в которых просила одного: «Господи, спаси и сохрани чад и домочадцев моих. Пусть их судьба будет не столь трудна и горестна».

Материнское сердце ее